Столько лет… Книга вторая

Повернувшись, ступаю обратно и смотрю на человека, что стоит на пороге квартиры.

Лопотание Евы превращается в глухой фон, у меня вообще слух искажается от шума крови. Передо мной ОН, собственной персоной, из плоти и крови, до боли знакомый, до отчаяния желанный, но недоступный, чужой. АЛАН. Дочь, видимо, чувствует, что с мамой что-то не так, и начинает шлёпать мне по лицу ладошкой. Перехватываю ее на правую руку, и прижимаю к себе крепче.

– Извините за беспокойство,– начинаю я шатким голосом,– вы не знаете, где ваши соседи из двадцать четвертой?

Про себя молюсь, чтобы он не узнал меня, не хочу. При ребенке вряд ли что-то сделает, но все равно боюсь.

– 

Вам зачем? Вы кто им будете?– резко и отрывисто, разглядывая меня внимательно.

– 

Родственники,– не смотрю в его сторону, склонив голову к дочери,– дальние, у нее дочь в Москве в реанимации сейчас, вот, хотела увидеть, поговорить.

– 

В Москве, говорите?– я прям чувствую, как мне левый бок прожигает от его взгляда.

– 

Да, понимаем, что далеко для пожилого человека, но и не зайти, не передать такую просьбу тоже не могли.

– 

Так вы передайте своим москвичам, что нет больше бабки у них. Полгода как схоронили ее. Всем подъездом провожали.

Резко вскидываю на него взгляд, укладывая в голове то, что он произнес. "Полгода назад бабушка умерла". Не в состоянии больше стоять с дочерью на руках, я оседаю прямо на ступеньку лестницы. Поставив дочку на ножки, говорю ей:

– 

Солнышко, постой немного, мама отдохнёт чуть-чуть.

В глубине души я хотела встретиться с этой женщиной, увидеть ее. Узнать, что она за человек. Ведь не каждая мать сможет отпустить (во всех смыслах) своего ребенка. А моя мать со своей родительницей не общались, по крайней мере, в доме никогда не было слышно разговоров по телефону, или чтобы слово «мама» звучало. И мать одна никуда не ездила. Либо с отцом, либо с нами. Значит, они не контактировали вообще.

– 

Вам плохо?– грубый голос проходится по моим нервам наждачкой.– Воды?

– 

Нет, спасибо. Мы пойдем,– медленно поднимаюсь.

– 

Ключи от квартиры заберите,– тормозит меня этот чужой, но такой близкий мужчина.

Скрывается в глубине своего жилища, прежде чем я успеваю ответить.

– 

Вот, заберите, нет никакого желания отвечать за чужую собственность,– выговаривает мне Алан.

И впихивает мне в руки ключи от бабушкиной квартиры. Опустив глаза, вижу на ладони один большой ключ. С колечком. Игнорируя прикосновение его руки к моей, смотрю на этот предмет и думаю: "Сейчас или потом?"

Дочь бросает игрушку и пытается выбраться из моих рук, ей хочется двигаться. Я понимаю, только нам с ней ещё предстоит обратный путь.

– 

Милая, потерпи, сейчас мы пойдем,– говорю я дочери, устраивая ее удобнее на руках.

– 

Держи,– раздается голос рядом. Это Руслан протягивает дочери игрушку, которую поднял с пола, чем привлекает ее внимание.

Я забываю на время такую функцию и потребность организма как дыхание. Отец и дочь смотрят друг на друга, даже не догадываясь о своем близком родстве. Хотя Ева - копия Руслана, мне ли не знать, я видела этот метеор четыре года. Мы освоили уже все спортивные направления, которые возраст позволяет.

Руслан хмурится, а доча начинает широко улыбаться, что редко делает. Она у меня принцесса, только избранным разрешается находиться в ее окружении.

Перехватываю игрушку, чтобы она потом не оказалась облизанной ею.

А Еве та и не нужна, она, ничуть не смущаясь, протягивает Руслану ручку. У меня уже сердце стучит где-то в горле. Он неуверенно принимает ее ладошку в приветствии, пожимает. А меня слезы душат. Прячу лицо у макушки ребенка. Мне от насилия мужа не было так больно, как в этот момент. Я когда-нибудь осмелюсь признаться этому сильному мужчине, что у него есть дочь?

Вдохнув глубже, поправляю бейсболку.

– Извините, мы пойдем, ребенку спать пора,– охрипшим от эмоций голосом прощаюсь я с ним, хотелось бы думать, что уверенно.

– Прощайте,– кивает мне, как-то странно глядя на нас.

Из подъезда вышла чисто на автопилоте. И уже на улице опустила дочь на ножки. Проведя руками по лицу, закрываю глаза и дышу, глубоко, пока голова не начинает кружиться.

Мозг проясняется, достаю телефон и ищу приличное кафе или ресторан. Нам необходимо покушать. А уже на месте подумаю, что делать дальше.

ГЛАВА 9

Пока Ева кушает, я, помешивая кофе, сижу и раскладываю все по полочкам.

Бабушки нет, осталась квартира. Я здесь жить не собираюсь, меня работа ждет и налаженный быт заграницей, значит, нужно продавать недвижимость. А этого за два дня не сделаешь. Пока все бумаги соберу, а мне же еще и родство подтверждать предстоит.

Или оставить все как есть? Зачем мне лишние проблемы, которые могут обернуться лично для меня катастрофой? Рискую потеряю работу с хорошим для эмигранта заработком!

А остаться - это значит…Руслан. Сердце до сих пор скачет, как после забега. Что это вообще было?!!!!!!!! Провидение? Как, черт возьми, они оказались соседями?! Ну, так же не бывает! С размаху угодить в прошлое. Думаю, и десять лет пройдет, я этой сцены на лестничной площадке не забуду. Дико страшно, ужас накатывает от мысли, что если мне придется провести здесь хотя бы неделю, он вспомнит. И в то же время сердце не поддается никаким увещеваниям. Оно вновь обрело хозяина. Оно зовет, тянет к нему.

Нет никого, кто бы помешал нам с Аланом быть вместе, кого бы следовало бояться, кто мог бы угрожать мне или Еве. Только прошлое. Наше прошлое, которое гигантской пропастью легло между нами. Ни перелететь, ни, тем более, перешагнуть. А перепрыгивая, можно не суметь ухватиться за противоположную сторону и тогда…вдребезги, усеивая своими осколками дно пропасти. Остается лишь жить как можно дальше друг от друга, чтобы раны не ныли, а душа не рвалась на части.

Так и не придумав, как поступить с квартирой, я решаю вернуться туда и осмотреть ее. Твержу про себя, что хочу лишь узнать бабушку ближе, посмотреть, как она жила. Я игнорировала подспудное желание еще раз встретить Руслана. И так понятно, что пока я в этом городе, оно меня будет преследовать.