Столыпинский вагон, или Тюремные приключения мэра

После лекции я долго не мог прийти в себя. Страшно захотелось познакомиться с этим человеком. Ведь он был чуть старше меня, лет на шесть или семь. И вскоре мы уже знали друг друга достаточно хорошо. Кажется, не было более рьяных спорщиков, чем преподаватель Ивенский и студент Свистунов. На каждую лекцию я готовил для него вопросы по наиболее спорным темам. Просто было интересно посмотреть, как он выкрутится из той или иной непростой идейно-политической ситуации. И ведь выкручивался, да еще как! Постепенно наши с ним отношения стали почти товарищескими. Кстати, он первый предрек мне политическое будущее.

Первые годы после окончания института мы практически не виделись. Заметной фигурой в республиканском масштабе он стал благодаря перестройке, идеи которой активно поддержал. Был одним из организаторов партийной оппозиции в КПСС, вошел в «Демократическую платформу КПСС». Когда я в Волжске проиграл свои первые выборы Николаю Сенченко, Ивенский с блеском взял округ в Йошкар-Оле и стал депутатом того самого Верховного Совета МАССР, который разогнали в 1993 году. В политику он ушел с головой.

Леонид Михайлович был прекрасно образован. Все свое свободное время занимался самоподготовкой, прочел великое множество книг, писал яркие работы по философии и на злобу дня.

Особое место в его жизни занимала семья: жена Галя и двое детей, мальчик и девочка. Дети – для него это было святое. Особенно младшенькая Анюта. Ее огромные, в пол-лица, черные глаза были до краев полны какой-то печальной тайны. «В этих глазах собрана вся скорбь еврейского народа», – любил говорить Леонид Михайлович.

Снова жизнь нас свела, когда я организовал частный банк. Для повышения имиджа новой финансовой структуре был необходим известный в республике человек. Я вспомнил о Леониде Михайловиче. Позвонил ему, пригласил на общественную работу в качестве председателя совета банка «Сан» и очень обрадовался, что он согласился. Выгода была обоюдной. Как председатель совета банка он получил льготный кредит на покупку новой квартиры, о которой много лет мечтал. В ответ Леонид Михайлович обеспечил связь практически с любой властной структурой. Для банка он сделал много добрых дел.

В Верховном Совете он был ярким и страстным оратором. Красные директора натурально бесились от его крамольных речей. Очень скоро Ивенский превратился в лидера оппозиции и попортил много кровушки президенту Зотину.

Их интересы неожиданно совпали в тот момент, когда Ельцин взялся за разгон Советов. Вместе с Зотиным и Минаковым Ивенский сделал все, чтобы распустить Верховный Совет и назначить новые выборы.

Дивидендов Леониду Михайловичу эта акция не принесла. Выборы во вновь учрежденное Государственное собрание он проиграл с треском. Не могу сказать, по какой причине. Возможно, против него ополчились не только прежние депутаты, но и директорский корпус Йошкар-Олы. Возможно, не в его пользу сыграла национальность. Но факт остается фактом: первый демократ республики с политических небес разом спустился на грешную землю.

Поражение на выборах предполагало возвращение бывшего преподавателя политеха в родные пенаты. И вот тут-то, на мой взгляд, Леонид Михайлович допустил роковую ошибку.

Он не пошел обратно в институт. Три года он был депутатом Верховного Совета, серьезно увлекся политикой. Живое дело оказалось много интересней нудных лекций. И возвращаться в прошлое он не захотел.

Толковому и дельному человеку трудно затеряться в крошечной республике, где все население составляет семьсот тысяч человек. Леонид Михайлович и не затерялся. Он поступил на службу президенту Марий Эл.

Надо отдать должное Зотину: он просчитал Ивенского очень точно. Леонид Михайлович полюбил власть и все сопровождающие ее атрибуты. Ему было важно находиться в гуще событий, блистать, ловить восхищенные взгляды, ощущать уважение и почитание. Он быстро понял, что находясь при власти, можно не ограничивать себя ни в чем и безбедно жить за счет бюджета. Он полюбил комфорт, персональную машину с шофером, правительственную дачу.

Разумеется, Леонид Михайлович понимал, что переход в правительство будет выглядеть как предательство демократических идеалов. Он долго колебался и спрашивал совета у всех своих знакомых. В душе он наверняка понимал, что за такой шаг придется заплатить определенную цену. Думал отделаться малыми потерями, но жизнь распорядилась по-своему.

Тогда, на изломе своей карьеры, Леонид Михайлович приехал ко мне. Не мог не приехать: слишком много интересов у него было завязано на банке и мне лично.

– Николай, у меня сложный вопрос, – начал он таинственно.

– Слушаю, – я не придал значения его тону. Обычно такой заход предвещал историю о каком-нибудь интересном, на его взгляд, начинании в сфере бизнеса, и потому я приготовился услышать страшную тайну про сделку на миллиард боливийских долларов. Но на этот раз он заговорил о другом.

– Зотин предлагает мне поехать с ним в Италию.

– Зачем?

– Он едет на подписание контракта по вашему волжскому заводу «Совиталпродмаш». Ему нужен переводчик и помощник, который помог бы разобраться в тонкостях контракта.

– Подожди, подожди, – не понял я. – Ну, переводчик – это понятно. Языки ты знаешь, в этом деле поможешь. Но что значит помощник по подписанию контракта? Ты-то тут причем?

– Притом. Мне дали на изучение конфиденциальный материал. Через неделю я буду знать все и о заводе, и о выпускаемой продукции. Президенту нужен помощник, который мог бы свежим взглядом оценить ситуацию.

Я посчитал своим долгом поделиться сомнениями.

– Леонид Михайлович, я бы не советовал доверять Зотину. Я-то его хорошо знаю. Обманет.

– Ну, о чем ты говоришь? Какой обман, – прервал он меня. – Он уже включил меня в официальную делегацию.

– Ну и что. Все равно я ему не верю. Да и потом, ты же демократ. Как ты думаешь жить и работать в дальнейшем? Вернулся ты вместе с Зотиным из Италии, и дальше что?

– Вот! – воскликнул он. – По этому вопросу я и приехал посоветоваться. Зотин предлагает перейти к нему работать. Даже министерство новое для меня придумали – по внешнеэкономическим связям!

– С ума сошел, – только и смог вымолвить я.

– Почему сошел? В жизни надо определяться.

– А как же демократическая платформа?

– Да к черту эту платформу, одни болтуны собрались. И ведь есть шанс в Италии побывать. Ты представляешь, – он мечтательно закатил глаза, – Рим, Флоренция, Венеция…

– Мои-то советы тебе зачем? – нарушил я его лирическое настроение.

– Как зачем? – очнувшись, переспросил он. – Твое мнение мне знать важно. Если я поеду с Зотиным в Италию, то вроде как стану предателем, да?

– Да. Не надо ехать в Италию.

– Как же ты не поймешь! Это мечта всей моей жизни!

– Ну, раз мечта, тогда езжай.

– Но на мне же столько вопросов демократического движения завязано. Я же сопредседатель…

– Не надо ехать в Италию, – перебил его я.

– Это же мечта!

– Да пошел ты к черту со своей мечтой, – не выдержал я. – Определись, чего хочешь, и действуй. Только потом не ной. Не знаю, что задумал Зотин, но я ему не верю. Слишком часто обжигался, чтобы доверять. Вижу, он тебя уже зацепил. Поедешь с ним в Италию, станешь министром – будешь предателем. Как потом работать с близкими тебе людьми, соратниками? Не поедешь – всю жизнь будешь ненавидеть и себя, и меня. Решай сам. Мое мнение ты знаешь.