Сто Тысяч Королевств
Шрифт:
Нахадот Ночной Хозяин — первородный из Трех. Прежде чем Вихрь породил других, он несчитанные эоны оставался единственным живым существом во всей вселенной. Возможно, поэтому он и не умеет плакать. Наверное, когда ты настолько одинок, понимаешь, что лить слезы — бесполезно.
Сар-энна-нем некогда был храмом. Через главный вход человек попадает в просторный зал со множеством арок и бесчисленными колоннами, вырубленными из цельного камня. Все это мой народ построил задолго до того, как амн одарили нас такими благами цивилизации, как письменность или часовой
После Войны богов мои предки поступили так, как должно. В Сар-энна-нем заложили кирпичом Сумеречное и Лунное окна — а ведь они славились своей небывалой красотой. Оставили лишь Солнечное. К югу от прежнего храма поставили новый, не оскверненный поклонением прежним божествам, — там люди приходили молиться Итемпасу, и только Ему. Тот новый храм и стал центром паломничества и поклонения. Сар-энна-нем превратился всего лишь в дом правительства. Там собирался наш Совет воинов, и я, как энну, правила именно оттуда. Святость давно выветрилась из этого старинного здания.
Зал пустовал — еще бы, в такой поздний час. Бабушка отвела меня к возвышению, на котором днем заседал — на толстых тканых коврах — Совет воинов. Она опустилась на пол, я села напротив.
— Ты потерпела поражение? — спросила она без обиняков.
— Пока нет, — честно ответила я. — Но оно неминуемо. Вопрос лишь во времени.
— Объяснись.
И я все рассказала. Правда, я умолчала о некоторых вещах. Например, о том, как несколько часов проплакала в комнатах матери. Я не упомянула о своих опасных мыслях по поводу Нахадота. И я ни словом не обмолвилась о живущих во мне двух душах.
А когда я закончила рассказывать, она вздохнула — и только этим выдала, насколько расстроена и озабочена.
— Киннет всегда считала, что Декарта слишком любит ее, чтобы причинить вред тебе. Не могу сказать, что мне она нравилась, но со временем я научилась признавать за ней правоту. Как она могла настолько ошибиться?
— Я не уверена, что она ошибалась, — тихо проговорила я.
И подумала о том, что сказал о Декарте и об убийстве моей матери Нахадот. «Думаешь, Йейнэ, это Декарта ее убил?..»
Я ведь говорила с ним. Он говорил о матери, а я смотрела в его глаза. Неужели человек, подобный ему, способен убить того, кто ему так дорог?
— Что мама сказала тебе, Беба? — спросила я. — Почему она оставила семью?
Бабушка нахмурилась — неожиданный переход от формальной вежливости к фамильярности застал ее врасплох. Мы ведь с ней никогда не были близки. Когда ее собственная мать умерла, она была уже не в том возрасте, чтобы стать энну. И дети у нее уродились сплошь мальчики, ни одной девочки. И хотя мой отец невероятным образом сумел преодолеть все препятствия и стать третьим за всю историю Дарра мужчиной-энну, именно я стала для нее кем-то вроде дочери. Я. Наполовину амнийка. Живое напоминание о самой большой ошибке в жизни ее родного сына. Она меня не любила, и я очень давно прекратила всякие попытки изменить это положение.
— Она не очень-то об этом распространялась, — медленно проговорила Беба. — Она говорила… что любила моего сына.
— Но для тебя такое объяснение выглядело недостаточным, —
тихо сказала я.Ее взгляд стал холодным и твердым.
— Твой отец дал ясно мне понять, что мое мнение здесь никого не интересует.
И тут я поняла: а ведь Беба никогда не доверяла матери.
— А в чем же, по-твоему, была истинная причина?
— Твоя мать была полна гнева. Она хотела кого-то уязвить. Причинить боль. А брак с моим сыном позволил ей осуществить это намерение.
— Уязвить? Кого-то в Небе?
— Не знаю. А почему тебя это так интересует, Йейнэ? Тебе бы о будущем поволноваться, а не о том, что двадцать лет назад произошло.
— Я думаю, что прошлое определяет мое будущее, — сказала я — и изрядно удивилась собственным словам.
Возможно, я всегда это чувствовала. Начало вышло многообещающим, и я изготовилась к дальнейшей атаке.
— Я смотрю, Нахадот здесь не в первый раз.
Лицо моей бабушки снова приняло строгое выражение.
— Лорд Нахадот, Йейнэ. Ты тут не среди амн. Мы уважаем наших создателей.
— Стража знает, как себя вести в его присутствии. Жаль, что меня не посвятили в эти секреты, я бы с удовольствием воспользовалась такими навыками в Небе. Когда он побывал здесь в последний раз, Беба?
— До твоего рождения. Он появился, чтобы увидеться с Киннет. Йейнэ, это не…
— Это было после того, как отец поправился после Ходячей Смерти? — спросила я.
Я говорила тихо и размеренно, хотя в ушах шумела кровь. И мне хотелось схватить ее за плечи и вытрясти — всю правду. Но я сдерживалась. Изо всех сил.
— Значит, в ту ночь они и сделали со мной то, что полагалось по уговору?
Беба нахмурилась еще сильнее. Теперь она выглядела не просто растерянной, а очень встревоженной.
— Сделали… с тобой? Ты о чем? Ты еще не родилась, Киннет находилась на таком маленьком сроке, что… Что могло…
Тут она осеклась. И я увидела, как в ее глазах быстро бегут мысли — и воспоминания. Она с изумлением уставилась на меня, а я начала говорить, обращаясь к этим мыслям, к их молчанию, я хотела выманить их на поверхность вместе со знанием, которое за ними стояло, — я чувствовала, что оно там есть и его от меня скрывают.
— Мать попыталась убить меня после рождения.
Я теперь знала почему, но тут пряталось еще что-то, нечто, что мне пока не удалось раскопать.
— Они не оставляли ее наедине со мной долгие месяцы. Не доверяли. Ты же помнишь это?
— Да, — прошептала она.
— Я знаю, она любила меня, — сказала я. — И я знаю, что иногда после родов женщины сходят с ума. Но что бы там ни привиделось ей во мне тогда…
Сознание повело, в глазах почти смерклось: я так и не научилась врать как следует.
— …оно развеялось, и потом она стала хорошей матерью. Но ты же наверняка удивлялась, Беба…
И тут настал мой черед замолкнуть — я вдруг кое-что поняла. А ведь я и впрямь не думала, что…
— Никто ничему не удивлялся.
Я подпрыгнула и обернулась. Нахадот стоял в пятидесяти футах у входа в Сар-энна-нем, силуэт четко вырисовывался в залитом лунном светом треугольнике дверного проема. Но глаз, как всегда, было не разглядеть.
— Я убил всех, кто видел меня с Киннет той ночью, — сказал он.