Сто стихов о неизбежном
Шрифт:
Чача и Кинзмараули —
сколько радости мне дали,
как всю жизнь перевернули!
И плевать на Бонапарте
я не стану, не просите —
я опять на первой парте
обнимаю Нефертити!
Лень творца
Благословенна лень творца!
Когда потворствует он лени,
то, словно пленник из дворца,
на волю вылетает Гений.
А у художника в уме
ещё расслабленном
в полупрозрачной полутьме
неясных лиц и слов колонны
теснятся важно в ряд один,
и он с восторгом вырывает
из этих призрачных картин
всё то, что после вырастает
в «Онегина», Давида, в шпиль
Адмиралтейства, Мону Лизу…
Ну, вот и всё. И снова штиль.
И снова сон, тоска, капризы…
И Гений улетает прочь…
Дворца приспущенные флаги…
Так дремлет мраморная Ночь
на флорентийском саркофаге.
Дождь
Ольге
Дождь лил всю ночь. А я тебя люблю.
Как чудно быть в такую ночь на даче!
И в этом скорбном, монотонном плаче
я тихий смех твой памятью ловлю.
Когда-нибудь я денег накоплю
и бриллиантов накуплю тебе штук восемь!
Но что-то зябко… Видно, скоро осень…
Дождь льёт весь день. А я тебя люблю.
Я, впрочем, не подобен королю.
Насчёт восьми… Навряд ли выйдет разом.
Купить хотя б один! И тут – алмазом
вдруг солнце брызнуло!
А я тебя люблю.
«Я тебе подарю тёмно-синее платье…»
Ольге
Я тебе подарю тёмно-синее платье
и белую шаль из тонких кружев.
А ещё – золотой браслет на запястье
и шубку от зимней стужи.
А мне никаких подарков не надо.
Ты – спасенье моё, говорю без лести.
И была бы одна от Судьбы награда:
до последнего вздоха с тобой быть вместе…
Ольге
Уметь сливаться с Пустотой
и мыслью проникать
в алмаз, как будто он пустой,
а также всё разъять,
как скальпелем, своим умом
и тут же всё сомкнуть…
Так в космосе совсем пустом
мерцает Млечный Путь.
Тогда Галактика моя
всей Пустотой своей
соединится с Пустотой
Галактики твоей.
И понесёмся мы с тобой
в объятьях Пустоты,
и тотчас стану я тобой,
и мною станешь ты.
2008
«Ранним
утром прозрачная лёгкость…»Ольге
Ранним утром прозрачная лёгкость,
запах яблок, вкус чистоты.
А к полудню – тяжесть, неловкость,
страхи, страсти, сомненья, мечты…
Серебристые путы-нити
паутин ослепляют глаза,
только душное солнце в зените
давит душу: будет гроза.
Гром и молнии, град и ливень,
злобный ветер, грязь, тишина…
А сквозь свет фиолетово-синий —
то ли девочка, то ли жена.
Я свои азиатские песни
уж давно тебе все пропел!
Если б были с утра мы вместе —
о, как много бы я успел!
Удивлять тебя больше нечем,
и себе уж ничем не помочь.
Буйный день и счастливый вечер
переходят в глухую ночь.
«Когда конь Гектора сразит мои суставы…»
Ольге
Когда конь Гектора сразит мои суставы, [5]
а по хребту прокатятся составы
с гашёной известью и серной кислотой,
и буду я раздавлен на матрасе
за все мои грехи, грешки и страсти, —
в слезах я стану думать лишь о той,
чьё лоно вывело меня из тайной бездны
в наш дивный мир: жестокий, бесполезный,
случайный, глупый, грешный и святой…
Тогда мой дряхлый и больной рассудок,
5
Конь Гектора – «Подагр» – «Быстроногий» (др. греч.) Гомер, «Илиада»
смешавший годы, дни и время суток,
вдруг прояснится, чтобы дать понять,
что ты, любимая, прожив со мной пол века,
став для меня, как для араба – Мекка,
меня впитала в лоно, как впитать
я смог тебя в мозги, печёнку, чресла,
чтобы опять с тобою мы воскресли…
Мы – друг для друга – и отец и мать!
«Страсти мои! Тлеющие костры…»
Ольге
Страсти мои! Тлеющие костры
ярости непогашенной.
Беды мои – мои кресты,
мрачным смиреньем окрашенные.
Глупость моя! Ослов твоих
стадо неисчислимое.
Муза! Волшебных слов твоих
горсточка соловьиная…
Радость моя! Твоей красы
свежесть неувядаемая.
Сердце моё… Твои часы —
тайна непознаваемая.