Сторож сестре моей. Книга 2

После возвращения в Нью-Йорк телевидение предоставило Чарльзу запись шоу, состоявшегося в Лас-Вегасе, так что Луиза, Бенедикт, Ример и группа из отдела маркетинга могли собственными глазами убедиться, какой шумный успех имела презентация.

— Мне нравится, как выглядит команда визажистов в белых докторских халатах, — с улыбкой заметил Бенедикт. — Хорошая идея.

— Да, мы решили, что халаты придадут девушкам медицинскую солидность, в отличие от обычной униформы «Луизы Тауэрс», — серьезно объяснила Луиза. — Белые халаты подчеркивают связь между красотой и медициной, советами, какие оправы очков следует выбирать для того или иного типа лица и какая косметика сделает глаза неотразимо красивыми за оптическими линзами, имеющими свойство увеличивать каждую морщинку, каждый дефект.

Бенедикт улыбнулся.

— Мужчины никогда не пристают к девушкам в очках…

— Если только они не пользуются еще и косметикой от «Луизы Тауэрс», — угодливо вставил Дэвид Ример.

Бенедикт проигнорировал его реплику.

— Должен сказать, Наташа выглядела потрясающе. Впервые я не пожалел ее за то, что ей не посчастливилось быть сестрой такой красивой женщины. Соперничество, моя дорогая…

Чарльз усмехнулся, заметив, что Ример пристально наблюдает за Луизой, надеясь увидеть какой-нибудь намек на ревность. Ничего подобного. Напротив, Луиза сияла от гордости.

— Ну, конечно, она потрясающая. И это доказывает, какие чудеса делает профессиональный макияж. Она кажется даже чуть-чуть счастливой. — Она с волнением обернулась к Бенедикту. — Чарльз говорит, что она прекрасно работает, особенно когда непосредственно общается с покупателями. Наверное, нам следует разработать для нее специальную программу по внедрению продукции на рынке, использовав технические возможности проекционного телевидения.

— Давайте сделаем кое-какие подсчеты, — сказал Бенедикт. — Хотелось бы взглянуть на цифры прибыли и убытков с презентации в Лас-Вегасе.

— Мы сейчас обрабатываем данные, — сказал Ример. — Чарльз высказал мысль, что Наташе необходима некоторая подготовка, если мы намерены поручить ей ведущую роль в рекламе, а проекционное телевидение есть не что иное, как реклама. Она обязана привлекать внимание, а следовательно, ей необходим подходящий гардероб.

Чарльз поймал на себе задумчивый взгляд Луизы. Он представления не имел, о чем она думает, но, с другой стороны, не произошло ничего из ряда вон выходящего. Он только надеялся, что она не вообразит, будто он критиковал у нее за спиной сестру в разговоре с Римером или Сьюзен.

— Я пыталась заставить ее заботиться о своей внешности, но она не соглашается, если не считать минимума, необходимого для презентации в магазинах. — Луиза выглядела озабоченной. — За исключением униформы «Луизы Тауэрс», а теперь вот докторского халата, она отказывается надевать что-то еще, кроме черного и серого. Месяц назад она сказала мне, что хочет носить траур, пока не узнает… — Луиза сделала судорожное глотательное движение, словно была готова расплакаться, — что случилось с ее мужем и… и их маленькой дочкой Кристиной.

Ди Поссант, одна из сотрудниц отдела маркетинга, нерешительно сказала:

— Похоже, она неплохо сработалась с Чарльзом. Я знаю, она ценит его мнение. Может, если он поговорит с ней, его суждение покажется ей более объективным. Если она поймет, что ей предстоит играть весьма ответственную роль для блага компании, возможно, Чарльз сумеет уговорить ее сходить к Эдди, нашему торговому агенту из «Сакса», к которому мы обращаемся, когда нужно выбрать одежду для фоторекламы.

— Хорошая мысль, — сказал Ример.

— Сначала давайте посмотрим, во что нам обойдется проекционное телевидение, — отозвался Бенедикт.

В тот же вечер, когда Бенедикт и Луиза одевались, чтобы пойти в театр, он задал ей вопрос, который хотел задать уже давно.

— Ты никогда не жалеешь, что не продалась фирме «Эвербах»?

Луиза издала короткий смешок.

— Я? Разве мое слово что-нибудь значило? Это было целиком и полностью твое решение, разве нет? — Прежде, чем он успел ответить, она торопливо продолжала: — Нет, Бенедикт, конечно нет. Я всегда верила тебе, когда ты говорил, что Фейнер уничтожит душу и сердце компании. Как бы там ни было, мне никогда не нравились швейцарцы.

«А поляки? — подумал он. — Нравятся ли ей поляки?»

Она сидела перед зеркалом у туалетного столика, он опустил до пояса верх ее пеньюара, накрыв ладонями груди и лаская соски, любуясь отражением в зеркале.

— Что ты почувствовала, увидев на экране свою младшую сестру в образе роковой женщины? Я даже не подозревал, что у нее есть грудь, пока не посмотрел этот фильм из Лас-Вегаса.

— Если я поверю в это, тогда я поверю чему угодно.

— Завидуешь?

— Чему?

— О, не знаю. Ее молодости, ее будущему, но, конечно, не красоте. Ты в тысячу раз красивее.

— Ее будущему? — Луиза безуспешно пыталась освободиться от его рук. — Я молюсь только о том, чтобы она поверила, что у нее оно есть. Первые несколько месяцев, когда мы были так близки, она доверяла мне и плакала вместе со мной, день за днем, ночь за ночью. А сейчас она как будто отдалилась. Возможно, мне это лишь кажется потому, что я очень волнуюсь за нее. Я все еще не могу поверить, что Петер и Кристина погибли, но не хочу подавать никаких надежд. Откровенно говоря, я не знаю, что делать, а ты говоришь, что положение в Чехословакии ухудшается, хотя хуже уже некуда.

Бенедикт нагнулся и поцеловал ее сзади в шею.

— Мне нравилось оставлять там свою отметину. Помнишь?

— Конечно, помню, но сейчас у меня сзади не такие длинные волосы, чтобы закрыть шею. — Она снова рассмеялась. — Может, у нас будет хороший повод испробовать новый гримирующий карандаш?

Бенедикт не засмеялся в ответ. Он продолжал поглаживать ее грудь, а потом сказал:

— Иногда я смотрю на Чарльза и чувствую себя совсем старым. Ты по-прежнему выглядишь очень молодо и стала еще красивее, если такое вообще возможно; и тут Наташа, другая версия тебя в юности, напоминающая мне о прошлом. Годы идут так быстро, и я не знаю…

Подобные мысли были ему совершенно не свойственны; Луиза была поражена. Она попыталась подняться и посмотреть ему в лицо, но его руки удерживали ее на месте.

— Ты не считаешь меня стариком?

— Разумеется, нет. Я никогда не думала и не думаю о возрасте, когда речь идет о тебе. Для меня ты всегда был самым потрясающим мужчиной на свете.

Если бы он только мог поверить в ее искренность.

— Тебе никогда не хотелось, чтобы я был моложе? Когда смотришь на Чарльза, например? Неужели тебе никогда не хотелось, чтобы мне было столько же лет, сколько ему, а ведь вы почти ровесники, или чтобы ты была на десять лет моложе? Как Наташа?