Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)

"Располагая небольшим количеством земли в границах своих четырех островов,- писал Д. Макартур в "Воспоминаниях",- японцы едва ли были способны прокормить свое растущее население. Обладая великолепной рабочей силой, Япония в то же время не имела достаточно сырьевых ресурсов для развития производства. Японцам недоставало сахара - поэтому они оккупировали Формозу. Им не хватало железа - поэтому они захватили Маньчжурию. Им не хватало угля и древесины - они вторглись в Китай. Они не испытывали достаточной безопасности для себя - и поэтому они взяли Корею. Без указанных продуктов (непонятно, к каким продуктам относится чувство "недостаточной безопасности".- Л. К.), которыми как раз обладали эти (подвергшиеся агрессии.- Л. К.) нации, их (японцев.- Л. К.) промышленность могла задохнуться, миллионы рабочих были бы выброшены на улицу, и тогда наступила бы экономическая катастрофа, которая могла легко привести к революции."

Такое понимание японских предпринимателей, страдающих от нехватки бирманского хлопка и индонезийской нефти, такое сочувствие японским фабрикантам наводят на определенные мысли. Во всяком случае, помогают найти ответ на некоторые, с первого взгляда невероятные решения и поступки Д. Макартура. Невольно возникает предположение: не рождалось ли сочувствие к японскому предпринимателю во многом из личной заинтересованности Д. Макартура в процветании филиппинского горнорудного дела за счет военных поставок на волне гонки вооружений. Ведь, как уже говорилось, Д. Макартур владел акциями компаний, предприятия которых занимались на Филиппинах разработкой и добычей полезных ископаемых. Он не мог не учитывать интересы дельцов, с которыми был тесно связан.

Даже денонсирование в 1939 году японо-американского торгового договора не нарушило взаимовыгодных связей. Американские монополии не только не прекратили поставки в Японию сырья, продовольственных товаров, но увеличили снабжение военной промышленности Страны восходящего солнца рудой, сельскохозяйственной продукцией и т. д. Только из Филиппин вывоз железной руды в Японию в 1936 - 1940 годах вырос более чем вдвое. Казалось, этот щедрый поток, эта мощная инъекция в мускулы милитаристской машины прекратятся после введения правительством США в 1940 году лицензий на вывоз некоторых товаров в Японию. Ничего подобного! За первые пять месяцев 1941 года экспорт Филиппин в Японию увеличился на 125 процентов по сравнению с тем же периодом 1940 года. Но ведь, кроме этого, существовал еще и скрытый экспорт. Филиппинские компании, точнее американские монополии на Филиппинах, вывозили ту же руду, древесину, сахар в оккупированные Японией районы Китая и Индокитая, в зависимый от них Таиланд и Гонконг. Причем объем поставок Японии через эти "третьи каналы" резко возрастал по мере приближения войны.

А война приближалась стремительно. Но, судя по всему, не для Д. Макартура. Он сохранял полнейшее спокойствие. Еще в 1939 году "Наполеон Лусона" сделал заявление (и придерживался высказанного в нем мнения даже не до первой, а до сотой сброшенной японцами бомбы на Филиппины), которое подтверждало его прежнюю позицию, обосновывающую политику умиротворения:

"Считается (по моему мнению, ошибочно), что Япония имеет захватнические намерения в отношении этих островов. Я не вижу оснований для столь странных представлений... Сторонники этой теории не уяснили себе достаточно логику японского мышления... Не существует никаких разумных причин, по которым Япония или какое-либо другое государство стали бы покушаться на суверенитет этой страны".

Осенью 1941 года японцы перестали тщательно скрывать подготовку к нападению на Филиппины. Военный министр Того по кличке "Бритва" уже распоряжался захваченными портами на китайском берегу, уже Тайвань окончательно превратился в авианосец японских ВВС с четко определенным курсом - Филиппины. Американская разведка подтверждала готовящееся нападение.

Подразделение дешифровалыциков ВМС США находилось на острове Коррехидор. Они располагали знаменитой тогда машиной "Пёрпл" (ее называли "лучшими щипцами, которые колят любые орехи", то есть шифр) и прослушивали эфир, прежде всего "японский дипломатический радиопоток". Полученные данные, правда со значительным опозданием (служба отдыхала в воскресенье и праздничные дни), доставлялись Макартуру или его начальнику штаба. Знакомясь с данными об активизации вооруженных сил Японии, Д. Макартур, как пишет Р. Левин, часто допускал замечания, которые бумага не выдерживает.

Это в штабе. А перед журналистами Д. Макартур пускался в рассуждения о том, что, может быть, японцы и вынашивают планы высадки на Филиппинах, но не сделают этого из боязни встретить сильный сокрушающий удар его, Дугласа Макартура. Так что не волнуйтесь.

Одновременно Д. Макартур продолжал успокаивать публику обещаниями сбросить в море японцев, применяя тактику контрудара с суши. В конце концов, убеждал "Наполеон Лусона", если не будет пушек с прожекторами (однажды он заявил: "Дайте мне семь 12-дюймовок да еще 32 прожектора, и я закрою проливы". И это на защиту страны, береговая линия которой больше береговой линии США!), ничего страшного не случится - одного присутствия американских солдат на архипелаге уже достаточно. Ведь японцы в силу своей второсортности, неспособности освоить технику, не смогут, мол, даже поднять в небо самолет. Д. Макартур упорствовал в этом расистском утверждении даже тогда, когда японская авиация совершила бомбовые атаки на американские войска. "За штурвалами сидят не японцы,- говорил генерал-спаситель,- а европейцы".

Пропагандистская кампания, которая преследовала цель принизить японцев как солдат, велась широко. Американцы представляли японцев как смешную, несерьезную нацию: они, мол, пишут и читают наоборот, и дома строят сверху вниз, а не снизу вверх; когда пилят бревно, то не толкают пилу, а тянут ее. Цивильные японские граждане, оказывается, ходят в жеваных шляпах и черных костюмах, их солдаты похожи на неряшливо сложенные тюки из коричневой бумаги благодаря плохо сшитой, мятой униформе. И вообще выстрелить прямо в цель, да еще если таковой будет американец, они не способны.

Странно и непонятно. Как мог Д. Макартур санкционировать распространение такой галиматьи, если еще во время русско-японской войны он вместе со своим отцом (а уж Артур Макартур мог оценить достоинства и недостатки в военном деле) восхищался японским солдатом, его храбростью, его способностью, его умением пользоваться оружием. Что это - сознательное стремление морально обезоружить филиппинцев, да и своих американских солдат? Усыпить бдительность?

Наконец японские офицеры провели военный совет на борту флагманского корабля "Асигара", во время которого обсудили последние приготовления к вторжению на архипелаг. Генералу Хомма было отпущено 60 дней (по другим источникам, еще меньше - 50 дней) на полный захват Филиппин. А Д. Макартур занимался тем, что произносил пышные речи о своей непобедимости и слал бодрые депеши в Вашингтон: в одних сообщал об исключительно высоком состоянии духа войск, в других - о том, как "великолепно идет строительство казарм". Параллельно он продолжал перемежать речи все теми же сказками о японцах, которые ни в коем случае не нападут. А между тем японцы, насмотревшись в "скважину замка", как они еще называли Филиппины, приняли решение завладеть "ключом" и одновременно отвести "дуло пистолета" (такую роль Филиппинам отводил японский генштаб) от сердца Японии.

Еще 24 ноября 1941 года Вашингтон шифровкой предупредил всех командующих войсками США на Тихом океане, включая Гуам и Филиппины, о вероятном нападении Японии. На этот тревожный сигнал, а по существу, приказ готовиться к боевым действиям Д. Макартур ответил приготовлением к вышеупомянутому банкету в гостинице "Манила".

"Когда ты выйдешь на войну против врага твоего, -напутствует Библия,и увидишь коней и колесницы и народа более, нежели у тебя, то не бойся..."

Захлопнув священное писание, Д. Макартур быстро оделся и поехал в здание главнокомандующего вооруженными силами США, каковым и являлся после разжалования из фельдмаршалов и возвращения в американскую армию.

Никогда подчиненные не видели таким своего начальника. Серое, больное лицо обнаруживало полную растерянность. Кто-то сказал: "умственная депрессия". Д. Макартур не мог предложить никаких разумных планов и действий.

"Он считался одаренным руководителем,- заметил по этому поводу очевидец,- и его абсолютная неспособность к чему-либо в этот трагический момент ошеломляла".

А ведь еще накануне уверенный в себе, в своих поступках военачальник, он выглядел орлом.

Президент М. Кэсон отдыхал в Багио. Когда его разбудили и сообщили новость, он сначала не поверил, назвав все это "какой-то чепухой". Но тем не менее сказал, что немедленно выезжает в Манилу.

В 5.30 утра 8 декабря, когда Макартур, нервничая, изучал под настольной лампой полученные разведывательные данные, пришла телеграмма из военного министерства, в которой Д. Макартур официально извещался о том, что Соединенные Штаты и Япония находятся в состоянии войны и что следует немедленно приступить к исполнению планов, разработанных на случай возникновения подобной ситуации и, в частности, плана "Радуга-5" (несколько обновленный и модернизированный план "Апельсин"). И что же вы думаете? Макартур продолжал... сомневаться в выборе действий. Позднее генерал объяснил свое поведение д-ру Луису Мортону, официальному историку вооруженных сил, следующим образом: