Сто тысяч миль

Главное — не задеть Линка.

Мир замер, заледенев в одном мгновении. Тетива зазвенела, отправляя стрелу в полёт, и я не дышал, пока древко не вошло прямо в огромный жёлтый глаз хищника. Сквозь второй глаз на нас равнодушно уставилась сама смерть.

Почва стала скользкой и болотистой. Где-то здесь, где тропу начинают размывать подземные воды, мы бросили плоты, на которых всегда переправлялись в этом направлении. Вброд уже было не перейти. Первая группа отплыла, с трудом лавируя по завихрениям течений между камней. Они с ужасом глядели на нас, потрёпанных зверюгами, заляпанных их кровью. Воины, сейчас ведущие отряд, отвязали ещё один плот от ивы и пытались совладать с бурным потоком, льющимся с гор. Двое из них вернулись, чтобы помочь нам довести до плотов Линкольна и других раненных разведчиков. Товарищам повезло: в последний раз встреча с дикими кошками окончилась двумя мёртвыми воинами и несколькими оторванными конечностями, что в таких условиях также означало смерть.

Пленники, бледнее трупов, дрожали и со страхом глядели на ревущий водяной поток, напуганные больше то ли кошками, то ли картиной массивного плота, болтавшегося в реке, будто щепка. Девчонка, напряжённая и нервная, вздохнула, когда первая группа сошла на противоположный берег, устало сваливаясь на землю. Из чащи снова раздалось рычание, хриплый лай гончих, и я понял: расслабляться очень рано.

— Иди, — я подтолкнул сестру, заставляя взойти на плот. — Не спорь. Иди!

— Белл! Ты… — начала она, оглядываясь на раненного Линкольна. Товарищи только сильнее дразнили зверюг запахом свежей крови, потому решение погрузить их на второй плот приняли единогласно.

— Я разберусь. А ты давай с ними. Быстро!

До Тави дошло, что я не шутил. Возня в лесу вообще не оставляла повода для юмора. На моей совести остались двое пленников и Ник, но хотя бы не нужно было переживать за сестру — их плот тронулся, сносимый течением. Нам остался самый маленький, но и было нас в полтора раза меньше.

Я успел отвязать только одну из верёвок, когда из-под дождевой завесы вынырнули грызущиеся и рычащие тени. Гончие преследовали кошку, которая вернулась на наш след, она клацала челюстями в считанных дюймах от их подвижных тел.

— На плот! Сейчас же! — рявкнул я отмороженным инопланетянам.

Ник резко разрезал вторую верёвку, но на плот не успел именно я. Кошка грациозной смертоносной молнией промелькнула перед глазами — учуяла кровь сородича и взбесилась, метнувшись прямо ко мне. Я отскочил, но споткнулся о мощный ивовый корень. Рухнул, запутавшись в ногах. Чисто рефлекторно откатился. Только потому остался жив — когтистые лапы тут же опустились туда, где я был секунду назад. Я попытался повторить переворот и достать хотя бы кинжал — почти вышло. Пасть с клыками сомкнулась прямо над головой. Кинжал выскользнул из ладони. Дерьмо!

В ту же руку немедля впилась зверюга, страстно желая избавиться от мерзкой конечности. Боль ослепила, будто предплечье пропустили через жернова пару раз подряд. Я шарил другой рукой в поисках оружия. Бесполезно. От очередной мучительной смерти меня спасла гончая, со всего разбегу налетевшая на кошку. Та разжала челюсти, выпуская мою руку из захвата. Её я почти не чувствовал — только видел кровь. Сумев схватить выпавший кинжал другой рукой, я воткнул его зверю вбок. Тот взревел от боли и снова уставился на меня в упор. Я сам не понял, как отполз, а кошачьи челюсти с двумя рядами острых клыков клацнули совсем рядом, только слегка задев правую ногу. Царапина. Наверное.

Кто-то резко дёрнул вверх. Ник! Гончие уже окружили кошку, а он улучил момент и выдернул меня у неё из-под носа. В какой-то прострации я прыгнул на плот. Ник оттолкнул его от берега, и нас понесло неудержимое течение. В руке пульсировала боль, перед глазами всё плыло. Поток воды, спотыкающийся о каменное днище, резко крутанул плот. А потом ещё раз. И ещё. Грести. Надо грести… Сил не было. А плот снова крутануло. Пленники, кажется, кричали в голос, когда нас понесло вниз вместо другого берега. Или это кричали на другом берегу?

Вдох — и мы в ледяной воде. Мозг понял спустя секунду, в рану на руке будто воткнулись ледяные шипы. Течение бурлило, переворачивая и перекручивая тело, будто оно было из мягкой глины. Лёгкие нещадно жгло от нехватки кислорода. Последняя доза адреналина вспрыснулась в кровь, и резким рывком я поднялся над поверхностью воды. От руки по воде расплывался красный ореол и тут же растворялся.

Рядом мелькнуло что-то светлое. Тень. Фигура. Девчонка! Она бесполезно перебирала руками, будто взбивала воду, пока поток пытался её потопить. В очередной волне она ушла под воду с головой и едва вынырнула. Сквозь тупую боль я сделал рывок, оказываясь совсем рядом, схватил её за руку и притянул ближе. Если она из проклятых горцев, то определённо не умеет плавать! Никакого толку… Она повисла на мне, ухватившись, будто за истончившуюся ниточку к жизни, а я из последних сил перебирал конечностями, чтобы добраться до проклятущего берега.

Секунды, минуты, часы — они все растянулись до огромной ледяной вечности, где горло жгло от жажды нового вдоха. На твёрдую землю нас вынесло тем же бурным потоком, будто стихия на мгновение сжалилась, оставляя нас в маленькой заводи. Я кашлял до рези в глазах, она — хватала ртом воздух и тоже сгибалась в приступах удушья. Как только стало легче, мы упали на прибрежные речные камни, обессиленные и отчаянные. Мир вертелся и блек, веки закрывались сами собой.

— Не смей отключаться! Не смей! — её хриплые вскрики прозвучали совсем близко. Затем она похлопала меня по щекам. — Это болевой шок, отключишься — умрёшь!

Я с трудом разлепил глаза. Боль снова пронзила руку, когда она прикоснулась к ней и перевернула.

— Нужно остановить кровотечение, но мне сложно сказать, повреждены ли крупные сосуды, — зачем-то разговаривала со мной она. Затем схватилась за хлопковую рубашку, которая выглядывала из-под остатков доспехов, и оторвала большой кусок. — Я не смогу зашить. Сделаем давящую повязку, которая хотя бы не позволит истечь кровью. Будет больно.

Всё было так, как она и обещала: больно. Она быстро бормотала что-то, но я почти не разбирал слов из-за её всхлипов. Девчонка тоже впала в шок, просто не хотела себе в этом признаваться. Последней моей мыслью перед темнотой была мысль о мелком ножике внутри доспех, что я забрал у неё. Возможно, Кларк найдёт его и прекратит наши обоюдные мучения?..

Я очнулся на закате — тени от косых лучей были длинные и глубокие. Повернул голову: травмированная рука наспех замотана кусками рубашки, на повязке уже запеклась кровь, а сердце ещё билось. Удивительно. Девчонка — бледная и измождённая девчонка, что спасла мне жизнь — сидела, устало привалившись к стволу серебристой ивы. С него квадратиками была срезана кора, её Кларк держала в своих руках, отделяя внутренний слой от внешнего. Заметив движение, она вздрогнула и посмотрела прямо мне в глаза. Её взгляд будто обвинял меня в способности жить, когда этого её Уэллса унёс бурный поток.

Мы молчали много долгих секунд, глядя друг на друга. Я сел, поборов головокружение.

— Как ваша рука? — наконец, спросила она.

— Прекрасно, — соврал я. Она горела полным муки адским огнём.

— Я срезала ивовую кору, в ней много салициловой кислоты. Помогает от боли. Можете взять, если хотите.

Мои брови поползли вверх против воли. Помогла с раной? Ещё и таким озаботилась? А сама всё ещё была на грани истерики: глаза блестели, губы дрожали. Очевидно, винила меня в том, что её благоверный пока исчез.