Страх и ненависть в Лас-Вегасе

Безумие царило повсеместно, ежедневно и всенощно. Если не на ту сторону залива, то по мосту Золотые ворота или по шоссе 101 в Лос-Альтос или Ла-Хонду. Куда ни попади, выбьешь искру. Мы были во власти фантастического всеобщего чувства своей безоговорочной правоты, грядущей победы …

Да, пожалуй, вот в чём было дело: чувство неизбежной победы над силами Старого Порядка и Зла. Не агрессивной, военной победы; она нам была ни к чему. Мы верили, что просто возобладает наша энергия. Бороться бессмысленно — ни на их, ни на нашей стороне. Мы набрали полную скорость, мы взлетали на гребне прекрасной волны ….

Не прошло и пяти лет, и сегодня можно взобраться в Лас-Вегасе на вершину холма и посмотреть на запад, и, если умеешь видеть, то перед взором замаячит уровень полной воды — там, где волна наконец разбилась и отхлынула вспять.

9. Никакого сочувствия к дьяволу … Пытки журналистов? … Бегство сквозь безумие

Решение бежать пришло внезапно. А может и нет. Может, я всю дорогу его планировал — подсознательно выжидал верного момента. Пожалуй, счёт сыграл свою роль. Мне нечем было его оплатить. И я не собирался выкидывать номер с переводными векселями. Особенно после того, как я имел неосторожность связаться с Сидни Зайоном, когда у меня отозвали «Америкэн экспресс», и теперь эти сволочи подали на меня в суд — вместе с «Дайнерс клаб» и Внутренней налоговой службой….

Кроме того, за всё отвечает журнал. Мой адвокат об этом позаботился. Мы ничего не подписывали, только счета за обслуживание в номере. Сколько всего набежало, мы так и не узнали, но прямо перед отъездом адвокат посчитал, что выходило где-то по 29—36 долларов в час, за двое суток.

— Вот это да, — сказал я. — Как так получилось?

Ответить на этот вопрос было некому. Адвокат уже уехал.

Он наверняка почуял неладное. Вечером в понедельник он заказал в номер набор чемоданов из тонкой воловьей кожи, и заявил мне, что у него забронировано место на ближайший рейс до Лос-Анджелеса. Придется поторопиться, сказал он, и по пути в аэропорт стрельнул у меня 25 долларов на билет.

Я проводил его, а на обратной дороге зашёл в сувенирную лавку и спустил все оставшиеся деньги на всякий хлам: пластмассовые зажигалки «Зиппо» со встроенным рулеточным колесом за 6.95$, 50-центовые фишки с портретом Кеннеди, жестяные банки для костей в виде обезьян по 7.50$ … Я собрал всё это в кучу и свалил на заднее сиденье …. Затем с достоинством уселся на водительское место (крыша была, как всегда, откинута), включил радио и задумался.

Как поступил бы в такой ситуации Хорацио Элджер?

«Одна затяжка и вперед … »

Паника. Она поползла по позвоночнику, как бывает в начале кислотного прихода. На меня вдруг обрушилось ясное осознание пугающей действительности: я один в Лас-Вегасе, на баснословно дорогой машине, в полном неадеквате, адвокат улетел, деньги кончились, статью для журнала я не написал и поверх всего — невъебенный гостиничный счёт. Мы поназаказывали в номер все, что способны унести человеческие руки; среди прочего — шестьсот кусков прозрачного мыла «Ньютроджина».

Оно валялось по всей машине: на полу, на сиденьях, в бардачке. Мой адвокат договорился с метисками-горничными на нашем этаже, чтобы те нам его приносили — шестьсот кусков непонятной прозрачной херни — и теперь это всё моё.

Ещё мне достался пластмассовый портфель: я внезапно заметил его справа на переднем сиденье. Я поднял его и сразу догадался, что лежит внутри. Ни один самоанский адвокат в здравом уме и твердой памяти не попрётся через металлодетектор коммерческой авиалинии с огромным «Магнумом» в кармане ….

Он оставил его мне, чтобы я потом ему его вернул — если сам вернусь в Лос-Анджелес. Если … я живо представил себе беседу с полицейским из дорожного патруля Калифорнии.

Что? Какой пистолет?? Этот заряженный, незарегистрированный, в скрытном ношении, возможно, находящийся в розыске «Магнум-357»? Как он у меня оказался? Видите ли, по совету своего адвоката, который впоследствии исчез, я свернул с дороги у Мескаль-Спрингс, и пока я безо всякой цели бродил по этому оазису, вдруг откуда ни возьмись передо мной появился маленький бородатый тип — в одной руке линолеумный нож, в другой огромный чёрный пистолет … он предложил вырезать мне на лбу большую букву Х, на память о лейтенанте Кэлли, … но когда я сказал ему, что я доктор журналистики, он резко передумал. Да, вы конечно не поверите, но он вдруг швырнул нож в солёные мескалевые воды у наших ног, а потом дал мне этот револьвер. Именно так, вручил мне его рукояткой вперед, а потом убежал во тьму.

Вот откуда у меня этот пистолет. Верите?

Нет.

Но я не собирался его выбрасывать, вот еще. В наши дни хороший «Магнум» не так-то просто достать.

Короче, довезу его до Малибу, и он мой. Рисковал я — пистолет мой: всё правильно. А если самоанская свинья припрётся ко мне домой и поднимет визг — получит из этого пистолета пулю в берцовую кость. Да. 158 гранов свинца и сплава, помноженные на скорость 500 метров в секунду дают двадцать килограмм самоанского мяса вперемешку с обломками костей. А что?

Бред, бред … а тем временем я в полном одиночестве сижу в Красной акуле на стоянке в аэропорту Лас-Вегаса. К черту панику. Собраться. Продержаться. Следующие сутки самое главное — сохранить самообладание. Один посреди ебучей пустыни, в гнезде вооруженных психопатов, в машине, полной опасностей, страхов и долгов, которые я должен довезти до Лос-Анджелеса. Потому что если меня возьмут здесь, я обречен. Мне пиздец. Без вариантов. Для доктора журналистики на должности главного редактора тюремной газеты нет будущего. Катить из этого штата-атавизма, да побыстрее. Да. Но сперва — обратно в гостиницу, обналичить чек на 50 баксов, подняться в номер, заказать два клубных сэндвича, два литра молока, кофейник и 0,75 «Бакарди аньехо».

Без рома сегодня ночью не обойтись — надо почистить записи, этот позорный дневник … всю ночь напролёт крутить на полной громкости магнитофон: «Allow me to introduce myself. . I’m a man of wealth and taste…»

Сочувствие?

Только не ко мне. Лас-Вегас не пощадит преступника и наркомана. Здесь как в армии, действует акулья мораль: пожирай раненых. В закрытом обществе, где виновен каждый, единственное преступление — попасться. В мире воров единственный смертный грех — глупость.

Дикое ощущение — сидеть в четыре утра в гостинице Лас-Вегаса, склонившись над блокнотом и диктофоном в люксе за 75 долларов в сутки и с баснословным счётом за обслуживание, набежавшим за двое суток кромешного безумия, зная, что на рассвете ты сбежишь, не заплатив не единого цента … гулкими шагами преодолев вестибюль, вызвать из гаража свой красный кабриолет и стоять и ждать с полным чемоданом травы и оружия … пытаясь выглядеть непринужденно, просматривать первый утренний номер местной газеты «Сан».

Это последний шаг. Несколькими часами ранее я уже отнес все грейпфруты и прочий багаж в машину.

Оставалось только избежать западни: Да, вести себя чрезвычайно естественно, спрятать бешеные глаза за зеркальными стеклами очков … дождаться, пока пригонят Акулу. Кстати, где она? Я отдал злобному парковщику-сутенеру пять долларов, крайне уместное капиталовложение.

Спокойно, читаем газету. Вверху страницы кричащий синий заголовок:

Троица снова под арестом в связи со смертью красавицы