Столпы Земли

На рыночной площади повсюду люди жарили, варили и тут же торговали всевозможной едой, воздух был напоен самыми разными запахами: супов с приправами, свежего хлеба, сахарной карамели, вареных окороков, жареного бекона, яблочных пирогов. Уильям почувствовал тошноту.

— Пошли в замок, — сказал он.

Они ушли с рынка и отправились вверх по склону холма. Шериф устраивал сегодня ужин. У ворот замка Уильям остановился.

— Похоже, ты прав насчет Кингсбриджа, — сказал он.

— Я рад, что ты меня понял.

— Но я по-прежнему хочу отомстить этому Джеку Джексону, и ты мог бы помочь мне, если бы захотел.

Уолеран красноречиво повел бровью. Выражение его лица говорило, что он готов с удовольствием выслушать, но не считал себя связанным какими-либо обязательствами.

— Алина обратилась с просьбой расторгнуть ее брак, — продолжал Уильям.

— Да, я знаю.

— И что ты думаешь?

— По всей видимости, у них никогда не было брачных отношений с Альфредом, и брак считается несовершенным.

— И этого достаточно?

— Судя по всему, да. Согласно одному ученому человеку, Грациану — а я сам встречался с ним, — брак подразумевает согласие двух сторон; но он также говорит, что физическая близость супругов «дополняет» и «улучшает» семейную жизнь. И если мужчина женится на женщине, но не совокупляется с ней, а потом женится на другой и исполняет свои супружеские обязанности, то действительным, то есть совершенным, признается второй брак. И очаровательная Алина, без сомнения, указала это в своем прошении. Я думаю, приор Филип дал ей хороший совет.

Уильяма вся эта болтовня начала раздражать.

— Так, значит, она получит развод.

— Разве что кто-то сможет опровергнуть Грациана. Есть два противных суждения: одно — теологическое, другое, скорее, от жизни. Теологическое состоит в том, что изречения Грациана способны очернять брак Иосифа и Марии, поскольку он был несовершенным. Практическое же — в том, что часто в политических целях либо для объединения двух владений родители условливаются о браке их детей задолго до достижения ими зрелости. Если же жених или невеста умирают до срока, брак между ними, согласно Грациану, признается недействительным, и последствия могут быть самыми неприятными.

Уильям никогда не мог уловить сути эти мудреных клерикальных споров, но очень хорошо усвоил способ, которым они разрешались.

— То есть ты хочешь сказать, что просьбу Алины можно решить и так и эдак.

— Да.

— И это зависит от того, кто оказывает давление?

— Да. В данном случае результат зависит только от этого. Здесь не затронуты ни интересы собственности, ни вопросы о преданности или военном союзе. Но если на карту будет поставлено нечто большее и кто-то — скажем, архидиакон — сумеет достойно опровергнуть Грациана, может быть, их брак и не будет расторгнут. — Уолеран бросил на Уильяма хитрый многозначительный взгляд, от которого тот поежился. — Мне кажется, я догадываюсь, о чем ты теперь меня попросишь.

— Я хочу, чтобы ты выступил против расторжения этого брака.

Уолеран сощурил глаза:

— Никак не возьму в толк: то ли ты любишь эту несчастную, то ли ненавидишь ее.

— Я и сам не могу понять, — ответил Уильям.

* * *

Алина сидела в глубокой траве в тени могучего бука. От шумевшего поблизости водопада разлетались и, точно слезы, падали на камни у самых ее ног крупные капли. Здесь, на этой поляне, Джек часто рассказывал ей свои удивительные истории. Здесь он впервые поцеловал ее; поцелуй получился таким торопливым, мимолетным, что ей потом долго казалось, уж не во сне ли она все это видела. На этой поляне она в первый раз в жизни почувствовала, что влюблена, но даже самой себе не посмела признаться в этом. Теперь ей страстно хотелось только одного: вернуть тот миг, отдаться Джеку, выйти за него замуж, рожать ему детей и уже сегодня быть ему законной женой.

Она прилегла, чтобы дать отдохнуть спине. Был самый разгар лета, воздух был горячим и неподвижным. Носить второго ребенка оказалось намного труднее, а до срока было еще долгих шесть недель. Сначала ей даже показалось, что у нее будут двойняшки, хотя ножки бились в одном месте, да и Марта, сводная сестра Джека, приложив как-то ухо к Алининому животу, сказала, что слышит только одно сердце.

Сегодня, воскресным днем, Марта присматривала за Томми, и Алина с Джеком могли ненадолго встретиться в лесу, поговорить о своих делах. Архиепископ отказался дать согласие на развод, может быть, потому, что против этого возражал епископ Уолеран. Филип посоветовал Алине подать новое прошение, но до поры запретил ей жить с Джеком. Приор признал, что это было несправедливо, но сослался при том на волю Божью. Эта воля показалась Алине злой.

Горечь разочарования тяжелым камнем лежала на душе и доставляла не меньше переживаний, чем беременность. Иногда, правда, на короткое время ей удавалось немного отвлечься, но то были лишь мгновения. Она горько раскаивалась, что обидела Джека, жалела себя и даже это ничтожество Альфреда, который жил теперь в Ширинге и в Кингсбридже не показывался.

Она вышла за него замуж только для того, чтобы поддержать Ричарда, сделать все, чтобы брат смог получить графство. Но, пожертвовав любовью к Джеку, она не помогла и Ричарду. Ей было уже двадцать пять, жизнь казалась загубленной, и винила она в этом только себя.

Алина с грустью вспоминала свои первые встречи с Джеком. Она узнала его еще совсем мальчиком, хотя и тогда он уже был не похож на остальных. Годы шли. Джек взрослел, а она по-прежнему относилась к нему как к ребенку. Так и получилось, что Алина стала оберегать и защищать его. Она отвергала одного за другим всех своих поклонников, но никогда не воспринимала Джека как одного из них и поэтому позволила ему сблизиться с ней. Иногда Алина спрашивала себя: почему она так сопротивлялась любви? Ведь она обожала Джека, и не было большего наслаждения в жизни, чем лежать рядом с ним, — и все же однажды она сама отказалась от такого счастья.

Оглядываясь на прошлое, Алина часто ловила себя на мысли, что вся ее жизнь до встречи с Джеком была совершенно пустой: одна сплошная суета, хлопоты с шерстью, и теперь те полные забот дни казались лишенными всякой радости; такое чувство возникает, когда видишь роскошный, но пустой стол, уставленный серебряными блюдами и золотыми кубками, на который забыли подать еду.

Вдруг она услышала шаги и резко села. Это был Джек, стройный и изящный, как грациозная кошка. Он сел рядом и нежно поцеловал ее в губы. От него пахло потом и каменной пылью.

— Ну и жара, — сказал он. — Давай искупаемся.

Соблазн был непреодолим.

Джек скинул одежду. Алина жадно смотрела на него. Она уже много месяцев не видела его обнаженным. Он ждал, пока она тоже разденется. Краска залила ее лицо: она ни разу не раздевалась перед ним беременной. Медленно развязав ворот своего льняного платья, Алина стянула его через голову. Она с тревогой следила за его взглядом, боясь, что ее располневшее тело вызовет у него неприятные чувства; но глаза его, напротив, были полны любви и нежности.