Страницы, выпавшие из книги "Древняя История"

Летописцы обычно сообщают о различных сражениях, которые регулярно происходили в те доисторические времена. И, к сожалению, почти не рассказывают о том, как, в промежутках между войнами, люди занимались различными гражданскими мероприятиями: жертвоприношениями, кулачными боями: "стенка на стенку", перетягиванием каната, спортивными единоборствами, состязаниями в исполнении различных эстрадных жанров, конкурсами красоты, демонстрацией мод... Вспомните, откуда к нам пришли олимпиады, балаганы, театры, цирки, бокс, народные пляски, комедия дель арте, джаз и караоке... Из самых далеких времен. Жители Малой Азии не были, в этом отношении, исключением. В тех краях, еще до нашей эры, даже на государственном уровне, уделяли много внимания пению и музыке, постоянно проводились различные состязания, конкурсы и фестивали.

Конечно, в Малой Азии тогда было много разных государств, которые населяли небольшие, но независимые, гордые и талантливые народы. Естественно, каждый из этих народов имел основание считать, что он и есть самый-самый... Поэтому, не могло быть и речи, чтобы, на равных, объединиться в какой-нибудь сердечный "Малоазиатский союз", как это сделали, в наши дни, объединившиеся в дружественный и, главое, равноправный "Евросоюз" многие государства Европы. А поскольку "Малоазиатского союза" не существовало, то все соревнования и конкурсы, мастера спорта, мастера эстрады и мастера моды, проводили каждый в своей стране. Лидийцы в Лидии, мидяне в Мидии, а фригийцы, естественно, во Фригии.

Занимательная история, с царем Мидасом и доставшимися ему ослиными ушами, началась во время состязания певцов на большой эстраде центрального концертного зала, в столице Фригии, Гордионе. Две недели здесь проходил ежегодный открытый Всефригийский фестиваль эстрадной песни, в память царя Гордия. Поскольку фестиваль был открытым, участие в этом культурном мероприятии принимали известные исполнители, не только из Фригии, но и из некоторых сопредельных и даже дальних государств. Отдельные боги также явились и записались в число конкурентов. После третьего тура, в финал вышли два широко известных певца, яркие представители двух, почти противоположных, направлений в жанре эстрадной песни: Аполлон и Пан. В последний день состязаний, компетентному жюри следовало внимательно и беспристрастно выслушать претендентов на победу, и определить, кто из них, своим непревзойденным мастерством, заслужил высшую награду фестиваля: "Золотой узел".

Первым выступил Аполлон. Он пел и сопровождал свою песню игрой на кифаре. Аполлон, как всегда, талантливо импровизировал. Песня рождалась прямо здесь, на сцене. Это была песня о жизни, о радости, молодости и счастье... О ростке оливкового дерева, который пробивается к солнцу, о морской волне, ласкающей берег, о прелестях осеннего леса, о легком ветерке, что колышет бескрайнее поле пшеничных колосьев, о трепетной любви, о колыбели, в которой мать качает младенца...

Когда певец закончил, и кифара умолкла, зал, по-прежнему сидел, как зачарованный. Он все еще слышал голос певца и нежные звуки кифары. И шелест морской волны, и лепет младенца... Неизвестно, сколько времени длилось бы это очарование. Но кто-то громко, на весь замерший зал, вздохнул... Затем, еще кто-то, так же громко, промолвил: "Ох-хо-хо!.. Святая Кибела!.. Разве такое может быть?!!" И зал очнулся. Бесконечно долго не утихали аплодисменты и крики: "Браво, Аполлон!" "Аппо лучше всех!" "Мы с тобой, Аппо!" "Гордиев узел! Гордиев узел!"

Постепенно, восторги утихли, Аполлон удалился за кулисы и на подиум неторопливо вышел Пан.

Пан низко поклонился публике, хитро и многообещающе, как это мог делать только он, улыбнулся и подмигнул публике. Затем поднес к губам свою знаменитую флейту. Зал снова замер, ожидая чего-то удивительного и необыкновенного. И не обманулся: над залом поплыли звуки необыкновенные и чарующие.

Флейта тоненько и жалобно визжала, раскручивая длинную, скрипучую и медленно извивающуюся мелодию, затем рассыпала по каменному полу дробь каленного гороха и плеснула на этот дребезг чем-то, пузырящимся и булькающим... Мелодия прервалась на короткое мгновение, резко шлепнула на землю что-то тяжелое и пошла крутить невообразимые грохочущие спирали...

Тут же на сцену выпрыгнул лохматый, плешивый Силен, а за ним четыре заросших шерстью, рогатых, козлоногих Фавна. Публика громко и дружно ахнула: Пан, оказывается, выбрал себе, для подтанцовки, одну из самых знаменитых в Малой Азии, музыкально-танцевальную рок-группу "Рога и копыта".

Силен высоко подпрыгнул, сделал сальто, два раза перекувыркнулся и побежал на четвереньках, вокруг Пана, хлопая ушами в такт музыке и подметая пегой бородой подиум. А Фавны разбились на пары и стали художественно бодаться, высоко подпрыгивая и взбрыкивая. Перестук рогов, дробь копыт и лихие вскрики: "Эх! Плех! Наш успех! Мы танцуем лучше всех!" - естественно вплетались в закрученную извилинами мелодию флейты и с восторгом принимались залом. А заводные Фавны, подначивали зал: "Мы танцуем лучше всех! Наш успех! Эх! Эх! Плех! Плех!"

Сам Пан, то и дело, отрывался от флейты и пел. Это тоже была импровизация... В песне упоминались рытвины и колдобины, мрачные тучи, обливающие все мутными дождями, непролазная грязь на дорогах, разбитые колеса, сломанные оглобли и длинные черные лошадиные хвосты. Пан, почему-то, то и дело, упорно возвращался к лошадиным хвостам, и при каждом напоминании о них, выразительно подмигивал. Сопровождающие мелодию Фавны, отбивали копытами чечетку, прыгали друг через друга и садились на шпагат. Плешивый Селен продолжал энергично кувыркаться, вокруг Пана, между кувырками, пошлепывал себе ладошками по плеши, как по барабану, и лихо тряс бородой.

Возможно, это была песня о плохих дорогах, по которым совершенно невозможно ездить, потому что ездока постоянно подбрасывает на колдобинах, и он не может понять, где земля, а где небо. С таким же успехом ее можно было принять за песню о пушистых белых облаках, которые собираются в грозные черные тучи и осыпают всех, и все, невыносимым градом. Но почему в песне так много лошадиных хвостов рядовому, неискушенному в передовом песенном творчестве, слушателю, понять было трудно. Тем не менее, хитроумный Пан знал что делал - зал и это выступление встретил с восторгом.

Копыта Фавнов еще отбивали дробь по сцене, Селен еще шлепал ладошками по плеши, Пан задорно улыбался и разводил руками, показывая. что программа закончена, а зал уже вскочил...

– Пана в чемпионы!
– вопили зрители.
– Пану Узел!

– Рога и копыта! Рога и копыта!
– скандировали фанаты подтанцовки...
– Оле! Оле! Оле! Пан чемпион! Пан Чемпион!

Тогда еще не было футбола, и фанатам приходилось обходиться эстрадой.

– Оле! Оле! Оле!..

– Эх! Плех! Наш успех!
– отвечали со сцены Фавны.

– Узел Пану! Узел Пану!
– вопили фанаты

– Мы танцуем лучше всех!..
– не умолкали "Рога и Копыта".

* * *

...Потом заседало уважаемое и компетентное жюри, возглавлял которое сам царь Фригии Мидас.

Один за другим выступали члены жюри. Как на военном совете. Вначале, самый младший по своему званию и заслугам, пред искусством и Фригией, затем все более и более маститые. И поскольку каждый из них был мэтром, все это выглядело очень обстоятельно и солидно. Большинство явно склонялось к тому, что "Золотой узел" следует присудить Аполлону.

В заключение, чтобы подвести итоги заседания жюри и поставить точку в его решении, слово взял сам царь Мидас. Повел он себя, как комдив Василий Иванович Чапаев, на совещании своего штаба, перед военной операцией по разгрому очередной белой армии.

– На все то, что вы сейчас говорили, наплевать и забыть!
– сообщил царь Мидас. Он убедительно сплюнул и столь же основательно забыл.
– А теперь слушайте, что я говорить стану! Мы видели сегодня два противоположных подхода к пению. С одной стороны, привычный подход, которым пользовались еще наши далекие предки, когда они были дикими, а с другой стороны, подход, который нам представили Пан и сопровождающий его талантливый, я бы сказал, уникальный коллектив "Рога и Копыта". Прошу вас обратить серьезное внимание на выступление Пана... Это выступление не только намечает современные прогрессивные тенденции в развитии вокала, но и определяет будущее бессмертного искусства. Через две-три тысячи лет, в веке, эдак, в двадцать первом, после нашей эры, вся эстрада будет именно такой. Главным будет вовсе не само пение и не музыка, а выразительная подтанцовка, необычные, экзотические костюмы, не относящиеся к теме, ошеломительные кульбиты артистов и, если хотите, жонглирование какими-нибудь оригинальными, предметами, скажем, красивыми цветными тапочками наших замечательных танцовщиц или лопающимися мыльными пузырями... В этом направлении как раз и движется Пан, с блестяще выполнившими свою задачу, новаторски остроумными "Рогами и копытами". Вспомните их замечательное: "Эх! Плех!" возбудившее публику, поднявшее благодарную публику до уровня современного искусства!