Столпы Земли

— Он взял хитростью, — сказал Ричард. — Тайно пробрался в замок с несколькими своими людьми. Тревогу подняли слишком поздно. Но приор Филип прав: сейчас такие уловки не пройдут. Люди теперь стали намного осторожнее.

— Я смогу пробраться в замок, — твердо сказала Алина, хотя сердце ее в этот момент билось так, что готово было выскочить из груди от страха.

— Пробраться туда ты сможешь, ты ведь женщина, — сказал Ричард. — Но тебе ничего больше не удастся сделать. Поэтому-то тебя легко пропустят за стены. Ты ведь безобидная.

— Не будь, черт возьми, таким высокомерным. — Алина вся вспыхнула. — Я убивала, чтобы защитить тебя, а это побольше того, что ты сделал для меня в этой жизни. Ты, свинья неблагодарная, не смей называть меня безобидной!

— Ну хорошо, хорошо. Ты не безобидная. — В голосе Ричарда тоже зазвучали сердитые нотки. — И что ты станешь делать, как только окажешься в замке?

Алина почувствовала, как ее раздражение постепенно улеглось. «Как же я поступлю? — размышляла она с тревогой. — А, к черту, что, у меня меньше сил и мужества, чем у этой свиньи Уильяма?»

— А что сделал Уильям?

— Не давал поднять мост и закрыть ворота, пока не подошли главные силы.

— Я тоже смогу сделать это, — сказала Алина, превозмогая боль в сердце.

— Но как? — Ричард недоверчиво смотрел на сестру.

Алина вспомнила, как в свое время помогла четырнадцатилетней девочке во время грозы.

— Графиня — моя должница, — сказала она. — И к тому же ненавидит своего мужа.

* * *

Они ехали всю ночь, Алина, Ричард и пятьдесят его лучших воинов, пока на рассвете не достигли окрестностей графского замка. В лесу напротив они остановились. Алина слезла с лошади, сняла свою накидку из фландрийской шерсти, туфли из мягкой кожи, накинула на себя грубую крестьянскую попону и надела башмаки на деревянной подошве. Один из воинов дал ей корзинку со свежими яйцами, проложенными соломой, которую она повесила себе на руку.

Ричард придирчиво оглядел ее с ног до головы и сказал:

— Отлично. Вылитая крестьянка, несущая продукты для графской кухни.

У Алины ком стоял в горле. Еще вчера она горела желанием поскорее исполнить задуманное, чувствовала в себе достаточно смелости; но вот сейчас, когда пора было сделать первый шаг навстречу опасности, ей стало страшно.

Ричард поцеловал ее в щеку.

— Как только я услышу звон колокола, я медленно прочту «Отче наш» и пущу к замку передовой отряд. Твоя задача — усыпить бдительность стражи, чтобы мои люди успели пересечь поле незамеченными и проникнуть в замок, не подняв переполоха.

Алина кивнула:

— Смотри только не выпусти главные силы прежде, чем передовой отряд пересечет подъемный мост.

Ричард улыбнулся:

— Я сам поведу главные силы. Не беспокойся. Удачи тебе.

— И тебе тоже.

И пошла, не оглядываясь, по полю, в сторону замка, который она покинула в тот черный день семнадцать лет назад.

Алина окидывала взором знакомые с детства места, и в ее памяти живо вставала картина того хмурого утра, она вновь, словно наяву, ощущала запах напоенного влагой воздуха и видела, как из ворот замка выезжают две лошади: на одной — Ричард, на другой, поменьше, — она, оба объятые смертельным страхом. Она изо всех сил старалась тогда прогнать из памяти кошмарные воспоминания о том, что случилось с ней, упорно повторяя в такт стуку копыт: «Я должна забыть, я должна забыть, я должна забыть…». И это помогло: долго потом она не вспоминала, что сотворил с ней Уильям, знала только, что произошло нечто ужасное. И только внезапно вспыхнувшая любовь к Джеку заставила ее память восстановить во всех подробностях сцену мерзкого насилия, совершенного над ней, вспомнить и содрогнуться от страха, да так, что она поначалу не смогла даже ответить на его любовь. Слава Богу, что Джек был так терпелив. Только это помогло ей понять, как сильно он ее любит, несмотря на всю жестокую правду, которую Алина открыла ему.

Уже на подходе к замку она старалась вызвать в памяти какие-то приятные воспоминания, чтобы успокоить напряженные нервы. Здесь она жила совсем еще девочкой со своим отцом и Ричардом. Жила в спокойствии и достатке. Частенько они с братом бегали играть на зубчатые стены; а сколько хлопот с ней было на кухне, когда она норовила отщипнуть кусочек свежеиспеченного пирога, торта, стянуть горячее, только что с огня, печенье… Как приятно было сидеть за обедом в большом зале рядом с отцом…

«А я ведь никогда даже не задумывалась, что была очень счастливой, — мелькнула у нее мысль, — я и не подозревала, что в этой жизни можно чего-то бояться. Я верну эти счастливые времена, сегодня же, если только мне удастся выполнить задуманное», — решила она.

Накануне, когда они только обдумывали свои план, Алина как-то слишком уверенно произнесла: «Графиня — моя должница, и она ненавидит своего мужа»; но, когда ночью они молча ехали в сторону замка, она начала трезво оценивать возможные осложнения. Ну, во-первых, она может вовсе не попасть в замок: вдруг кто-то поднимет по тревоге местный гарнизон, или стража окажется слишком подозрительной, или, не дай Бог, пристанет с глупостями какой-нибудь часовой? Во-вторых, даже если ей удастся благополучно миновать все посты, она может не суметь уговорить Элизабет предать своего мужа.

С того дня, когда Алина спасла ее в грозу, прошло уже полтора года, а женщины, бывает, со временем привыкают к самым жестоким и зловредным мужьям, и Элизабет вполне могла смириться со своей участью. И, в-третьих, у нее может не хватить смелости исполнить замысел Алины. Когда они в последний раз виделись, Элизабет была напуганной девочкой, и может так случиться, что охрана просто откажется ей подчиниться.

Алина уже проходила по подъемному мосту, и все поджилки дрожали от страха; зрение и слух обострились до предела. Гарнизон замка только просыпался. Несколько стражников с заспанными глазами шатались по верху зубчатых стен, позевывая и надрывно кашляя, а в воротах сидела старая собака и изо всех сил скребла когтями свою облезлую шерсть. Алина надвинула капюшон на лицо, чтобы ее невозможно было узнать, и прошла под аркой. В воротах она увидела чумазого часового в драной одежде. Он сидел на лавке и вяло откусывал от краюхи хлеба. Его пояс и меч висели на крючке в караулке. Алина натянуто улыбнулась ему, чтобы тот, не дай Бог, не заметил, что она вся дрожит, и показала ему корзину с яйцами.

Часовой сделал ей знак проходить.

Первое препятствие осталось позади.

С дисциплиной у стражников, похоже, было не все в порядке. Да это и понятно: в замке остались те, на кого нельзя было положиться в бою; все лучшие силы ушли с Уильямом.

Эти же явно скучали.

До сегодняшнего дня, подумала Алина.

Ну и слава Богу. Она пересекла внутренний дворик, по-прежнему ощущая, как вся напряжена. Ей показалось довольно странным тайком пробираться туда, где когда-то она была хозяйкой и могла позволить себе делать все, что ей вздумается. Она огляделась, стараясь не показывать явного любопытства. Большинство деревянных построек сильно изменились: конюшни стали намного просторнее, кухня теперь стояла в другом месте, появилось новое каменное здание оружейного склада. Вся территория была сильно замусорена, не то что раньше. Но часовня осталась; здесь они с Ричардом спрятались в ту грозовую ночь и долго сидели испуганные, онемевшие от страха и дрожа от холода. Слуги понемногу начали прибираться. Несколько воинов не спеша пошли вдоль стен на утренний обход. Вид у них был довольно грозный, или, скорее, Алине так показалось, когда она подумала, что они сделают с ней, если узнают, зачем она пожаловала.

Если сегодня ее план удастся, она вновь станет хозяйкой замка. Мысль была настолько захватывающая, насколько нереальная, скорее, похожая на сладостный несбыточный сон.

Она вошла на кухню. Мальчик растапливал очаг, а девушка резала морковку. Алина радостно улыбнулась им и сказала:

— Две дюжины свежих яиц. — И поставила корзину на стол.

— Повар еще не проснулся, — сказал мальчик. — Тебе придется немного подождать, пока с тобой расплатятся.

— Можно, я пока поем немного хлеба на завтрак?

— Конечно. Иди в большой зал.

— Спасибо. — Алина оставила корзину и вышла.

Чтобы попасть в графский дом, ей пришлось пересечь еще один подъемный мост. Она мило улыбнулась часовому у ворот, молодому парню с взъерошенной челкой и воспаленными от недосыпания глазами. Он смерил ее оценивающим взглядом с головы до ног и игривым голосом спросил:

— Ну и куда же ты направляешься?

— Перекусить, — сказала она, проходя мимо и не остановившись.

Парень оскалился в широкой улыбке.