Страна древних ариев и Великих Моголов

Афанасий Никитин

Доходил до Индии и тверской купец Афанасий Никитин. Он оставил после себя знаменитое «Хожение за три моря» – Каспийское, Индийское и Черное. Однако других биографических сведений о нем нет. Кстати, неизвестна даже его фамилия, поскольку Никитин – не фамилия, а отчество. Любопытно и другое – тверской купец обладал правом носить отчество, тогда как во Владимирском, а затем и в Московском княжествах таким правом обладали лишь бояре и дворяне. Отсутствие биографических сведений об Афанасии Никитине в летописях и других древнерусских документах для некоторых исследователей является основанием считать, что «Хожение» было сфальсифицировано в конце XVIII века. Действительно, загадочным образом русский путешественник оказался в Индии за несколько лет до Васко да Гамы, что должно было свидетельствовать о приоритете России в открытии Индии. В пользу такой версии говорят и определенные неточности в описании стран, через которые проходил купец Афанасий. О многом Афанасий и умалчивает, например, о том, что же на самом деле сподвигло его на экспедицию в далекие края. Говорит в пользу этой версии и то, что Афанасию удалось сохранить свой путевой дневник в течение многолетнего путешествия, хотя во время путешествия ему приходилось терпеть кораблекрушения, подвергаться нападениям разбойников и претерпевать иные неприятности, не способствующие сохранности берестяного свитка. Более того, чужеземец, записывающий что-то непонятными знаками, должен был быть принят за шпиона, список уничтожен, а сам писец – казнен.

Однако историки сходятся на том, что текст жития подлинный, поскольку он известен не в единственном экземпляре, как, например, «Слово о полку Игореве», а в нескольких, а выдержки из оригинального «Хожения» содержатся в нескольких летописях, датируемых XV веком, в частности во Львовской летописи, достоверность которой не подвергается сомнению, а значит, и сам текст «Хожения» достоверен. Другое дело, что до нашего времени сохранилась не рукопись тверского купца, а ее копии, сделанные последующими переписчиками, которые могли исказить текст: непроизвольные описки, замены непонятных слов на похожие – все это сделало текст менее аутентичным.

Еще одна гипотеза предполагает, что Афанасий Никитин побывал лишь в Ормузе, крупном арабском порту на границе Персидского залива, а все свидетельства об Индии были почерпнуты им из рассказов моряков, действительно бывавших там. В самом деле, некоторые описания Индии кажутся фантастичными, а события (битвы, смены правителей) и даты плохо синхронизируются между собой. Говорит в пользу этой версии и то, что в «Хожение» был включен эпизод плавания к берегам Африки и Аравийского полуострова. Эти берега были хорошо известны морякам Ормуза, но они лежат вдалеке от пути из Индии в Персидский залив. Но наряду с такими фантастическими зарисовками многие описания Индии настолько точны, что могли быть сделаны только очевидцем.

О роде занятий Афанасия Никитина также ничего достоверно не известно. Историки и энциклопедические справочники в один голос называют его «купцом», а некоторые исследователи, стремясь к исторической достоверности, говорят иначе: «предположительно купец». Что же скрывается за этим?

На территории Руси и в далеких южных странах с Афанасием обращались не как с простым купцом, а как с послом. Возможно, что Афанасий имел тайные дипломатические поручения к правителям Нижней Волги и бассейна Каспийского моря. Загадочна и смерть Афанасия. Вернувшись на Русь, он, подданный великого Тверского князя, загадочным образом умирает близ Смоленска, входившего в состав Великого княжества Литовского, а дневник попадает в руки подданных князя московского, которые и переправляют его в Московию. Более того, дьячки-управленцы московского князя сразу понимают, что перед ними документ исключительной важности. Исходя из этого, можно утверждать, что агенты московского князя выследили Афанасия на территории другого государства и отобрали у него важный документ, который по какой-то причине был им необходим.

Время, в которое Афанасий Никитин ходил в Индию, было сложным и трагичным в истории Руси. Особенно тяжелым оно было для родной Афанасию Твери. В 1462 г. на трон восточного соседа Твери – великого княжества Московского – взошел Иван III Васильевич. Он, как и его потомок и полный тезка Иван IV Васильевич, тоже носил прозвище Грозный. Московские князья стремились подчинить себе все соседние русские государства. В то время на Руси было три независимых княжества: Москва, Тверь и Рязань – и три независимых республики: Новгород, Псков и Вятка. Именно Иван III Васильевич за время своего правления подчинил своей власти эти княжества и города, огнем и мечом пройдя по независимым княжествам и республикам, утопив в крови свободу новгородцев и тверичей, вятичей и псковичей. Однако это будет несколько позже, а сейчас, в 1466 г., тверской князь Михаил Борисович, пытаясь сохранить независимость своего государства, отправляет в далекие края неприметного купца Афанасия в надежде на то, что ему удастся сколотить какую-нибудь коалицию.

Историки расходятся в датировке начала путешествия Никитина. Одни называют 1458 г., другие – 1466 г. Возможно, и здесь кроется какая-то загадка. Может быть, Афанасий совершил два путешествия – одно в 1458 г. в Казань и Астрахань, а второе, начавшееся в 1466 году, привело его в Индию. Однако достоверных сведений об этом первом путешествии у нас нет, поэтому будем считать, что «хожение» началось в 1466 г.

Итак, в 1466 г. Афанасий Никитин отправляется из родной Твери в Ширванскую землю (современный Дагестан и Азербайджан). У него, (подчеркнем – с виду простого купца), путевые грамоты от великого князя Тверского Михаила Борисовича и от архиепископа Тверского Геннадия. Идет Афанасий не один, с ним идут и другие купцы – всего же у них два корабля. Интересно, что Афанасий нигде не упоминает имен сотоварищей-русичей, и это довольно странно. То ли Афанасий не хотел выдавать имена тех, кто шел вместе с ним с важным поручением, то ли, наоборот, дьяк-переписчик великого князя Московского решил не включать в список купцов-тверичан. Двигаются по Волге, мимо Клязьминского монастыря, проходят Углич и добираются до Костромы, находившейся во владениях московского князя Ивана III. В принципе, отношения между Москвой и Тверью напряженные, но официально война не объявлена, и московский наместник пропускает Афанасия с охранной грамотой далее.

В дороге Афанасий Никитин хотел присоединиться к Василию Папину, послу великого князя Московского в Ширване, но тот уже прошел вниз по реке. Почему же не дождался московский купец тверского, остается загадкой. А что же за товар вез в Ширван Афанасий? Он нигде не упоминает об этом. Историки предполагают, что это могла быть пушнина. В Нижнем Новгороде Афанасию пришлось задержаться на две недели для того, чтобы дождаться посла ширваншаха по имени Хасан-бек, который вез с собой в Ширван 90 кречетов, ловчих птиц – дар от московского князя. Однако такое число охотничьих птиц либо весьма преувеличено, либо было фигурой речи, понятной лишь посвященным. Некоторые историки предполагают, что словом «кречеты» в «Хожении» заменено слово воины, т. е. посол шел с отрядом московских наемников, которые, согласно договору Московского княжества с Ордой, Московия должна была выставлять для помощи ордынским государствам. Ширванский посол садится на больший из двух кораблей, и они идут вниз по реке.

Дальнейший путь героев весьма загадочен. В путевом дневнике Афанасий отмечает, что они благополучно прошли Казань, Орду, Услан, Сарай. Описание этой части бегло и создает впечатление, что плавание по Волге было для русских купцов обыденным делом. Несмотря на то что они идут в свите посла Ширвана, путь они выбирают окольный – по Ахтубе, стараясь миновать Астрахань. Где-то у самого впадения Волги в Каспий во время одной из стоянок на корабли нападают татары. Ситуация, которая, мягко говоря, не вписывается ни в какие рамки. Ведь речь идет о нападении на посла другого государства. Впрочем, это нападение, если только оно имело место, свидетельствует против наличия 90 дружинников («кречетов») в свите посла. Что же за загадочные татары напали на посольство, об этом Афанасий или позднейший переписчик умалчивает, но в дальнейшем на пути в Ширван русичам и спутникам Афанасия пришлось еще раз столкнуться с неприятностями. Возле города Тархи (близ нынешней Махачкалы) корабли попали в шторм, а когда меньший из кораблей то ли выбросило на берег, то ли он пристал самостоятельно, все купцы были захвачены в плен. Афанасий в это время находился на посольском корабле.

В Дербенте Афанасий просит Василия Панина и Хасан-бека помочь захваченным в плен близ Тархи. Пленных действительно отпустили на свободу, но товары им не вернули, ведь по закону все выброшенное на берег имущество разбившегося в море корабля принадлежит владельцу берега. Такие отношения Афанасия с послами князя Московского и Шир-ваншаха еще больше убеждают нас в том, что был Никитин далеко не простым купцом.

Некоторые из купцов, как сообщает Никитин, попытались вернуться на Русь, другие остались в Ширване. В тексте «Хожения» Афанасий пытается объяснить свои дальнейшие странствования тем, что он взял на Руси товар в долг и теперь, когда товар пропал, его могли за долги сделать холопом. Впрочем, это не вся правда или вообще неправда. В дальнейшем Никитин будет дважды пытаться вернуться на Русь, но по непонятной причине его дважды не пропустят дальше Астрахани. Поэтому в конечном итоге возвращается на Русь Афанасий не по Волге, а по Днепру. Но если бы он брал товары в долг, то долг остался бы таковым и через несколько лет, когда он несколько лет спустя решил вернуться.

Некоторое время Афанасий остается в Ширване, вначале в Дербенте, а потом в Баку, «где огонь горит неугасимый». Чем занимался он все это время, неизвестно. Складывается впечатление, что он или ожидал какого-то важного известия из Твери, или же наоборот – скрывался от врагов. Неизвестная нам причина гнала Афанасия дальше, за море – в Ченокур. Здесь он живет полгода, но и отсюда вынужден уехать, месяц он живет в Сари, еще месяц в Амале – и снова дорога, краткий отдых и снова в путь. Вот как он сам рассказывает об этой части своего путешествия: «И прожил я в Чанакуре шесть месяцев, да в Сари жил месяц, в Мазандаранской земле. А оттуда пошел к Амолю и жил тут месяц. А оттуда пошел к Демавенду, а из Демавенда – к Рею. Тут убили шаха Хуссейна, из детей Али, внуков Мухаммеда, и пало на убийц проклятие Мухаммеда – семьдесят городов разрушилось. Из Рея пошел я к Кашану и жил тут месяц, а из Кашана – к Наину, а из Наина к Йезду и тут жил месяц. А из Йезда пошел к Сирджану, а из Сирджана – к Тарому, домашний скот здесь кормят финиками, по четыре алтына продают батман фиников. А из Тарома пошел к Лару, а из Лара – к Бендеру, то пристань Ормузская. И тут море Индийское, по-персидски дарья Гундустанская; до Ормуза-града отсюда четыре мили идти».

Создается впечатление, что он колесит по Ирану, переходя от одного города к другому, как будто скрывается от кого-то. Да и далеко не все города он перечисляет в своих записках, есть «много еще городов больших», пишет он, в которых он побывал, но даже названия их он не приводит. Интересно, что в «Хожении» он рассказывает о древнем городе Рее, в котором некогда убили Хуссейна, внука Мухаммеда. Вскоре после того город был захвачен и разрушен завоевателями, и ко времени Афанасия от него остались лишь руины. Трудно сказать, скрывался ли Никитин в руинах Рея от неведомых противников или искал там что-то на продажу, но город этот упомянут в его записях особо. Предание о разрушенном городе созвучно его невеселым мыслям о родине – там назревает война между двумя великими княжествами, в это же время войска великого князя Московского громят Вятку и Новгород. И история города Рея переплетается с современностью.