Сторожка у Буруканских перекатов(Повесть)

— Еще, еще кета… — шепчет Гоша, беря за руку подругу. — Тише!

На этот раз в садок заходят сразу три кетины, за ними следует еще небольшая стайка рыб. Им становится тесно в садке, они мечутся в поисках выхода, тычутся между кольями, пытаются подкапывать грунт.

— Хватит, ловить надо, — говорит Гоша. — Кричи девчатам, чтобы шли за кетой.

Ловко орудуя сачком, он начинает выхватывать из садка одну рыбину за другой. Серебряный блеск чешуи, каскады брызг. Вскоре в лодке трепыхается горка рыбы. Не дожидаясь, пока лодка причалит к берегу, Верка и Васена почти по пояс входят в воду и торопливо тащат лодку к берегу. Удивительно удачно спаровались в труде Верка и Васена. Кажется, никто в бригаде не работает так энергично, как эти две разнохарактерные девушки. С тех пор как началась закладка икры, которая требует четкой и слаженной работы, девушки делали все бегом. Вот и сейчас, быстро покидав рыбу в носилки, они почти бегом направились к инкубаторам, находившимся метрах в ста пятидесяти. Кета очень, как говорят, «квелая» рыба: она быстро засыпает, вынутая из воды. А ведь в цехе нужно определить — созрела ли она. Если нет, ее опускают в небольшой садок возле инкубатора, где она «дозревает». Но еще не было случая у Верки и Васены, чтобы они принесли снулую рыбину.

Третий день идет закладка кеты на инкубацию, а заложено мало. Колчанов, который и раньше предполагал, что лососей-производителей, заходящих в Сысоевский ключ, не хватит на все аппараты, заранее предусмотрел отлов кеты сетями в русле Бурукана, чтобы оттуда доставлять ее в живорыбнице к инкубаторам.

Русло Бурукана перегородили в двух местах ставными сетками. Каково же было удивление ребят, когда в сети попало за первый день пятьдесят кетин, а на следующий — всего двадцать восемь.

— Ясно, — сказал Колчанов за ужином, когда все гадали, почему так мало кеты. — В устье орудуют браконьеры.

Тут же на бригадном совете решили завтра на колчановской моторке выслать к устью Бурукана разведку, чтобы выяснить, есть ли там браконьеры. Если есть, то пройти в Амур, съездить в Средне-Амурское, сообщить в рыбинспекцию или в милицию и с их помощью задержать браконьеров. Операцию поручили Владику, Шурке Толпыге и Гоше Драпкову, как уже имеющим опыт борьбы с браконьерами.

К вечеру друзья собрались в дорогу.

— На моторке будете идти только до перекатов, — напутствовал Колчанов. — Там, у начала перекатов, заглушите мотор и ждите наступления темноты. Потом спускайтесь самосплавом до самого устья. Если не обнаружите сразу, поживите на стане денька два, понаблюдайте. Только лодку на день прячьте, а сами старайтесь не показываться на берегу.

Мотор, как всегда в Шуркиных руках, завелся с первого же оборота. Владик и Гоша вытолкали шестами лодку на самый стрежень реки. Юркая лодочка легко заскользила по водной глади, прочерчивая на ней длинную пенную линию.

28. С поличным

Любил Шурка направлять стремительный бег моторки. Три с небольшим месяца прошло с тех пор, как он, с разрешения Колчанова, впервые взялся за руль-мотор, а ему кажется, что он всю жизнь плавает на этой лодочке. В каких только переплетах не бывал он на ней в нынешнее беспокойное лето! Штормы на Амуре, лабиринты проток, стремительные перекаты — все испытал он на этом великолепном суденышке. Гоша, с его так и непреодоленной робостью и фанатичной решимостью во что бы то ни стало научиться преодолевать эту робость, во многом уже преуспел с Шуркиной помощью. Но мчаться вот так на головокружительной скорости по узкой, извилистой, быстрой речке, когда за рулем сидит Толпыга, он до сих пор боялся. Вот и сейчас, нахлобучив до ушей свою кепчонку, давно утратившую первоначальные цвет и форму и прожженную в нескольких местах искрами от ночных костров, он сидел, сжавшись в комочек. Вид у него был довольно жалкий. На кривунах он всем телом прижимался ко дну лодки. В таких случаях Толпыга недовольно хмурил широкие брови, сердито прикрикивал:

— Ну, опять замандражил! Чего жмешься-то, как кролик? — И еще нарочно делал такой резкий поворот рулем, что лодка опасно кренилась на один борт, грозя опрокинуться. Тогда вступался Владик — старший группы:

— Потише, Толпыга, потише!

Отношения между Шуркой и Гошей, в сущности закадычными друзьями, не все понимали в бригаде, кроме, разве, Петра Григорьевича. На первый взгляд могло показаться, что Толпыга подавляет Гошу своей волей и бесстрашием и Гоша попросту подчиняется его грубой силе. Но стоило поближе присмотреться к Гоше, чтобы убедиться: не такой уж он беспомощный, чтобы беспрекословно терпеть чью-то грубую власть над собой. Однажды на рыбалке волной опрокинуло возле берега живорыбницу. Ребята бросились спасать рыбу. Вадим Тереха, этот «классический сачкун», как метко окрестил его Толпыга, попытался командовать Гошей, но тот с такой лихостью послал его ко всем чертям, что у Терехи исчезло раз и навсегда желание помыкать этим на вид робким пареньком. Ничего подобного никогда не случалось в отношениях между Шуркой и Гошей, хотя бывало не раз, что Толпыга покрикивал на Гошу. Но грубость Шурки была просто ширмой — он очень не любил сентиментальностей. Гоша великолепно понимал это и, может быть, именно за эту показную грубость и любил Шурку. Ведь в душе-то Гоша был к себе человеком суровым до беспощадности, и рядом с Шуркой он становился сильнее.

Лучшей группы для выполнения столь ответственного задания трудно было подобрать в бригаде, особенно если учесть собранность и дисциплинированность Владика.

Вскоре ребята пристали к берегу выше перекатов, километрах в двух от Изюбриного утеса. Солнце только что скрылось за левобережной грядой сопок, но до темноты было еще далеко, и ребята решили пешком пройти по Черемуховой релке до конца перекатов. Там, у Изюбриного утеса, река делала крутой поворот вправо и хорошо просматривалась чуть ли не до самого устья.

Через полчаса они были у конца релки, против Изюбриного утеса — огромной скалы, поднявшейся у самой воды на правом берегу. За релкой начинался довольно длинный залив. Едва только высунулись ребята из зарослей обсыпанной ягодами черемухи, как сразу же увидели в самом конце залива две лодки — моторную и весельную, спрятанные под тальником. Людей не было видно.

— Лодка-то та самая, — прошептал Владик. — Она в Потаенной протоке была… Навесной «томоно».

— И на том же самом месте, что в прошлом году, — добавил Шурка Толпыга, — когда мы на вертолете пролетали тут. Что будем делать?

— Наблюдать, — вполголоса сказал Владик, набивая полный рот переспелых ягод черемухи.

Устроившись неподалеку под раскидистой старой черемухой, ребята не спускали глаз с лодок. Через полчаса там появились люди. Их было двое — невысокий сутуловатый молодой человек в сплющенной кепке и кряжистый дядя с черной, во все лицо, бородой. Они столкнули весельную лодку и направились в сторону Бурукана. Чернобородый греб, молодой рулил. Вот они достигли русла Бурукана. Сутуловатый нагнулся и поднял какую-то палку, плавающую на воде.

— Конец ставной сетки, — прошептал Толпыга.

Да, это был конец сетки. Сутуловатый быстро стал перебирать ее, воровски озираясь по сторонам. Сетка пересекала все русло речки. Почти через каждый метр сутуловатый выпутывал из сетки крупных рыбин и бросал на дно лодки.

— Негодяи! — ворчал Владик. — Что делают, а?!

Браконьеры перебрали сетку, почти до половины нагрузив лодку крупной кетой. Начинало смеркаться, когда они вернулись в свое убежище и стали перетаскивать рыбу куда-то в кусты.

— Сделаем так, — сказал Владик, когда браконьеры стаскивали рыбу на берег. — Незаметно подберемся к их стану и понаблюдаем из кустов. Нужно все-таки выяснить, что это за люди. Потом вернемся к лодке, ночью незаметно спустимся в Амур и махнем в село.

Под покровом сгущающихся сумерек они незаметно подобрались к становищу браконьеров. На круглой полянке, укрытой сверху пышными кронами старого разнолесья, стояла небольшая палатка. Рядом бежал, позванивая, ручей. Браконьеры торопливо вспарывали лососей, извлекали розовые ястыки икры и бросали их в небольшое решето-грохот. У некоторых рыб, по-видимому тех, что пожирнее, они отрезали брюшки, кидали их в бочонки, а остатки рыбьих туш бросали в яму, выкопанную неподалеку от ручья. Работали они молча, только изредка перебрасываясь короткими отрывистыми фразами.

— Скоро подойдут, а мы не готовы, — произнес бородатый. — Опять он будет лаяться…

— Ничего, впотьмах могут постоять, — ответил басок сутулого.

— Не забыть потом тушки закопать, — снова начал бородатый. Помолчав, он выругался и сердито плюнул. — Мыслимо ли дело, — два бочонка икры! Так мы и себе ничего не заработаем.

— Не ной, Степаныч, не ной! Я сказал, заработаем, — значит, заработаем, — уверял басок сутулого. — Не первый раз промышляю тут. В прошлом году он содрал с меня то же самое — два бочонка икры по десять кило и бочонок брюшков на полцентнера. И то заработал, хотя ход был куда хуже. А нынче, вишь, только начался ход, а уж у нас два бочонка икры есть. Хороший, видать, будет ход. Вот только бы Колчанов не появился со своей шатией…