Страбон

Рассказывая об Испании или Галлии, Страбон опирается на надежные источники — сообщения заслуживающих доверия очевидцев (например, Юлия Цезаря, не только покорившего кельтов, но и оставившего знаменитые «Записки о Галльской войне»), труды побывавших там ученых (Полибия, Посидония, Артемидора из Эфеса). Это, правда, не избавляет Страбона от ошибок: Атлантическое побережье тянется у него прямой линией от Пиренеев до устья Рейна, о Бискайском заливе и выступе полуострова Бретань не говорится ни слова.

Еще больше погрешностей — в описании Британии. Сам остров, по форме напоминающий треугольник, «сдвинут» далеко к югу, причем южная его часть по длине равна и параллельна Галлии. Ирландия же помещена близ северной оконечности Британии. Это — крайняя точка ойкумены. Надежными известиями об острове Иерна (Ирландия) Страбон не располагает и потому вопреки обыкновению обращается к непроверенным свидетельствам: «Об этом острове я не могу сказать ничего определенного, кроме того, что обитатели его более дикие, чем британцы, ибо они людоеды и отличаются обжорством».

О Германии представления у Страбона крайне смутны. Рассказывая о некоторых важнейших событиях, связанных с походами римлян (Юлия Цезаря, Августа, Тиберия), ученый ограничивается очень краткой и неопределенной характеристикой природных условий страны (два параграфа о Германии занимают всего пять страниц!). Он утверждает, например, что все ее пространство до Эльбы — болота и густые леса. Что же касается земель за Эльбой, то о них ему ничего не известно, как не знает он и реки Вислы.

Довольно точно описывает географ Адриатическое побережье, земли же на севере Балкан (до Днестра) известны ему гораздо хуже.

Отрывочны и данные о землях, прилегающих к Черному морю с севера. «Варварские» земли (скифов, сарматов) его мало интересуют. О них он говорит с чужих — и не всегда убедительных — слов. Разумеется, географу хорошо известны старинные греческие колонии: Ольвия (около Одессы), Херсонес (близ Севастополя), Феодосия, Пантикапей (современная Керчь), Фанагория, Танаис (в устье Дона). Но, как заметил еще М. И. Ростовцев, [17] нет ни одного указания на то, что Страбон лично знаком с северным и восточным побережьями Черного моря, и «нет оснований думать, что его тянуло в эти отдаленные места».

17

М. Ростовцев.Страбон как источник для истории Боспора. — В кн.: Сборник в честь В. П. Бузескула. Харьков, 1914, стр. 4–5.

Категорические же высказывания, вроде «Вся территория к северу от Германии до Каспийского моря представляет собой равнину» или «Вся страна вплоть до приморских областей между Борисфеном [Днепр] и Меотидой [Азовское море] отличается суровыми зимами», отнюдь не делают эти главы книги более убедительными. Историко-этнографический материал в них весьма интересен, хотя и не всегда достоверен.

Пожалуй больше экзотических подробностей встречается в разделах, посвященных Азии. Одни из них — совершенно фантастичны (описание нравов жителей Аравии, Передней Азии), другие, наоборот, абсолютно точны. Естественно, особенно детально Страбон рассказывает о хорошо известных ему Понте, Вифинии, Каппадокии, Ионии, Киликии и других областях, которые в 417 году церковный писатель Орозий в своей «Истории против язычников» объединит под общим названием Малая Азия.

Что касается Индии, то Страбон посвящает ей немало страниц, правда, постоянно замечая, что он черпает сведения из разных, противоречивых источников, и потому «моя точка зрения совпадает с мнением тех писателей, которые просят снисхождения, если, говоря об Индии, они не утверждают ничего определенного».

Но и в описании более известных областей Страбон подчас ошибается. Так, он путает некоторые озера, искажает линию Эгейского побережья, преуменьшает ширину Кавказского перешейка, считает, как уже говорилось, Каспийское море заливом Океана и т. д.

Слабее же и поверхностней всего охарактеризована Ливия (Африка), которая, по мнению Страбона, меньше Европы и представляет собой в основном малонаселенную пустыню, где обитают главным образом кочевники. О западном побережье материка представления самые смутные. Страбон считает, что оно тянется не на юг, а на юго-восток и сравнительно невелико. Северное же побережье, освоенное еще финикийцами и карфагенянами, он описывает, пользуясь сочинениями Артемидора и Полибия, которым полностью доверяет (как доверяет самому себе, когда приступает к рассказу о Египте, где бывал не раз). О многих других районах, о которых известно понаслышке, Страбон говорить вообще отказывается. Он честно признается: «Мы не знакомы с оазисами до Эфиопии; мы не можем назвать границ Эфиопии, Ливии и даже точных границ области, примыкающей к Египту, а еще меньше — той части континента, что лежит на берегу океана».

На такой не слишком веселой ноте заканчивается «География» Страбона (заключительный панегерик римскому могуществу не имеет прямого отношения к предшествующему тексту).

Судьба оказалась милостива к нему — она сохранила его творение. Самые ранние списки «Географии» восходят к Х веку, а наиболее полная рукопись — так называемый Парижский кодекс 1393.

В римскую эпоху Страбона почти не знали. Изредка имя его встречается у Маркиана из Гераклеи (V век) или в схолиях к Аполлонию Родосскому. [18] В VI веке Стефан Византийский в «Лексиконе», посвященном императору Юстиниану, уже обильно цитирует Страбона. Обращается к нему и знаменитый историк той поры Прокопий из Кесарии. В XII веке с величайшим уважением о Страбоне отзывается константинопольский епископ Евстафий, комментатор поэм Гомера. Византийцы даже издают «Страбоновскую хрестоматию» — сокращенную «Географию», дополненную отрывками из труда Птолемея.

18

Аполлоний Родосский (III век до н. э.) — выдающийся александрийский поэт, автор эпической поэмы «Аргонавтика».

В эпоху Возрождения со Страбоном знакомятся европейцы. В первой половине XV века рукописи «Географии» появляются в Италии. Они привлекают внимание гуманистов, с удивлением обнаруживающих, что в античные времена у великого Птолемея, чей авторитет многие века оставался незыблемым, был достойный соперник.

В 1472 году «География» Страбона выходит в латинском переводе, осуществленном еще по настоянию папы Николая V, основателя Ватиканской библиотеки, через восемь лет ее переводят заново. В 1516 году она впервые печатается по-гречески.

Той непосредственной пользы, на которую рассчитывал ее автор, она, конечно, не приносит. Казалось бы, она вообще могла заинтересовать лишь историка. И все же… «Великое творение Страбона… в конце средних веков начало оказывать влияние на направление идей». [19] А идеи отличались смелостью. В XV веке они устремлялись к неведомым землям по ту сторону Атлантики, к столь же таинственным южным берегам Африки. Вряд ли Страбона знал Колумб. Но вполне вероятно, что его читал флорентийский географ Тосканелли, который давал советы отважному генуэзцу. Во всяком случае безмятежная уверенность в том, что путь через Атлантический океан не слишком долог, пришла из античности. Не это ли счастливое заблуждение придало силы Колумбу?!

19

А. Гумбольдт.Космос, т. 2. М., 1862, стр. 201.

* * *

Малоазийский грек, живший на рубеже нашей эры, написал на склоне лет сочинение, которое, он надеялся, с пользой прочтут заинтересованные лица. Современники не заметили этого произведения.

Слава пришла через тысячу с лишним лет…

В античные времена наиболее знаменитых деятелей нередко именовали по их «профессиям». Произносили: Поэт — и все понимали, что имеется в виду Гомер. Говорили: Оратор — и было ясно, что речь идет о Цицероне. Византийцы высоко оценили Страбона. Настолько, что могли не называть его имени — имени ученого, за которым закрепилось авторитетное прозвище: ГЕОГРАФ.