Сто удач и одно невезение (Свидание вслепую)

Зина засмеялась, вспомнив, как года три назад высказалась одна из старших сестер не то дедушки Левы, не то бабушки Симы. Когда Зинуля собралась раньше окончания отпуска срочно ехать в Москву из благословенной Одессы – вызвали, как водится, умоляли и грозили, а что поделаешь, работа такая! Бабушка Сара возмущалась и ее работой, и Москвой в частности:

– Ой, таки ваша Москва! Скажу я вам… Та знаем ми усе за вашу Москву! Ужас страшный! Сима, ты помнишь Йосю? Ну, бил такой маленький жирный мальчик, сын Давида Абрамовича, дантиста из двадцать шестого дома? Ну, племянник Зямочки Гольштейна?

– Та помню я за Йосю, Сара! – откликнулась бабушка Сима.

– Таки он вирос! – сообщила новость бабушка Сара. – Но все еще немного жирный мальчик. Так етот Йося поехал у ту Москву за какой-то там чемпионат по хвутболу. Специально поехал, билет купил на стадиен имени их самого главного спортсмена страны Лужкова. И що ты думаешь? – выдержав многозначительную паузу, бабушка Сара «разъяснила за происшествие»: – Таки Йосе выбили два зуба, що Давид ему делал в ущерб бизнесу. И сломали руку!

– Та за що? – всплеснула возмущенно руками бабушка Сима.

– Та ни за що! Било бы за що, таки бы выбили усе зубы, що Давид грамотно сделал, та и ноги бы сломали! А ви говорите: Москва!

Под заразительный хохот Захара, Зинаида, не выходя из образа коренной одесситки, поинтересовалась:

– Таки она вам нужна та Москва, Захар Игнатьевич, я вас спрашиваю?

– Поздно спрашивать, я уже в этом городе! – похохатывал он. – И здесь живешь ты!

– Ну, да, понаоставались тут всякие местные!

– Тогда – за нас, понаоставшихся и понаехавших! – двинул тост Захар.

– За нас! – поддержала Зина.

Он долил в бокалы шампанское, поднял свой, призывая чокнуться, и тут зазвонил телефон, неизвестно где находящийся и оттого еле слышный.

– Это мой, – сказал Захар, встал и ушел на поиски мобильного.

Он ушел, а Зинуля задумалась.

После его откровенного признания она чувствовала кожей, внутренней антенной, настроенной на его волну, как в нем возникла какая-то скованность, напряженность, что ли, и немного наигранно зазвучал разговор, а еще и это преувеличенно бодренькое «поесть-выпить». Даже ее попытка исправить что-то шутками не помогла. Вон как он обрадовался звонку, поспешил сбежать хоть на время. В чем дело-то? А?..

Она прислушалась к его разговору в коридоре: слова не разобрать, да ей и не надо, она наслаждалась его голосом – низким, насыщенным, начальственным: руководит, видимо. Красиво!

Что ж ты напридумывал себе в голове-то, а? Или испугался вырвавшихся откровений?..

Что с тобой, Захар Игнатьевич?

– Это по работе, извини, – он вернулся в комнату, кинул трубку в соседнее кресло и сел напротив Зины. – Нас прервали, мы вроде выпить собирались?

– Что происходит, Захар? – спокойно поинтересовалась Зина.

– Ты о чем? – не принял ее предложения к откровению он.

Ну да, ну да, это с Зинаидой-то! Когда это она на компромиссы лишние и глупые игры соглашалась?

– Я о скованности и какой-то вдруг неуютности, которые ты пытаешься скрыть за пустой беседой и наигранной бравурностью, – улыбнулась ему Зинаида, смягчая резкость вопроса. – Знаешь, мне неинтересно играть с тобой ни в какие игры.

И Захар сдался! Вот же черт! Не девка, а чекист в кожанке!

Одним махом выпил шампанское из бокала, поставил его на стол и посмотрел ей в глаза:

– Я сегодня улетаю. Самолет в шесть утра, в четыре тридцать за мной приедет машина. Дела я принял, теперь возникла необходимость лично проверить и инспектировать все объекты, пока – на территории страны. Это недели на три, может, чуть больше.

Зинаида слушала. Внимательно. Смотрела ему в глаза и начинала потихоньку злиться.

– Я не знаю – почему, но твердо решил, что приведу тебя только сюда. В полностью готовую к жизни квартиру.

– В гости, – перебила Зина. – Оценить дизайнерское искусство, соответствие тона шелковых простыней с занавесками в спальне?

– Я не знаю! – ответил Захар, тоже начиная заводиться.

Так у них получалось: он завелся – она за ним, она злилась – он за ней!

– Я не знаю, – повторил он. – Может, в гости, может, больше чем в гости. Но мне это было важно! А тут – командировка раньше времени, я надеялся, что она после Нового года будет, но потребовалось сейчас. И сделать ничего не успели в квартире, и мебель не всю завезли, не говоря уже про мелочи. Только кровать в спальне, кое-что в прихожей, да вот – диван с креслами в гостиной. Я не мог уехать, не увидевшись с тобой!

– Попрощаться пригласил, – кивнула понимающе Зина.

– Увидеться перед отъездом.

– И что, это повод фальшивить? Или ты признания своего смутился? Почему тебя вдруг так повело в реверансы глупые?

– Зин, ты чего от меня ждешь? – холодно, почти официально спросил он. – Какой откровенности?

– Сложившейся! – ответила Зина, глядя в упор. – Уже сложившейся! Нам сказочно повезло, мы перескочили этап недоверия, закрытости, задних мыслей, прощупывания друг друга, рисовки и расчетов – как лучше и эффектнее сказать что-то друг другу и преподнести себя в выгодном свете, начав сразу с откровенности. И мне совсем не хочется терять это и переходить к глупым играм, чувствовать неловкость, обходить осторожненько неудобные темы, прячась за пустыми словами.

– Мне тоже не хочется! – остывая, заверил он.

– Ну, так и не делай этого! – потребовала Зинаида. – А то как у Жванецкого: «Чтобы обмануть жену, дал сам себе телеграмму: «Изя, приезжай немедленно!» И встревожился!» Чего ты встревожился, Дубров?

– Не знаю, – расслабился Захар.

Он готов был зацеловать, заобнимать ее до потери сознания, за то, что она сразу просекла возникшую между ними напряженность и разрушила ее, не дав расшириться настороженному непониманию. У него даже в глазах защипало от облегчения, и он честно признался:

– Да потому, что я задумывал встречу с тобой как праздник: поухаживать, поговорить спокойно, а получается, как ты сказала – вроде как попрощаться перед отъездом пригласил, исключительно для горячего секса и по необходимости! И я подумал, что ты обидишься и поймешь именно так. Любая женщина именно так отреагировала бы! И я только сейчас это понял, когда ты спала…

– Да ладно! – улыбнулась Зина. – А если бы ты позвонил и объявился недельки эдак через две-три, по завершении упаковки своей берлоги, я бы не обиделась и поняла все правильно?! А что, пропал мужик после горячего офигенного секса и откровений в темноте на две недели – какая ерунда! Подумаешь, обычное дело!