Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Когда ровно в семь из-за поворота появилась колонна танков, сжатая пружина ожидания распрямилась, выплеснув в кровь очередной стакан адреналина. Я прикинул дистанцию. Полтора километра, 10 коробок. Явно перестраховались фрицы, посылая роту лёгких танков против пяти винтовок.

Первыми ползли три «двойки». Их 20-мм автоматические недопушки и трёхсантиметровую лобовую броню я даже не рассматривал как препятствие. Одно слово – мишень. Но опасная и злая мишень, недоглядишь, до смерти укусит. Следующие семь «троек» были опаснее, пушка в 5 сантиметров, да пулемётов аж три штуки. Больно огрызаются, но броня та же 3-сантиметровая «бумага». За танками тянулись четыре грузовика с пехотой. И хотя врагов было поболе, чем я рассчитывал,

будем бить их смело и решительно.

Слева Сашка у ДШК от нетерпения притопывал, кажется, уже выпрыгивая из сапог. Я опять погрозил ему кулаком и потыкал в небо, и он сник, обиженно косясь из-под каски.

А тем временем «двойки» добрались до входа в «бутылочное горлышко», приостановились, повертели башнями, как бы принюхиваясь, и принялись пятиснарядными очередями обстреливать линию ложных окопов у дороги. Игрушечные взрывы вспухли с недолётами до настоящего рубежа. Затем длинно протрещали пулемёты и вскоре смолкли. Немцы насторожились, поскольку в ответ – тишина.

Напряжённо вглядываясь во вражескую колонну, я не заметил, как сквозь зубы принялся их уговаривать:

– Ну, чего вы встали. Никого здесь нет. Давайте, давайте, сверхчеловеки недоделанные, смелее ползите. Все вас боятся. Все испугались и разбежались, а впереди много вкусного.

Будто услышав меня, «двойки» осторожно втянулись в ловушку, за ними гуськом поползли «тройки», водящие жалом пушек по сторонам. Господи, лишь бы ребята Пилипенко не сорвались! Почти полностью втянувшись в «бутылочное горлышко», колонна остановилась, и из грузовиков начали выпрыгивать серые фигурки в касках и с ранцами. Немцы сначала собрались за машинами, а потом побежали вдоль обочин, а некоторые начали спускаться с дороги вниз.

Сигналом к бою стал хлопок взрыва растяжки под откосом. Почти в ту же секунду раздались два выстрела сорокапяток, и последняя «тройка», дёрнувшись, развернулась поперёк дороги и задымила. Следующие два выстрела вызвали детонацию снарядов соседнего танка, у которого струёй кордитного и тротилового пламени вышибло боковые люки. Скособоченный взрывом танк начал быстро разгораться, а его башня сползла на сторону.

Мой выстрел прозвучал как хлёсткий удар плётки. Я целился в двигатель передней «двойки» и не промазал, да и как было промазать с двухсот метров. Второй выстрел прошил борт и видно зацепил бензобак, поскольку через секунду полыхнул факел дымного пламени. Ну, всё, твари, теперь вы мишени. Считается, что танки живут в бою несколько минут, вот эти минуты мы и начали отсчитывать.

Но и мне теперь придётся поберечься, поскольку тоже стал целью, что подтвердили удары пуль по броневому щитку. Фрицы сначала сыпанули в стороны, но увязнув в низине и нарвавшись на растяжки, и начали отступать вдоль дороги. Упускать их нельзя.

– Рота! По фашистским гадам. Огонь!!

Прицельная пальба шести десятков винтовок и карабинов буквально опустошила обочины. От пушечных выстрелов, грохота взрывов и плотной стрельбы наглухо заложило уши. Но в горячке боя уже никто не замечал такие мелочи. Снаряд за снарядом я всаживал в передние танки, пока они не раскорячились рядом с горящей первой «двойкой». Запертые в ловушке немцы пытались огрызаться, ведя бесполезный беспорядочный и приблизительный огонь. Танки дёргались и ёрзали в отчаянных попытках вырваться из засады. Но куда там. Вот разгорелся третий с конца танк. Следующий, пытаясь его объехать по самому краю шоссе, шумно свалился под откос и уткнулся пушкой в болотную грязь.

Охваченные паникой немцы отвечали хаотично и бестолково, но и среди этого бессмысленного дёрганья у них нашлись холодные головы. Укрывшаяся за горящим собратом «тройка» дважды выстрелила в мою сторону. Один снаряд ушёл с небольшим перелётом в лес, а второй почти попал, рванул метрах в десяти, швырнув в меня землю и мелкие осколки. По щитку ударил острый металл, по каске противно

цвикнуло и пыль запорошила лицо. Сзади кто-то вскрикнул. Я быстро продрал глаза и обернулся. В пяти метрах Ванька Иванов прижимал руку к окровавленному лицу. У его ног валялся лоток со снарядами.

– Лёха, помоги Ваньке! – я старался перекричать шум боя, берясь за ручки Маузера.

Сыто клацнул затвор казённика, проглотив снаряд. Я чуть подвернул ружьё и поймал в прицел башню «тройки», примерно то место, где сидел наводчик. Выстрел. На броне сверкнуло попадание. Есть. Может и не пробил, но точно напугал до грязных штанов. Под ноги вылетела дымящаяся гильза. Потянулся за снарядом, сунул в казённик и припал к прицелу. Злополучная «тройка» молчала. Неужто, наводчика прихлопнул? Для надёжности всадил снаряд в основание башни, и вздрогнул от неожиданности, когда танк вспучился от внутреннего взрыва. Ни хрена себе, компот!

В азарте я потянулся за снарядом и нащупал пустой лоток. Быстро оглянулся. Алексей заматывал Ваньке голову. Я вскочил и сбежал под склон, схватил полный лоток и уже начал распрямляться, когда перед бруствером шарахнул взрыв, засыпавший окоп и ружьё землёй. Предпоследняя живая тройка долбанула осколочным. Надо мной противно вжикнул веер осколков. Ого! Это я удачно за снарядами сходил. Сидел бы на месте, без башки бы остался.

Быстро смахнув с ружья землю и мусор, я в прицел принялся высматривать того гада, который меня чуть не прикончил. Ага, вот он. За дымом прячется. Развернуться не может, и огрызается то от меня, то от Пилипенко. Зря ты, фриц, так встал. На тебе в мотор. Не нравится. На ещё. Горишь, сволочь!

Между тем сорокапятки долбили и долбили, вколачивая болванки в ходовую и борта, добивая последнюю тройку. Танк задымил и вспыхнул. На шоссе падали последние убегающие гансы и фрицы.

Из дымящего и горящего скопища искорёженного металла смогли вырваться лишь два стоящих в конце колонны Мерседеса. «Бутылочное горлышко» было наглухо заткнуто.

Я со вздохом распрямился, смахнул со лба заливающий глаза пот, и подрагивающие от напряжения руки бессильно упали. Уф-ф. Часы показывали 19-40. Вечернее солнце удлинило тревожные тени. Но до темноты оставалось ещё не меньше трёх часов.

Поняв, что их здесь поджидали, немцы сейчас наверняка не на шутку разозлились. Ещё бы не разозлиться! Наша ловушка не могла не задеть их за живое. Бессмысленная потеря танковой роты для Неринга равносильна публичной пощёчине. А посему, надо готовиться к жестокому штурму. Как известно, согласно своему плану блицкрига немцы двигаются в эти дни напролом маршевыми колоннами, поэтому они вряд ли собирались разворачивать дивизионный артполк против ничтожного заслона. Но теперь, крепко получив по зубам, они обязательно это сделают, а сперва, как у них принято, пришлют бомберов и подтянут полковые пушки. В любом случае для нас вытанцовывалась отчаянная ситуация, и надеяться нам оставалось только на наступающую ночь, маскировку, зенитчиков, авось и счастливый случай.

В окопах со всех сторон раздавалось металлическое звяканье. Без приказов и понуканий мужики приводили в порядок себя и оружие, укрепляли позиции, пополняли боеприпасы. Кто-то сидел на бруствере с мокрым от грязного пота лицом, позволив себе урвать несколько минут отдыха, глотнуть воды, пыхнуть махоркой.

Глядя на всё это движение, я не мог избавиться от противоречивых чувств. С одной стороны, меня переполняла гордость за воинов честно и достойно выполняющих боевую работу, с другой – тревожила очевидная ущербность нашей группы, вернее случайного скопища опытных и обстрелянных, но неорганизованных бойцов. Ясно понимая, что наш хлипкий заслон обречён на уничтожение, я так и этак прикидывал, как нам половчее упереться, прежде, чем упокоиться. И по всему выходило, что в первую очередь необходимо воссоздать структуру подразделения и наладить управление.

Поделиться с друзьями: