Стоящие свыше. Часть IV. Пределы абсолюта

– Да. Мы проходили это по философии.

– Очень хорошо. Позови своего призрака. Насколько я понимаю, раньше призрак звал тебя, теперь позови ты.

– А как?

– Пошли импульс, выброси немного энергии в межмирье.

Йока вспомнил, как ударил Мечена, и попытался сделать то же самое, но Важан фыркнул и покачал головой:

– Я сказал – немного, Йелен. Ты не контролируешь своей силы, а значит, тебе надо упражняться в этом ежедневно и по нескольку часов. Через неделю я испытаю максимум твоих возможностей, а пока покажи минимум. Попробуй еще раз.

И Йока пробовал, но Важан снова и снова оставался недовольным. Танцующая девочка на этот раз не танцевала, она выбежала навстречу Йоке, раскинув руки в стороны, словно собиралась его обнять. Но остановилась на полпути и стояла перед ним, запрокинув голову и не опуская рук. А Важан ворчал и требовал импульса все меньше и меньше. С каждой секундой внутри нарастало желание выбросить из себя все, сразу; отдать девочке то, чего она ждет. Сила клокотала в горле, мешала дышать…

– Йелен! – крикнул Важан. – Держи себя в руках! Ты должен уметь держать энергию в себе. Ты должен контролировать себя!

– Я больше не могу! Я не хочу… ее мучить!

– Она подождет. Ты – человек, а не опасное животное. Ты должен научиться этому сам! В Брезенской колонии за один такой выброс тебя бы избили до полусмерти. А после десятого раза у тебя бы выработался устойчивый условный рефлекс. Вырабатывай этот рефлекс сам. Контролируй это умом, слышишь?

– Я… я слышу… – пролепетал Йока. От напряжения у него задрожал подбородок: не было сил удерживать это в себе.

– Не смей сдаваться! Не смей потакать своим желаниям! Еще раз – как можно слабей.

На лбу мелкими каплями выступил пот. Йока попытался выбросить слабый импульс, но, похоже, получилось только сильней, чем раньше.

– Плохо! Еще раз!

– Я не могу больше!

– Ты хочешь, чтобы я начал вырабатывать у тебя условный рефлекс? Или предпочтешь отправиться в Брезенскую колонию? Не ной. Еще раз.

На глаза навернулись слезы.

К двадцатому разу Важан пробурчал себе под нос что-то вроде: «Ну, это еще более-менее сносно» и разрешил выбросить всю энергию призраку. Йока ждал этого слишком долго и даже не испытал облегчения.

Танцующая девочка исчезла, бесконечность закрылась, а он, сотрясаясь от рыданий, упал на подушку. Его колотило, словно в лихорадке, пижама на спине насквозь промокла от пота, и казалось, он не сможет шевельнуть ни рукой, ни ногой.

– Ничего, ничего. – Важан похлопал его по плечу. – Это только поначалу трудно. Потом ты научишься. Спи, нам обоим завтра рано вставать.

Йока хотел натянуть одеяло – было холодно, – но не сумел подвинуться и вытащить его из-под себя. Профессор сам укрыл его, подоткнул одеяло со всех сторон и снова похлопал по плечу:

– Ничего, от этого хорошо спится.

Однако наутро слабость не исчезла: Йока чувствовал себя словно после долгой болезни, когда спадает жар, а на смену ему приходит немощь. Но Важан отправил его на пробежку – Йока с трудом одолел только один круг по парку и не смог ни отжаться, ни подтянуться ни разу: просто валился с ног. От холодной воды в фонтане к нему лишь вернулся ночной озноб: ни силы, ни бодрости купание не прибавило. Дворецкий растирал дрожавшего Йоку полотенцем и качал головой.

На завтрак неожиданно подали ростбиф, свекольный салат и гранатовый сок, хотя обычно по утрам Йока пил молоко и ел кашу.

– Вам не кажется, профессор, что Йелен немного перезанимался? – спросил Цапа, раскладывая на коленях салфетку.

– Нет, – ответил Важан. – Я обучал многих мрачунов. Йелену приходится тяжелей – у него слишком много силы и слишком мало времени на то, чтобы научиться ею управлять. Он справится, Цапа.

– А по-моему, мальчика надо отправить в постель, – проворчал дворецкий, поставивший перед профессором горячее яйцо всмятку.

– Йелен, как ты думаешь? – Важан посмотрел на Йоку испытующе.

И если до этого Йока не сомневался, что сейчас ему самое место в постели, а не в классной комнате, взгляд Важана поколебал его уверенность.

– Я думаю, это скоро пройдет… – сказал он, опустив глаза. – Я справлюсь.

Через час, на уроке, Важан не только мучил его головоломными задачами о множестве измерений, но и заставил делать упражнения, помогающие быстро расфокусировать взгляд: впервые Йока увидел четвертое измерение при свете дня.

Однако к вечеру слабость прошла, и практическое занятие Важан ограничил новыми упражнениями для расфокусировки взгляда – зато при этом был столь зануден и требователен, что под конец Йока собирался ему нагрубить и убежать. Но не сделал этого – потому что в конце урока понял, что добился результата.

Несмотря на обещание профессора, в выходные они не покидали усадьбу. Важан лишь позволил Йоке искупаться под мощными струями самого большого своего фонтана, а ночью снова руководил его встречей с танцующей девочкой, заставляя контролировать выбрасываемые импульсы энергии.

То, что в эти два дня не было уроков, Йоку вовсе не обрадовало. Он боялся оставаться один, он запретил себе думать о доме и о родителях, но как только начинал размышлять о своей сущности, мысли сами собой приходили к его появлению на свет. А если он думал о будущем, то неизменно упирался в неразрешимые вопросы о своем предназначении. В будние дни ему некогда было думать: вечером он падал в постель и не мог прочитать ни одной страницы – сразу засыпал.

А похоже, Важан был не прочь заставить его думать об этом и прилагал все усилия к тому, чтобы Йока побыл наедине с собой. Но в субботу его выручили Змай и Коста (племянник садовника, с которым Йока успел подружиться): кроме обучения кулачному бою, Змай сводил их на рыбалку, показав, как пользоваться острогой. А в воскресенье, после ночного урока Важана, Йока весь день провел в постели, нарочно выбрав в библиотеке книгу поинтересней – о пиратах в морях Элании. И он жалел, что с тех времен огнестрельное оружие почти вышло из употребления, что в Обитаемом мире не с кем воевать, что не парусники, а скучные магнитоходы бороздят моря и нет штормов и шквалов, которым надо противостоять. И мечтал когда-нибудь услышать крик капитана: «На абордаж!» – чтобы кинуться в настоящий бой.

Вся следующая неделя до самого вечера пятницы была занята уроками – но Йока чувствовал усталость только от практических занятий с Важаном. Остальные же науки служили ему надежным прикрытием от размышлений о самом себе – и он грыз их с остервенением, как никогда прежде. Да и учителя к этому располагали. Даже математик перестал вызывать раздражение, стоило только попытаться доказать свою состоятельность в его предмете. Важан оказался прав – за полторы недели Йока узнал больше, чем за прошедший год.