Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

— Северный.

— Люкс или механик?

Лева с любопытством поглядел на попутчика.

— А вы откуда такие термины знаете? Я механик.

— Да приходилось слышать. Я вообще-то имею отношение к армии.

Лева улыбнулся.

— Да у нас вся страна имеет отношение к армии. Где-нибудь в «ящике» трудитесь? Или военную науку двигаете?

Виктор Сергеевич неопределенно протянул.

— Да, некоторым образом.

За разговором дошли до ворот санатория. Невдалеке за воротами стояла Валерия с мамой. Виктор Сергеевич остановился.

— Послушай, Лев, у нас с тобой беседы не было. Договорились? А то дочка со мной разговаривать месяца два не будет. Мы встретились случайно. И не обижайся. Свои-то дети есть?

— Нет.

— Когда будут, меня поймешь. А вот коньяка на сегодня тебе хватит.

Когда они подошли, Валерия удивленно посмотрела на отца.

— Папа, а вы откуда? Ты же к знакомому ходил.

Лев упредил ответ Виктора Сергеевича.

— Да встретились случайно.

Валерия кивнула головой.

— Понятно. И по такому случаю ты, Лева, успел опрокинуть пару бокалов горячительного? И ты, папа?

Виктор Сергеевич отрицательно махнул рукой.

— Дочка, я не пил. А твоего ухажера встретил пять минут назад.

Повернувшись лицом к Леве, Валерия категорично заявила:

— Лев! Если ты хочешь, как и договаривались, вечером идти в город гулять, ложись и спи. Не меньше трех часов. Я перед ужином за тобой зайду.

Лева возражать не стал и, попрощавшись с ее родителями, побрел в номер.

В номере его ждала телеграмма. Приказом командира дивизии он срочно вызывался на службу. Сомнений в том, что дело серьезное, не было. Просто так из послепоходового отдыха, прямо из санатория не выдергивают. Лева тупо перечитал текст несколько раз. А может, это к лучшему? Все равно ничего у него с Валерией не будет. Кому он нужен со своими разводами и службой на краю земли? А портить девчонке жизнь он не собирался. Каким-то внутренним чутьем он чувствовал, что стоит ему только приложить минимум усилий, и она будет его. А потом? Разочарование? Обиды? Нет! Только не это! Что ему других женщин мало? Уезжать! Срочно! И никаких проволочек.

Лева схватил деньги и решительно направился в авиакассу, благо она была на территории санатория.

Несмотря на разгар курортного сезона, он умудрился взять билет на завтрашнее утро. Вылет в 10:00. Решив билетный вопрос, Лева вернулся в номер. Побросать вещи в сумку было делом минутным, и, помаявшись минут десять, он все же решил, что храпануть пару часиков не помешает, и погрузился в мир сновидений.

Валерия разбудила его, как и обещала. За полчаса до ужина. Идя в столовую, Лева никак не мог придумать, как сказать Валерии, что завтра он уезжает. Она весело отчитывала его за несвоевременное употребление алкоголя, строила планы на завтра, послезавтра, смеялась, подшучивала над Ларисой, короче, была в таком хорошем настроении, что портить его было грех. Но сказать было необходимо. Собравшись с духом, он молча вытащил из кармана телеграмму и протянул ее Валерии. Та, по инерции продолжая улыбаться, начала читать. Телеграмма не письмо, десяток слов и все. Улыбка сползла с лица девушки. Нервно покусывая губу, она спросила:

— Завтра?

— Да, утром.

Валерия остановилась.

— Лора, иди на ужин одна. Я что-то не хочу. Иди, иди. Лева, подожди.

Лариса тактично отошла.

— Лева, давай сегодня пойдем вечером туда. Ну где мы в первый раз были. Пойдем?

Лева грустно улыбнулся:

— Конечно.

— Тогда встретимся там через час.

И развернувшись, пошла по аллее.

Лева пришел к месту встречи немного раньше. Занял столик, заказал традиционный шашлык. Валерия подошла минута в минуту. Села. Разговор не клеился. Лева чувствовал себя не в своей тарелке. Валерия тоже чем-то тяготилась, но молчала. Так в недомолвках и обмене дежурными фразами прошло часа два. Стемнело. Когда все было съедено и выпито, Валерия предложила прогуляться по парку. Они шли молча. Вдруг Валерия не выдержала, остановилась и, вплотную приблизившись к Леве, горячо зашептала:

— Левочка, миленький, ну почему ты такой нерешительный? Три недели, и даже ни разу не обнял. Лева, я живая! Неужели ты не видишь, что я этого давно жду? Ты прямо, как дитя малое! Я тебя люблю, Лева! Слепой подводник.

Лева обнял Валерию. О чем ему было говорить? Что она тоже очень нравиться ему? Она и сама это знала. Что он не хочет ломать ее жизнь? Она рассмеется. А Валерия продолжала шептать, уткнувшись в распахнутый ворот его рубашки.

— Дорогой мой, милый мой, поцелуй меня, пожалуйста.

Вопреки рассудку, Левины руки бродили по телу девушки, и, наконец, не выдержав, он судорожно впился в полураскрытые губы Валерии. Тело девушки обмякло, она часто и прерывисто задышала. Лева понял одно: еще несколько минут, и все закончится, как всегда, — волшебство пропадет. Он нашел в себе силы, чтобы оторваться. Держа Валерию за плечи, он тихо сказал:

— Валерия, я должен тебе кое-что рассказать. Ты не все обо мне знаешь. Послушай. Хотя я и не женат.

— Я не хочу ничего знать! Какое мне дело до того, что было раньше! Ты. Ты.

Лева мучительно соображал, как ей поделикатнее все объяснить.

— Пойми, Валерка, ты не такая, как все! По крайней мере, для меня! И я не могу, не хочу повторения того, что уже было. Я. Я уеду завтра, и все! Больше мы не увидимся, а если и придется встретиться, то ты будешь вспоминать обо всем, как о курортном романе с одиноким офицером, а я, наверное, так же. Не стоит. Ты мне очень дорога, но. Не хочу, чтобы у нас остались одни постельные воспоминания. Прости.

Валерия отстранилась. Без позы и без откровенной холодности. Посмотрела Леве в глаза. Даже в темноте он заметил, что она готова разреветься, но сдерживается.

— Левочка, ты очень взрослый дурак! Большой, сильный и добрый дурак! До свидания, Ромео! Или прощай, если тебе так приятнее и спокойнее.

Она опустила голову, повернулась и пошла по аллее. Лева остался стоять на месте. Чего хотел, того добился. Но цена. На душе было мерзко и противно. Он давно привык к расставаниям, но сейчас. Лева решительно развернулся и быстрым шагом направился к шумящему невдалеке ближайшему бару.

Традиционный флотский способ не помог. После двух порций спиртного жалости к себе не возникало. Да и хмель не шел. Лева отправился в номер. Спать не хотелось. Пошатавшись в четырех стенах и выкурив несчетное количество сигарет, Лева решил, что объясниться с Валерией необходимо. Жизненно необходимо. Пусть даже они и не встретятся. Но идти к ней сейчас, после всего. Лева подумал, достал бумагу и сел писать письмо. Он писал обо всем: о своих неудачных браках, о своей службе и жизни в маленьком гарнизоне, о том, какой он ненадежный и легкомысленный человек. Он пытался оправдать не себя. Он хотел убедить Валерию, что она ошиблась в выборе, что он недостоин такой чистой и светлой девушки.

Когда Лева оторвал глаза от бумаги, было уже раннее утро. Письмецо вышло страниц на двенадцать. Лева горько усмехнулся и, запечатав его в конверт, размашисто подписал «Валерии. Исповедь идиота».

Для отъезжающих завтрак был на час раньше. Лева положил письмо на стол Валерии и попросил официантку проконтролировать, чтобы оно дошло до адресата. Поел и сразу уехал в аэропорт.

До родной базы Лева добрался без приключений. Командир дивизии, выслушав доклад о прибытии, пояснил:

— Олейник, прости, конечно, но никого свободных из командиров дивизиона нет. Только ты и Парамонов. Оба одновременно вернулись из походов. Но у Парамонова двое детей, а ты на настоящий момент холост. Сам понимаешь. Слава богу, хоть месяц отгулял. Но обещаю: после этого плавания отдыхаешь по полной катушке. И за то, и за это. Суток сто тридцать не буду трогать ни под каким предлогом! Теперь о деле. Идешь с Наумченко. На полную, суток девяносто. Под лед. Через две недели, так что расхолаживаться времени нет. Сегодня домой, а завтра на борт, принимать дела. С богом!

Знакомый распорядок поглотил все нехорошие воспоминания. Готовясь к походу, Лева нарочно загружал себе работой, чтобы не занимать голову разными неприятными воспоминаниями. Две недели пролетели, как один день. В море вышли по расписанию, без задержек. Походная жизнь — штука полезная. Особенно для механика. Если матчасть постоянно кашляет, то на другое, тем более на душевные терзания, времени нет вообще. В свободную минуту, падаешь на шконку, как подкошенный, и спишь, сколько дадут. А если учесть, что Лева специально себя напрягал, то даже покурить иногда минуты не находилось. Автономка выдалась не из легких. Сначала месяц бегали от кораблей «супостата». Потом нырнули под лед, и стало поспокойнее. Американцы ледяную толщу не любят и забираются под нее чрезвычайно редко, только по огромной надобности. Но там до сего момента не капризный, старый «пароход» начал выкидывать коленца. То штурманский комплекс работать не хочет, то АТГ буянить начинает и кидает защиту реактора раз за разом, или того хуже, испарители ни с того ни с сего перестают воду варить. Ни побриться, ни подмыться. Короче — не соскучишься!