Страна игроков

4

Несмотря на страшную усталость, Виктору так и не удалось заснуть в эту ночь. Он лежал в одиночной камере следственного изолятора и пытался услышать хоть какие-нибудь звуки. Это было очень странно для большого города: ни шума машин, ни шороха дождя, ни даже противного карканья ворон абсолютная тишина. Она так же ударяла по ушам, как если бы под ним кто-то пробивал пол отбойным молотком.

Ребров ворочался на жесткой, скрипучей железной кровати, постоянно перекладывая еще лет сто назад окаменевшую ватную подушку, и давал себе клятвы, что, начиная с этого дня, он больше никогда в жизни не будет заниматься делами, имеющими хотя бы отдаленное отношение к истории с компанией "Русская нефть", к ее живым и мертвым сотрудникам. А если ему когда-нибудь удастся попасть домой, то первое, что он сделает, - это разорвет на мелкие кусочки, а потом сожжет все документы из своей заветной папки и развеет пепел над Москвой.

Утром принесли завтрак - чай, хлеб и какую-то кашу. Из всего этого Виктор смог влить в себя только чай, а потом стал ждать. Больше всего раздражало то, что он не знал, как будет складываться его день, когда вызовут на допрос и вызовут ли вообще. Он представлял, как сотрудники прокуратуры приходят на работу, делятся новостями, рассказывают анекдоты, курят, пьют кофе, и ему хотелось закричать так, чтобы они услышали: ну когда же вы займетесь мной? Однако в этих казематах кричать было так же бессмысленно, как и строить планы на ближайшее будущее.

Первый раз за Ребровым пришли только часов в двенадцать. Его отвели в комнату, где висел небольшой экран и стоял проектор. С помощью этих приспособлений составлялся фоторобот преступников, а иногда и их жертв.

Симпатичная молодая женщина в форме проецировала на экран фрагменты человеческих лиц, и в конце концов из мешанины носов, ушей, глаз, бровей и подбородков Виктору удалось довольно точно создать портрет того парня с короткой стрижкой и перебитым носом. Когда дело было сделано, в голову пришла довольно мрачная шутка: так как оригинал сильно обгорел и, возможно, личность его не будет установлена, то на надгробном памятнике вполне можно использовать рукотворное изображение.

Потом Реброва опять отправили в камеру и вскоре принесли обед. Он состоял из рассольника с перловкой, отвратительно пахнувшего огурцами прошлогоднего засола, разваренной гречневой каши с коричневой подливкой, которую только под гипнозом можно было принять за мясную, и бледно-фиолетового киселя. В этот раз Виктор съел уже несколько ложек каши и выпил полстакана киселя.

После обеда к нему ненадолго заскочил Рукавишников. Он был по-прежнему мрачен, и его интересовали всего лишь некоторые детали. В частности, в каком контексте упоминал Медведев об исчезновении Георгия Дзгоева.

– Он убеждал меня, что Лукина именно убили. Я не верил. И тогда Медведев как раз и сообщил мне о бегстве Дзгоева, тоже, мол, опасавшегося за свою жизнь, - пояснил Ребров.

– Можно ли было понять Медведева так, что все руководство "Русской нефти" в чем-то замешано? Ну, например, скрыли деньги от партнеров, нарушили какие-то договоренности? Может, не сейчас, а раньше...

– Похоже на то, - неопределенно кивнул Виктор.

– А может, он имел в виду каких-то бандитов? Может, это - обыкновенное вымогательство?

Рукавишников словно читал записи Виктора с разработанными им тремя версиями.

– Я думаю, что речь идет о ком-то более солидном. Это не просто уголовники... Хотя действуют они, как отморозки. Это-то и смущает...

Следователь задумчиво покивал головой.

– Попытайтесь еще раз вспомнить, - он опять обращался к Виктору на "вы", - не говорил ли Медведев конкретно, в каком месте на Северном Кавказе скрывается Дзгоев?

– Нет. Точно, нет.

– Ну хорошо.
– Рукавишников поднялся.
– Больше нет вопросов.

– Вы долго еще будете меня здесь держать?

– Сколько надо, столько и будем, - флегматично отпарировал следователь.

– Я требую адвоката!
– сорвался на фальцет Ребров.

– Всему свое время...

– Позвоните хотя бы мне на работу, редактору отдела экономики Хрусталеву, - попросил Виктор.
– Вы ему звонили раньше, когда разыскивали меня после смерти Лукина, да и Медведева. Ведь он решит... что я запил, что меня убили... Может быть, он уже обзванивает морги...

– Вы не преувеличиваете значения своей персоны? Прямо-таки все кинулись искать. Вы у нас всего-то сутки... Ладно, позвоню вашему начальнику, - неохотно пообещал Рукавишников.

Вторую ночь в камере Ребров проспал как убитый. Теперь кровать и подушка уже не казались ему такими жесткими. Не мешала и тишина.

Следующим днем была суббота, и Виктор решил, что выходные ему уж точно придется провести в следственном изоляторе. Однако часов в двенадцать дня лязгнул железный засов и охранник хорошо поставленным голосом гаркнул:

– На выход!

В комнате с деревянным барьером пожилой лейтенант, насмотревшийся всякого и поэтому никак не реагировавший на глуповатую улыбку Реброва, выдал ему отобранные при водворении в камеру ремень, бумажник, ключи и еще всякую мелочь. Виктор расписался за что-то, и ему указали на дверь.

На улице он сразу увидел Романа Хрусталева и Игоря Стрельника. Они стояли под деревом, метрах в пяти от входа в приемную следственного изолятора. Хрусталев бросился Виктору навстречу и заключил его в восторженные объятия.

– Ну как ты? Как?!
– несколько раз повторил он.

Зато Стрельник всего лишь снисходительно пробубнил:

– Поставишь мне бутылку. Чтобы тебя выпустили сегодня, пришлось звонить отцу. А кому уж он звонил - одному богу известно...

– Вымогатель, - счастливо рассмеялся Ребров.

– Кстати, - сухо заметил Игорь, - я на машине и могу подвезти. Это тебе тоже будет стоить недорого.

– Если можешь, подбрось меня в Серебряный Бор, - попросил Виктор, там осталась моя машина.

– Я поеду с вами, по дороге поговорим, - заявил Хрусталев.

У Игоря был хотя и подержанный, но все же классный двухдверный спортивный БМВ. Он очень любил свою машину и притворно жаловался, что она не позволяет ему проявлять интеллект: мол, любая девчонка, лишь немного покатавшись с ним, сразу прыгает в его постель.

Пока они неслись в Серебряный Бор, Ребров вкратце рассказал, что произошло с ним за последние два дня.

– Ты упрямый, как сто ослов!!
– подытожил его историю Игорь.
– Когда видишь, как человек пытается пробить головой стенку, это порядком раздражает.

– Газеты писали об этой перестрелке, - задумчиво произнес Хрусталев, но твое имя нигде не упоминалось. Представляю, что было бы, если бы Семипалатинский узнал о твоих приключениях... Скажи спасибо следователю. Скорей всего, он не хочет тебя подставлять.