Страх

На старой церквушке померкла облезлая маковка, гуще стали тени в проходных дворах. На смену девушкам, постовым милиционерам, вышли крепкие мужики с карабинами СВТ.

На углу Столешникова остановилась военная машина, из нее выпрыгивали офицеры с пистолетами и сержанты с карабинами. На рукавах гимнастерок повязки с надписью «Комендантский патруль». По трое они расходились по центральным улицам. Начиналась тяжелая ночная работа.

Но пока город, словно огромный корабль, плыл навстречу ночи. Напротив дома номер 8 стоял старенький «Опель-Р-4», которому давно уже приготовили место в Политехническом музее, но стараниями управленческого механика Володи Царькова он ходил лучше, чем любой «ЗИС-101». Машина эта была закреплена за наружкой.

Ну вот и нужный дом. Белов еще раз оглядел переулок. Хорошее место. Подлинно московское. С каким удовольствием постоял бы Сергей рядом с комиссионкой, покурил бы, на народ посмотрел. Но надо было идти.

Дверь ему открыла хозяйка:

– Здравствуйте, Сережа.

– Здравствуйте. – Белов протянул сверток.

– А это что?

– Это вместо цветов.

– Пойдемте. – Головня, на ходу разворачивая сверток, повела Сергея в комнату.

За столом сидели красивый парень в военной форме с капитанскими погонами и яркая, хорошо одетая брюнетка.

– Знакомьтесь, – сказала хозяйка, – это мой друг Сергей. А это мои самые близкие люди: Глеб Катышев, он фронтовой кинооператор, и Нина, редактор со студии документальных фильмов.

Глеб пожал Сергею руку.

Наконец Головня развернула бумагу:

– Какая прелесть. Где вы это взяли, Сережа?

– Выпросил, Наташа, вымолил буквально в буфете нашего наркомата.

– А где вы работаете? – спросил Глеб.

– В наркомате госконтроля, я юрист.

Глеб посмотрел на две колодки на пиджаке Белова:

– Пришлось повоевать?

– Немного. В сорок первом.

– Но, видимо, неплохо, если «За отвагу» и «За боевые заслуги» получили, – усмехнулся Глеб.

«За боевые заслуги» Сергей получил в прошлом году после ликвидации банды «докторов». Но веселому капитану об этом знать было не обязательно.

– Меня контузило, а потом крупозное воспаление легких, вот и списали в тыл, – смущенно пояснил Белов.

По сей день, несмотря на то что служба его была не самой безопасной, Сергей мучительно переживал, что он не на фронте.

– Прошу к столу, прошу, – засмеялась хозяйка.

Они прошли в соседнюю комнату к накрытому столу. На нем ничего особенного не было. Обычный набор для военного времени. Но даже и пайковые консервы, и обязательный винегрет, и картошка вареная, и селедка были приготовлены и сервированы так, что вызывали воспоминания о довоенном благополучии. Украшением стола была большая кулебяка.

– Это фирменное блюдо Наташи, – сказал Сергею Глеб. – Вы должны как новичок съесть первый кусок.

Разлили водку, чокнулись. Сергей выпил и закусил кулебякой. Она действительно была вкусна необыкновенно.

– Как здорово вы готовите, Наташа, – Сергей говорил вполне искренне, – тесто прелесть, мясо такое нежное.

– За тесто спасибо. Это мое, а вот мясо извлечено из «второго фронта».

– Неужели американские консервы?

– Вы угадали, тушенка прислана союзниками.

– Друзья, а что мы так сидим, – вскочил Глеб, – где музыка? Я привез из Румынии новые пластинки Петра Лещенко.

Он подошел к радиоле из красного дерева, стоявшей в углу.

– Вот это да! – искренне удивился Сергей. – Как же вам удалось ее сохранить?

– Это великая тайна и находчивость Глеба, – засмеялась Головня. – Когда вышло постановление о сдаче радиоприемников, Глеб привел звукооператора с их студии, а тот вынул приемник, поставил какие-то новые лампы, и радиола стала жить самостоятельно. А приемник мы, конечно же, сдали.

Комнату наполнил ласковый тенор Лещенко.

Скажите почему? —

спросил певец.

Чудное щемящее танго как-то странно подействовало на Сергея. На душе у него стало светло и печально. Ему было очень хорошо в этой квартире, обставленной красивой старой мебелью, среди этих приятных и милых людей. Они слушали пластинки, танцевали, выпивали в меру. В общем, вечеринка шла как положено, как в далекие времена.

Четверо сидящих за столом преисполнились взаимной симпатией. Так всегда бывает, когда собираются вместе хорошие люди, особенно в годы лихолетья.

Уже был съеден пирог. Уже начали иссякать веселые истории Глеба, уже водка и вино кончались, а Сергея Семеновича не было.

– А если он не придет сегодня? – спросила Наташа Белова.

Они танцевали. Сергей чувствовал ее горячее, упругое тело, и кровь приливала к голове, хотелось сжать эту женщину, целовать ее сочные губы.

– Тогда я останусь у вас, пока он не придет. – Голос Сергея предательски сел.

– Я согласна. – Наташа еще сильнее прижалась к нему, и в ритме танца они ушли в другую комнату.

И здесь Сергей дал свободу рукам, и она не возражала, только молча подбадривала его.

И тут в дверь позвонили.

– Дождались, – зло сказала хозяйка, поправляя платье.

Белов замер на секунду, словно стирая в памяти воспоминания о ее теле, губах, запахе, и шагнул в столовую. Глеб весело подмигнул ему, налил рюмку водки.

– Так держать, Сережа, – засмеялся он. – Наташа любит мужчин смелых…

Он не успел досказать, что, собственно, любит хозяйка дома, как в дверях возник невысокий человек в светлом габардиновом костюме. Он был лыс, круглолиц, в меру полноват. Лицо его лучилось добротой и радостью.

– Здравствуйте, Ниночка и Глебушка. Рад, рад очень видеть вас. А с вами, молодой человек, думаю, познакомимся ближе. Как звать-то вас величать?

– Знакомьтесь, – Головня царственно повела рукой, – это Сережа, наш друг, он юрист, работает в госконтроле.

– Рад познакомиться, Сергей. Как по батюшке?

– Просто Сергей, – улыбнулся Белов.

– Значит, так и запишем, а я Сергей Семенович, так что мы с вами тезки. Я смотрю, вы пороху понюхали, награды боевые имеете, а меня по здоровью даже в ополчение не взяли, а сейчас фабрикой командую, фронтовой заказ выполняю. А вы, Сергей, в ведомстве вашем суровом что контролируете?

– Московский железнодорожный узел.

Сергей Семенович с интересом посмотрел на Белова:

– Тяжелое дело, ответственное. Ох, простите меня, совсем забыл. Наташенька, там в прихожей сверточек. Несите его сюда, это мой вклад в веселье общее.