Страна золота - века, культуры, государства

Но для кочевой знати, мало интересовавшейся тонкостями догматики, да и для массы рядовых кочевников призывы к «священной войне» против «черных язычников» имели очень ясный и определенный практический смысл. Кочевники ничуть не хуже царей Ганы понимали, что чем меньше будет посредников в торговле, тем большие барыши достанутся им, хозяевам пустыни. И призыв к «священной войне» — джихаду — давал, казалось, хорошие шансы перераспределить в свою пользу доходы от сахарской торговли.

Успешное завоевание Марокко, правда, на некоторое время отвлекло внимание верхушки Алморавидов от сахарских проблем. Но только на некоторое время. И уже в середине 70-х годов XI в. войско кочевников, захватив Кумби, столицу Ганы, подвергло город страшному разгрому.

Однако военная победа не принесла кочевникам желаемых долговременных экономических выгод. Прежде всего потому, что союз санхаджийских племен, сделавший возможной такую победу, сам оказался настолько непрочен, что развалился — и всего через одиннадцать лет после захвата Кумби (который кочевники к тому же не могли, да и не помышляли, видимо, удерживать в своих руках). Кроме того, природные условия тогдашнего Сахеля тоже оказались серьезным препятствием. И сами санхаджа, и еще больше их верблюды с трудом переносили дождливые сезоны. Поэтому невозможно было прочно обосноваться в районе того же Аудагоста (во всяком случае, до обозначившегося в XII в. высыхания климата), и дело сводилось к отдельным набегам в сухое время года. А уж когда после смерти в 1087 г. вождя лемтуна Абу Бекра объединение племен распалось, нечего стало и думать об увеличении доли в торговых доходах: все возвращалось на круги своя.

Ал-Идриси в «Книги Рожера» [10] показал те изменения, что произошли в Гане за столетие, протекшее между созданием «Книги путей и государств» ал-Бекри и его собственных трудов. В основном эти изменения относились к распространению ислама в Западной Африке. Ведь единственным мало-мальски долговечным итогом победы Алморавидов оказалось некоторое ускорение в продвижении ислама в Судан.

Да и здесь успехи были вовсе не так велики. И уж во всяком случае, никак нельзя приписать Алморавидам всю заслугу внедрения ислама в Западной Африке (а это иногда делали совсем не так давно, еще в 60-х годах). Нельзя хотя бы потому, что это очень и очень длительный процесс и он далеко не закончился еще и сегодня. Тем более невозможно поверить, что набег кочевников — пусть даже очень результативный, но не имевший тем не менее никаких серьезных политических последствий, — смог бы разом опрокинуть древние верования, уходившие корнями в глубину веков, и утвердить на их месте новое и совершенно чуждое массам вероучение.

10

Географический труд ал-Идриси был написан по поручению норманнского короля Сицилии Рожера II.

Гана продолжала существовать. Именно к периоду после алморавидского погрома относятся, как уже говорилось, находки Томассе, Мони и Шумовского во время раскопок в Кумби-Сале. Торговля с Северной Африкой не прекратилась. Но могущество Ганы быстро пошло на убыль. А это влекло за собой неприятные последствия в самом Западном Судане: прежние данники осмелели и начали проявлять самостоятельность — сначала робко, потом все увереннее и увереннее.

К концу XII в. уже никто в Судане не признавал гегемонию кайямаги. Появилось сразу несколько соперничавших между собой политических единиц. Во главе их стояли бывшие данники, а порой и просто бывшие наместники правителя Ганы. К таким наместникам принадлежал, по преданию, и Сумаоро Канте, правитель княжества народа сосо (предание утверждает даже, что прежде он был-де рабом царя Ганы). Короткое время даже казалось, что именно Сосо сменит Гану в роли гегемона западносуданской «большой

политики». Этого, правда, не случилось, хотя и не по вине Ганы, но все же бывший наместник в начале XIII в. завладел Кумби.

Так был нанесен решающий удар могуществу Ганы. После занятия столицы войском Сумаоро ее оставили купцы, перебравшиеся в новый город — Валату, расположенную в нескольких сотнях километров к северу от Кумби. Соответственно туда переселился и торговый центр.

После этого Гана захирела уже окончательно. Правда, она продолжила свое существование как данник новой большой суданской державы — Мали. Правитель Ганы даже сохранил — единственный из всех данников малийского мансы (царя) — право именоваться царем. Конечно, это было не более чем протокольной уступкой. Все же прошлая слава и авторитет сохраняли притягательную силу для позднейших поколений: ведь не случайно все мелкие и не очень мелкие княжества, возникавшие в стране сонинке в XIII в., претендовали на то, что образовались в результате распада древнего Уагаду — Ганы. И тем не менее реальной силой на предстоявшие почти два столетия становилось Мали, великая держава династии Кейта. К рассказу о ней мы и перейдем.

Великое Мали

Древний Мандинг и «царство Маллил»

Эта новая политическая сила, которой суждена была, пожалуй, наибольшая известность среди авторов позднего средневековья, и арабоязычных и европейских, складывалась в верхнем течении Нигера, там, где невысокие скалистые холмы Мандингских гор отделяют его от истоков другой большой реки, впадающей в Атлантику, — Сенегала. Эта область издревле носила и поныне сохраняет в историческом предании название Манден, или Мандинг, а древних ее обитателей именуют мандингами. Как и сонинке, создавшие Древнюю Гану, эти люди принадлежат к большой группе народов, говорящих на родственных языках мандё; в научной литературе все эти народы нередко обозначали как мандингов (или, в английской передаче, мандинго). Собственно мандинги, обитатели Мандингских гор, были предками одного из самых известных и распространенных по территории Западной Африки современного народа малинке. Но в самом этом этнониме (названии народа) — малинке — навсегда запечатлелось название политического образования, которое некогда создали древние мандинги и слава которого в XIV—XV вв. гремела по всему Средиземноморью: малинке означает «люди Мали».

Мы не в состоянии сейчас сколько-нибудь точно определить, когда оно появилось на Верхнем Нигере. Надежных письменных сообщений о раннем Мали нет, а устное историческое предание народов Западного Судана, как уже говорилось, не может дать нам представления о времени: для гриота — сказителя, передающего это предание, разница в несколько сотен лет не имеет никакого значения. Один французский исследователь, многие годы посвятивший изучению устной исторической традиции, остроумно заметил, что для сказителя имеют значение только момент, когда происходят события, о которых он повествует, и момент, в который происходит такое повествование. Они фактически сливаются, а весь временной промежуток между ними просто исчезает.

И только очень приблизительно можно установить, что первые княжества в районе Мандингских гор существовали уже к IX в., если не раньше. Именно во второй половине IX в. арабский историк и географ ал-Якуби, с которым мы уже встречались, первый упомянул «царство Маллил», одно среди многих «царств» Западной Африки. Сам ал-Якуби никогда не бывал южнее Верхнего Египта. И сообщение его отразило многолетний опыт египетских купцов, участников непрекращавшейся древней торговли через пустыню: вспомните о прямой дороге из Египта в Гану, заброшенной в X в. ...

Это Мали, самое раннее, состояло из двух областей. Одна из них лежала в верхнем течении реки Бакой, другая — между нынешним городом Сигири и селением Каба, в северовосточной части современной Гвинейской Республики. Первая называлась «До», вторая носила название «Кири». И словосочетание «До ни Кири» — «До и Кири» — и поныне обозначает в историческом предании малинке древнейшее княжество Мали.

Область До знали уже те, на чьих сообщениях основывал ал-Бекри свою «Книгу путей и государств»: он называл До «большим царством» и даже отметил его протяженность — восемь дней пути. Ал-Идриси в XII в. тоже упомянул Мали — он описал его столицу и отметил расстояние между нею и городом «Великой Ганы». Расстояние это, по словам ал-Идриси, составляло двенадцать дневных переходов.

Люди Мандинга

Люди, обитавшие в междуречье Нигера и Сенегала, издавна занимались земледелием. До сих пор один из самых распространенных мотивов в устном поэтическом творчестве жителей этих мест — расчистка под посев участков леса или саванны. На га^ом участке растительность сначала вырубали, а потом срубленные растения сжигали; их зола служила удобрением при посеве. Такая система земледелия носит название подсечно-огневой. Ее недостаток в том, что она требует частой смены обрабатываемых участков, так как почва под посевами истощается очень быстро (поэтому такую систему земледелия можно назвать и переложной).

Но в саваннах Западного Судана свободных земель было сколько угодно, так что этот недостаток не причинял земледельцам особых забот.

Природные условия здешних мест были все же гораздо благоприятнее, чем там, где складывалась и существовала Древняя Гана. Здесь, в зоне саванны, где меньше ощущались колебания климатических условий, причинявшие столько бед жителям расположенных в Сахеле, совсем рядом с пустыней, Аудагоста или Кумби, засухи случались сравнительно редко, а дождливый сезон наступал более или менее регулярно. Так что фольклор мандингов не сохранил заметных воспоминаний о каких-либо природных катаклизмах. Да и от небезопасных кочевых соседей здесь было подальше.