Стоп-кран

– Всё-таки классно, что придумали коммерческие палатки, – причмокивает Кузьма. – Вот где б я сейчас нашёл жигулёвского, если б не было ларьков?

– Так дорого ведь, – неуверенно возразил Костя.

– Мне похер, – отозвался Кузьма.

– Ну да, ты ж Пирпонт, – вспомнил я. – За новыми Жигулями припёрся.

– За нивой, – миролюбиво поправил Кузьма. – Батя восемь лет простоял в очереди на новую машину.

– Ну и зачем она ему теперь? Он же – алкаш! – резонно заметил Костя.

Кузьма рассмеялся.

– Вот и я ему сказал: спасибо, батяня, что вовремя записался. А теперь рассекать на ней буду я. Отец мой в рыбнадзоре оттрубил тридцать лет. Ну то есть как… Днём на катере с матюгальником, а ночью на моторке… Злачные места никто не отменял.

– Оборотень, что ли?

– Ёкарный балабай, почему сразу оборотень? – обиделся Кузьма. – Мир был так устроен. Днём шантрапу гоняешь, чтоб не мельтешила под ногами. Ночью сети тянешь. Полулова, заметь, по начальственным квартирам расползалось, вплоть до главы областного МВД. Система была. Порядок. Не то что теперь.

– А теперь как?

– Как-как… У кого карабин – того и рыба.

Отпил Кузьма основательно из бутылки и погрузился в детали:

– Бракуш развелось, как твоих опарышей. На закиднушки больше никто не ловит. И заметь, подлещиков не берут. Берут только дельную рыбу, а то и рыбу в законе 8 . Короче, беспредел полнейший. Вот боль свою сердешную батя водярой и заливает.

Днями Кузьма пропадал на Варшавке, в толпе у автомагазина, вечером являлся навеселе с авоськой пивка. Спать отползал поздно. Смачно храпел. Утром лил на себя холодную воду из душа, так как газовой колонкой пользоваться не умел, а учиться не захотел.

8

Краснокнижную.

– Когда уже на машине приедешь? – перехватил его однажды Костя.

– Не знаю. Каждый день ошиваюсь на Варшавке. То шестёрки привезут, то девятки. Народ хавает, что дают. Те, кто на семёрку записывался, в конце концов соглашаются на ущербную пятёрку, те, кто на восьмёрку – доплачивают за девятку. Но мне-то никак нельзя. Мне только нива нужна. Единственное ландо, на котором по нашим камышам прохватить можно. Хоть за рыбой. Хоть за чебаком 9 . Хоть просто так с девчонкой какой коромысликов 10 погонять.

9

За лотосом.

10

Стрекоз.

В тот вечер Кузьма вернулся домой позже обычного. Точнее, поздно ночью. Короче, под утро. Завалился не один. С девицей. Костя столкнулся с ней нос к носу ближе к полудню следующего дня, еле поделив узкий коридор. Девка была повыше Кости. Невыспавшаяся. Искала ванную. Костя любезно раскочегарил для неё газовую колонку, отрегулировал напор и температуру воды, указал на полотенце Кузьмы.

– Вехотка есть? – спросила девица.

– Чего? – не врубился Костя.

– Ну… мочалка!

Протянул Костя какую-то мочалку, что скучала в соседкином шкафчике. Вышел обратно в коридор и попытался плотно прикрыть за собой дверь. Но защёлка была давно сломана, а полотно двери не фиксировалось в пролёте. Когда тётка была дома, она продевала вафельное полотенце между ручек и плотно притягивала дверь, но в её отсутствие такого не практиковалось, и где искать то полотенце, Костя не знал.

Соблазн проникнуть в тайны девичьего быта велик, но деликатный Костя удалился на кухню. Плеснул воды в чайник, чиркнул спичкой. Услужливый газ пробежался вкруговую. Заместо спящей холодной конфорки явился подсолнух с голубыми лепестками.

Сидим, пьём пустой чай. Является. Копна распущена, раскраска боевая, то есть глаза обведены жирным чёрным кантом. Мешковатая футболка с принтом, мини-юбка… Или как там говорят юмористы по телеку – макси-пояс. Ноги стройные, длинные, белые-белые, синяки на них лиловые. Рваный шрам на коленной чашечке.

– Я – Дуся, – говорит.

Села на подоконник, пристроив ладони под попу. Болтает ногами. Босоножки стоптанные, смятые лямки под заскорузлыми пятками. Некогда отпедикюренные ногти – облезлые.

– И откуда вы такая, Дуся? – вырвалось у меня.

– С трёх вокзалов, – отвечает.

Без особых эмоций рассказала, как Кузьма вытащил её за руку из самой гущи событий, предварительно сломав нос сутенёру.

– А вообще, – говорит, – я сибирячка.

Мы переглянулись. Из каких только уголков России к нам не забредают люди! Девчонка приняла наше молчание за карт-бланш углубиться в рассказ о себе.

– Посёлок наш небольшой. Так, деревня. Забытая и заброшенная. Клуб сгорел. Опойка-киномеханик тому виной. В пекарне крыша обвалилась. Хорошо, хоть, ночью. Не зашибло никого. Водопровод сдуру разморозили, с тех пор его так и не изладили. Один старый колодец на три квартала. Болотом воняет. Два года люди на денежные купюры обзарились, так как зарплату в леспромхозе талонами получали. У сельпо каждую неделю бунт. То табачный, то водочный, то какой-нибудь макаронный. А как вспомнят, что сахар полгода не завозили, так и вовсе суши вёсла. Бедная баба Саша под прилавком прячется. А когда сосед наш, отец пятерых детей, доколупался, что алименты через суд живыми деньгами выплачивают, сразу весь посёлок на развод подал! А куда имям деваться-то?

– Ну а ты?

– А что я? – поджала губу Дуся. – Началось с того, что на школу наплюнула. А чего они всё навеливают 11 , да навеливают? Сладу нет никакого. А там и мамка вконец заклевала. Оттаскала за волосы, аж клок выдрала! Обидно стало. Зачем такое терплю? Решила из дома шарохнуться. Насмелилась. Вышла на большак. У нас через Тобольск с Югры много порожняка идёт. Поймала дальнобой и… словно головой в омут. Надо ж и мне пожиться! Сколько можно торчать в пупырловке?

11

Навязывают своё мнение, убеждения, ответственность.

– За дело, небось, оттаскала?

– Да какое её дело? С кем хочу, с тем и трахаюсь. Подумаешь, с наркоманом. Сама-то не наркоманка, поди. Мне дурь ни к чему.

– И так дура, да?

Смеётся в ответ. Типа, поладим, ребята.

– Где-то на Урале обогнала нас чёрная девятка. Из неё выпячился какой-то урод с калашом и прямо вот так, через лобаш, расстрелял Вовика, водилу моего. Чудом уцелела. Начался подъем, фура сбросила скорость, на повороте съехала с трассы, накренилась, упёрлась в дерево. Вовик на меня завалился. Я вся такая в шоке полнейшем, залитая его кровью, выбралась из грузовика и ноги сами прочь пошли. Хорошо, обутки удобные надела. Уж не знаю, сколько неслась. Ничего не видела, ничего не слышала. Лишь бы подальше убраться. Все каблуки сбила. Куртку по пути выбросила. Белая когда-то была. Как же любила я её! А тут кровища, да ещё вспотела то ли от нервов, то ли от ходьбы. Психанула, короче. С моста в какую-то горную речку! Жалела потом, когда начала зубами стучать. Шапку свою с бомбошкой 12 в грузовике забыла. Не возвращаться же! Сумочка тоже вся в крови была, но я тогда этого не замечала, а то бы заодним выбросила и её.

12

С помпоном.

Мы с Костей сидим подавленные, слушаем. Вот ведь страсти-мордасти!

– Стемнело. Добрела до какой-то стоянки. Зуб на зуб не попадает…

– А что, так никто и не подвёз? – удивился я.

– Поначалу вроде шушлайки тормозили. Да шарахалась я от них. В шоке была. Ни на кого не оборачивалась. А потом, когда в себя пришла, сама прятаться стала. Вдруг кто впоймает. Не оберёшься.

– Ну ты, Дуся, даёшь! – восхитился Костя.

– Это да, – согласилась она. – Даю.

Непонятно было, то ли сострила, то ли просто согласилась с Костей.