Страх Мудреца. Дилогия

Вся мелодия была безукоризненной, сладкой, и простой, как дыхание.

Когда наступил конец, сводящий вместе дюжину запутанных нитей песни, я не стал никак его приукрашивать.

Я просто остановился и немного потер глаза.

Никакого крещендо.

Никаких поклонов.

Ничего.

Я отвлеченно похрустел костяшками пальцев и наклонился, чтобы убрать лютню в футляр.

На этот раз смех раздался первым.

Те же люди, что и прежде, кричали и стучали кулаками по столам вдвое громче, чем в прошлый раз.

Мои люди.

Музыканты.

Я позволил скучающему выражению сойти с лица и с понимающим видом улыбнулся им.

Через пару мгновений последовали аплодисменты, но они были редкими и озадаченными.

Еще не зажгли свет, как по всему залу начались сотни обсуждений вполголоса.

Смеющаяся Мари поспешила ко мне, когда я спускался вниз по ступенькам.

Она пожала мне руку и похлопала по спине.

Она была первой из многих, все музыканты.

Прежде чем меня смогли утянуть в сторону, Мари взяла меня под руку и отвела назад к моему столику.

– Господи, парень, - воскликнул Мане.

– Да ты здесь как маленький король.

– Это меньше половины внимания, чем он обычно получает, - сказал Вилем.

– Как правило, они все еще аплодируют, пока он идет обратно к столу.

Юные леди стреляют глазками и выстилают ему дорогу цветами.

Сим с интересом оглядел зал.

– Реакция и правда несколько… - он запнулся, подыскивая слово.

– Смешанная.

Почему?

– Потому что наш юный шестиструннщик так остер, что едва ли сам может не порезаться, - сказал Станчион, подходя к нашему столику.

– Значит, вы тоже заметили?
– сухо осведомился Мане.

– Замолчите, - сказала Мари.

– Это было блестяще.

Станчион вздохнул и покачал головой.

– Я, например, - заметил Вилем, - хотел бы узнать, о чем

речь.

– Квоут сыграл простейшую на свете песню и выглядел при этом так, словно прядет золото из льна, - сказала Мари.

– Затем выбрал настоящую мелодию, из тех, что лишь горстка людей может исполнить, и заставил ее выглядеть такой простой, что можно было подумать, будто любой ребенок может исполнить ее на жестяном свистке.

– Я не отрицаю, что сделано это очень умно, - сказал Станчион.

– Проблема в том, как он это сделал.

Все, кто прыгал прихлопывая на первой песне, почувствовали себя полными идиотами.

Они чувствовали, что с ними играли, как с куклами.

– Так с ними и поступили, - заметила Мари.

– Артист манипулирует аудиторией.

В этом смысл шутки.

– Людям не нравится, когда с ними играют, - возразил Станчион.

– Вообще-то, они на это обижаются.

Никому не нравится, когда с ним так шутят.

– Строго говоря, - с усмешкой вмешался Симмон, - он сыграл шутку на лютне.

Все повернулись посмотреть на него, и его усмешка слегка поблекла.

– Понимаете?

Он

действительно сыграл шутку.

На лютне.
– Он уставился на стол, его усмешка исчезла, а лицо внезапно вспыхнуло от смущения.

– Извините.

Мари легко рассмеялась.

Мане резюмировал.

– Вообщем, это конфликт двух аудиторий, - медленно сказал он.

– Здесь есть те, кто знают о музыке достаточно, чтобы понять шутку, и те, кому нужно эту шутку объяснять.

Мари триумфально указала на Мане.

– Вот именно, - сказала она Станчиону.

– Если человек приходит сюда и не знает достаточно, чтобы самостоятельно понять шутку, он заслуживает того, чтобы его слегка потрепали по носу.

– За исключением того, что большинство этих людей дворяне, - сказал Станчион.

– А у нашего умника до сих пор нет покровителя.

– Что?
– удивилась Мари.

– Трепе замолвил словечко несколько месяцев назад.

Почему тебя еще никто не сцапал?

– Амброз Джакис, - пояснил я.

По ее лицу было видно, что это имя ей ни о чем не говорит.

– Он музыкант?

– Сын барона, - сказал Вилем.

Она озадачено нахмурилась.

– Как он может помешать тебя получить покровителя?

– Уйма свободного времени и больше денег, чем у Бога, - сухо произнес я.

– Его отец один из влиятельнейших людей в Винтасе, - добавил Мане, а затем повернулся к Симмону.

– Какой он, шестнадцатый в очереди на трон?
– Тринадцатый, - угрюмо сказал Симмон.

– Вся семья Сёртен пропала без вести в море два месяца назад.

Амброз не умолкает о том, что его отец в едва ли дюжине шагов от того, чтобы стать королем.

Мане снова повернулся к Мари.

– Суть в том, что слово именно этого баронского сына имеет вес в обществе, и он не боится это использовать.

– Если уж быть совсем честным, - сказал Станчион, - надо сказать, что юный Квоут не самый толковый светский лев в Общих Землях.
– Он прочистил горло.

– О чем свидетельствует его сегодняшнее выступление.

– Ненавижу, когда люди называют меня юным Квоутом, - отвернувшись в сторону, сказал я Симу.

Он сочувственно посмотрел на меня.

– Все равно я считаю, что это было блестяще, - заявила Мари, повернувшись к Станчиону,

твердо встав на ноги.

– Это умнейшая вещь, которую кто-либо сделал здесь за месяц, и ты это знаешь.

Я положил руку на запястье Мари.

– Он прав, - сказал я.

– Это было глупо.
– Я нерешительно пожал плечами.

– Или, по крайней мере, это было бы глупо, надейся я хоть немного найти покровителя.
– Я посмотрел в глаза Станчиону.

– Но я не надеюсь.

Мы оба знаем, что эту дверь Амброз для меня закрыл.

– Двери не остаются закрытыми навсегда, - ответил Станчион.

Я пожал плечами.

– Ну а как насчет этого?

Я предпочитаю исполнять песни, которые радуют моих друзей, нежели угождать вкусам людей, которым я не нравлюсь, потому что им кто-то что-то про меня сказал. Станчион вдохнул и резко выдохнул.

– Разумно, - сказал он, слегка улыбаясь.

Последовало временное затишье, во время которого Мане многозначительно прочистил горло и быстро оглядел всех за столом.