Столкновение в Вихре (Reencounter in the Vortex)

Троица посмеялась над комментарием и продолжила беседовать о деталях того путешествия в Америку, которые читатель достаточно хорошо знает.

– А сейчас расскажите, Кенди, что заставило Вас пойти в армию?
– допытывался Эллис.
– Это решение достаточно сложное для мужчины, а для женщины, я полагаю, оно должно быть намного труднее.

Кенди отставила чашку с чаем в сторону и склоня немного голову, думала над ответом и из-за этого в столовой несколько минут стояла тишина.

– По правде говоря, я приняла это решение импульсивно, - ответила женщина некоторое время спустя.
– Я думаю, что большинство важных решений в своей жизни я приняла также. В действительности, я теряла немного.

– Теряла немного?

– сказал удивленный Эллис.
– Как богатая наследница, Вы могли бы помогать деньгами Армии и Красному Кресту, а не ехать работать медсестрой на войну. Я бы сказал, Вы очень многим рисковали.

– Возможно, я неправильно ответила Вам, Чарльз, - спокойно начала говорить дама.
– Не было ничего, что бы удерживало меня в Америке. Никого, кто бы зависел от меня напрямую. Одна из моих лучших подруг собиралась выйти замуж за моего кузена Арчибальда, другая жила рядом со своей семьей в сотне миль отсюда, Альберт был занят семейным бизнесом, у двух моих матерей была ответственность за детей в Доме Пони... В конце концов, у всех была своя собственная жизнь и ответственность. И я подумала, что буду полезнее раненому солдату, нуждающемуся в руке помощи. Раненым, мистер Эллис, в такие моменты не так нужны деньги, как улыбка и слова утешения. Я думаю, что поэтому мне было легко принять такое решение. Время показало, что это было самым важным решением, которое я приняла, - заключила девушка, беря мужнину руку. Взгляд, которым девушка посмотрела на своего супруга, был таким красноречивым, что репортеру не было нужды задавать дальнейшие вопросы на эту тему.

– Мне кажется, я понимаю, что Вы хотите сказать, Кенди, - прокомментировал Чарльз, улыбаясь.
– Сейчас, разговаривая с Вами, мне кажется, что репутация мятежницы и феминистки, которую Вам приписывают, верна лишь частично.

– Люди так говорят?
– спросила девушка, позабавленная словами журналиста.
– Я уверяю Вас, что я была бунтаркой лишь из-за простого удовольствия идти против всех. Ведь столько всего, что навязывает нам общество, не кажется мне обоснованным, и я должна была слепо подчиниться им? У меня была возможность убедиться, что даже дети самых почетных семей не оправдывают ожиданий.

Разум Кенди перенесся в прошлое. В ее голове замелькали изображения тех дней, когда она жила в доме Элизы и Нила, время, проведенное в колледже Святого Павла, годы, за которые дети Леганов превратились в значительные фигуры Чикаго, и потом, словно мимолетные звезды, стали исчезать в пронзительном и мучительном падении.

После ее свадьбы с Терренсом Грандчестером у Кенди было очень мало возможностей увидеть Леганов. Альберт путешествовал, а Арчи руководил семейным состоянием. Консорциум Одри полностью отделился от компании «Леган & Леган», так что встречи между двумя семьями происходили реже.

Мадам Элрой пару раз скандалила с Арчибальдом, и он оставил чикагский особняк и переехал жить в один из загородных коттеджей Альберта на берегу озера. Когда-то тетушка принимала там своих племянников, Элизу и Нила, которые всегда доставляли ей удовольствие своими постоянными визитами. Однако, дни, когда мадам Элрой организовывала большие праздники для объединения семьи, остались в прошлом. Так что возможность вновь объединить семьи Одри и Леган постепенно уменьшалась до единственного значительного события: день рождения мадам Элрой, который Сара Леган всегда праздновала. Конечно, это была традиция, которой всегда следовали.

И по этой причине миссис Леган преодолевала свое отвращение и приглашала могущественного кузена Арчибальда, еще более ненавистного и эксцентричного Уильяма Альберта и эту ужасную пару с помпезным именем - Грандчестер. Конечно же, приглашение герцога и герцогини на праздник давало большое преимущество и привлекало внимание прессы, которая продолжала неутомимо следить за шагами знаменитого актера. Но выносить присутствие высокомерного англичанина и его жены, которая из девчонки с конюшни превратилась в аристократку, было, несомненно, ужасно для тщеславной дамы и ее двоих детей, однако они переносили это со стоицизмом ради их доброго имени.

Но почему же Одри и Грандчестеры все же приходили на этот формальный праздник, хотя им не очень-то хотелось присутствовать на нем? Частично, из-за уважения к мадам Элрой, которая, несмотря на свои мимолетные вспышки гнева и продолжительные упреки, все еще оставалась патриархом семьи, и частично потому, что это событие давало возможность развлечься за счет кузенов Леганов. Каждый из них находил что-то особенно заметное, чтобы посмеяться.

Арчибальд получал некое злобное удовольствие, наблюдая за плохо скрываемой завистью его дяди, который не добился роста для своего предприятия после отделения консорциума Одри. Чем больше бедняга пытался доказать свою полезность, нечто, еще ему непонятное, препятствовало развитию его дела. Арчи несколько раз слышал, что его дядя начал дискредитировать Одри, когда узнал, что все семейные компании перешли под руководство молодого Корнуолла. Через несколько лет всем стало понятно, что дурные слухи, исходившие от мистера Легана, были фальшивыми. Так что Арчибальд во время этого праздника по поводу рождения мадам Элрой смотрел в глаза своего дяди с высокомерной победой и молчаливо доказывал ему свое превосходство.

Альберт, со своей стороны, не мог противиться искушению бросить вызов тетушке Элрой, придя на праздник в неформальной одежде, блестяще отделанной под бронзу, что мадам Элрой всегда называла дурновкусием, критикуя французов, осмеливающихся соперничать с мнениями ортодоксальных гостей. Она так и не смогла понять своего племянника, но все же ей было ясно, что она не сможет сломить его волю, и ей не оставалось ничего, кроме как молчать. Так что Альберт получал удовольствие, шокируя своим видом тетю и Леганов, которые, в свою очередь, не имели никакого права критиковать его.

Терренс же, из-за дружбы с Альбертом, своей репутации и физической привлекательности, мог позволить себе говорить все, что пожелает. Но было еще что-то, что Кенди не очень понимала, но было очевидным, что ее муж стремился присутствовать на таких вечерах и быть особенно нежным с нею на публике. Только годы спустя, девушка поняла, что ее муж вел себя мстительно и зло, получая восторженное удовольствие, демонстрируя красоту и привязанность своей жены перед Нилом Леганом и наблюдая, как бедный неудачник бледнеет от зависти и ревности.

И в конце концов, Кенди уже не боялась колкостей Элизы по поводу ее бедного происхождения. Если даже в своем детстве и отрочестве девушка никогда не боялась злых высказываний рыжеволосой, то сейчас в зрелом возрасте, уже с полностью сформировавшимся характером и с уверенностью, которую дает женщине только любовь и стабильный брак, Кенди было неважно, что Элиза могла бы сделать или сказать.

Итак, контакт между Кенди и тщеславными Леганами свелся к этим кратким встречам, которые продолжались несколько лет до тех пор, пока фарс, который они поддерживали, не исчез.

Элиза Леган приложила много сил, чтобы стать дамой высшего света, как и ее мать. Однако она только смогла превратиться в очень дорогую распутную женщину. Отчаянно стараясь пробиться в красивый мир, о котором она так мечтала, она переходила из постели в постель с семнадцати лет и до дня, когда один из ее любовников под угрозой смерти потребовал от нее верности.

Для ее большому сожалению, ее любовник не был из высшего общества, в котором она хотела оказаться и приобрести статус замужней женщины, а имел скромное происхождения и сомнительное занятие, в которое был вовлечен ее брат в годы войны.