Сто семидесятая

– Это просто. Она вбита в комм у всех, но является доступной только для обслуживающего персонала. Если на Зигме объявят тревогу третьего уровня и выше, она автоматически заработает в порядке, предусмотренном регламентом: сначала борт покидают инженеры, биотехнологи, старшие механики и другие ценные специалисты. Затем менее значимые и полезные в условиях боя и так далее.

Интересно, меня предполагалось эвакуировать или мне предстояло погибнуть рядом с ран Альроном, случись у ратенмарцев неприятности?

– А капитан? Разве он не покидает борт первым?

Кэртис выпучил на меня глаза.

– Ран Альрон и первый покинет Зигму? Не-ет, Юна. Ты меня прости конечно, но ваша программа Хранящих требует доработки. Капитан первый и единственный пилот Зигмы с момента запуска корабля. Я не знаю точных инструкций капитана, но мне, честно говоря, трудно представить, что он сможет вот так уйти, скорее уж он останется до последнего, ведь даже спасательные процедуры в момент опасности будут контролироваться спаренным интеллектом.

– Спаренным интеллектом?
– не поняла я.

– Так называется момент, когда сознание Зигмы и капитана действуют в едином ритме. Не уверен, как это выглядит, знаю только самую общую теорию. Мостик - одна из закрытых систем, к которой подпускают тогда, когда механик освоит все остальные.

Я не стала ему рассказывать о том, что очень хорошо не только представляю себе принцип слияния капитана и машины, но даже успела воочию лицезреть малоприятный процесс.

– Думаю, что когда закончу с Прогулочной, займусь Оздоравливающей, - вернулся к насущным проблемам Кэртис.

– Почему?
– спросила я только для того, чтобы поддержать разговор. Перед глазами стояло жуткое чёрное оплетённое проводами кресло, присосавшееся щупальцами к телу.

– Оздоравливающая система, как и Спасательная, носит статус первостепенной важности, потому что задействована в критических ситуациях. Я всегда считал, что нужно начинать с важного и фундаментального.

– Тогда почему выбрал Прогулочную?
– не совсем улавливала я логику Синего.

– Честно говоря, я иногда устаю от однообразных цветов повсюду, - словно извиняясь, тихо прошептал парень.

Как же я его понимала, но решила не прерывать.

– Растения есть только в рекреационных отсеках. Из них у меня доступ только к Прогулочной, поэтому я провожу здесь много свободного времени. Когда решился учиться дальше, даже не раздумывал. Мне всегда было интересно, как работают местные системы. Теперь я знаю, - улыбнулся парень, любовно оглядев палубу до того, как мы шагнули к трансферам.
– Других предпочтений у меня нет, а учиться теперь ни за что не брошу, - ударил он кулаком по открытой ладони.
– Ты же со мной?
– В глазах на миг отразилась тревога.

– Делать мне всё равно особо нечего, - пожала я плечами, - так что можешь на меня рассчитывать.

***

Давая обещания Кэртису, я ни на кун не забывала о собственной цели. Как далеко она находится, я не знала, но, как и механик, не собиралась сворачивать с выбранного пути.

Выждав ещё два цикла, не забывая, как и прежде, засыпать в постели Альрона, я решила перейти к более решительным действиям.

После того как ратенмарец довёл меня дважды, он, как обычно, отправился принимать гигиенические процедуры. А вернувшись в комнату с влажным полотенцем в руках наткнулся на мой внимательный взгляд.

Ни единый мускул не дрогнул на его лице. Не говоря ни слова, он развернулся и отнёс полотенце обратно.

– Ты можешь идти к себе, Юна, - сказал он, ложась с другой стороны кровати и прикрывая веки.

Повисла пауза.

– Можно остаться?

Ран Альрон приоткрыл один глаз, уставившись на меня с достаточной долей внимания, чтобы я правильно оценила расслабленную позу и не поверила ратенмарцу ни на долю куна. От его взгляда становилось не по себе.

– Зачем?

Я знала, что от каждого слова зависело не только останусь ли я в каюте, но и сумею ли осилить ещё один шаг к своей цели.

– Не хочу уходить, - просто ответила я и отвернулась.

У меня была лишь одна цель - заставить Альрона поверить. Сочинять многосложные оправдания с чётко выстроенной аргументацией было бы глупо, хотя я уже сумела развить пару приличных, отлаженных в мелочах цепочек. Но разве не выдала бы я себя с головой своими пламенными речами, стань я убеждать ратенмарца в том, что мне непременно следует остаться? Ещё несколько кварталов назад я была готова придушить его, а теперь вдруг прониклась чувствами?

Нет, ран Альрон бы тут же раскусил меня. Проще было выдать односложную просьбу. Образ Хранящих здесь тоже мог сыграть на руку - особым умом они не отличались.

Я хотела заставить ратенмарца поверить, что у меня в голове что-то происходит. Он ведь мог решить, что я наконец сдалась на милость победителей и решила принять новую жизнь. И не только её, но и капитана в придачу. Возможно, ран Альрон мог заподозрить, что в глупом девичьем сердце пробиваются первые ростки романтического интереса, именно поэтому я вела себя словно глупая девчонка.

Взвесив за и против в тишине своей головы - единственном месте, скрытом от всевидящего ока незримых наблюдателей, я пришла к выводу, что в честном бою, вооружённой знаниями и риторикой мне не выиграть у ратенмарца. Он старше, опытнее и гораздо умнее.

Но я могла схитрить и использовать нечто более простое. Я могла попытаться выглядеть как обычная девушка, едва переступившая порог шестнадцатой дюжины.

От девушки моего возраста (по крайней мере, в представлении ратенмарцев) легко можно ожидать чего угодно, а учитывая, что выросла я и вовсе на воле, мои взбалмошность, агрессия, непоследовательность и другие замечательные черты имели все шансы быть воспринятыми как нечто само собой разумеющееся. И в моей голове вдруг что-то щёлкнуло и я решила изменить жизнь. В это всё же можно было поверить легче, чем если бы я вдруг стала пламенно обосновывать ратенмарцу, зачем мне оставаться в его каюте.

Пауза казалось бесконечной, и я уже решила, что Альрон не купится на мою уловку "юной взбалмошной девицы, которая вдруг почувствовала к сильному красивому капитану нечто, ещё не оформившееся, но такое притягательное, что никак не могла устоять против зова сердца".

– Прими гигиенические процедуры, - наконец услышала я. И понадобилась изрядная доля выдержки, чтобы не выдохнуть и не закатить в облегчении глаза, радуясь, что я добилась своего.

Я поднялась с кровати и направилась в отделение. Панель гигиенической кабины закрылась, я встала под очищающий распылитель и наконец глубоко выдохнула. Искажение от крошечных капель воды и пара не позволили бы разглядеть черты лица в подробностях, если и сейчас чей-то неусыпный глаз оценивает моё поведение.