Странная фотография (Непутевая семейка - 2)

– Ну, будет придумывать, тоже мне... фантазии в тебе много. Ладно, спи, а я лечиться пойду.

Кашель стал глуше, глуше... Сеня спала.

Рано утром, когда девчонка, умывшись, зашла на кухню, она застала маму за странным занятием: мама сметала пыль из углов в старый лапоть и приговаривала:

– Дедушка домовой, властитель дворовой, вот тебе сани, поезжай с нами!

– Мам, ты чего делаешь?
– воскликнула Сеня.

– Я... да, вот видишь - домового зову.

– А где ты этому научилась, и лапоть откуда у нас?

– у Сени в голове не укладывалось, что мама вдруг вспомнит о домовом...

– Лапоть? В Измайлове на толкучке нашла. А заговор этот из фильма, я его с детства помню: кажется, это трилогия про детство Горького. Там его бабушка потихоньку эти слова нашептывает - у меня в памяти очень ясно все отложилось. Давай быстренько хватай тостик горячий, вот тебе чай, уж вот-вот машина придет.

И точно - через две минуты раздался звонок в дверь. Машина пришла, последний рейс! Все забегали, засуетились... Притопал Слон, чтоб помогать грузить вещи, все погрузили, присели в опустевшей гостиной... поднялись, тронулись, мама в дверях не выдержала, обернулась... и не смогла сдержать слез.

Бабушка с дедом уже уехали на такси, чтобы не видеть этих голых стен, этого гулкого пустого пространства... не рвать сердце в последние минуты прощанья.

– Как человека хороним!
– обронила тихонько мама, когда машина тронулась со двора.

– Лелька, выше голову!
– крепко обнял её папа.
– Считай, все плохое кончилось, все хорошее впереди. Дом у нас теперь светлый, большой, просторный, такая будет и жизнь. Ты мне веришь?

Вместо ответа мама папу нежно поцеловала, Слон с Сеней весело поглядывали на них: ужасно приятно было смотреть... Слон поглядел на Сеню с таким видом, будто нацелился последовать папиному примеру, она смутилась и отвела взгляд... Мимо них проносилась Москва... Москва!

Прибыли, перетаскали вещи, кое-как побросали в просторных комнатах и сели чай пить. Всех ждал сюрприз: рядышком с Костей на новой кухне сидела... Люба. Она появилась, едва все приехали, ужасно стеснялась, все не решалась войти, но Костик ухватил её за руку и решительно втащил в комнату.

– Мам, вы ещё не знакомы... Это Люба.

– Очень рада, Люба, - мама и в самом деле радовалась: Костик выглядел повзрослевшим и несказанно счастливым.
– Пойдемте чай пить.

А Сеня потихоньку улизнула от всех и пробралась в свою новую комнату. Из окна внизу виднелась серебристая гладь пруда, по бульвару ползли машины, как разноцветные жучки, - высоко, двенадцатый этаж! Она поднялась на цыпочки и закружилась по комнате - радость переполняла ее... Внезапно, точно напоровшись на незримую стену, девочка остановилась. А Проша? Как он, где он? Решился ли переехать с ними?

Внезапно ей на глаза легли чьи-то ладони.

– Петя?

Он! Подкрался неслышно, притянул к себе и... поцеловал. У неё даже голова закружилась - так это было непривычно и неожиданно. Она никак не думала, что первый поцелуй случится в пустой залитой солнцем комнате, а не вечером где-нибудь в парке, когда ничего не видно, в том числе её сияющих глаз...

– Ох!
– Петя вдруг дернулся и схватился за голову.

Один из плафонов люстры, которую дедушка повесил с утра, отчего-то рухнул Пете на голову. Тюкнул его по затылку в самый неподходящий момент от такого запросто заикой сделаться можно! При этом плафон соскользнул на пол и притих там, покачиваясь, - целехонький, без единой трещинки!

Оба замерли ошеломленные, глядя на это диво. На голове парня, как на дрожжах, росла здоровенная шишка. Он стоял, потирая больное место, растерянный и смущенный. А Сене не нужно было долго раздумывать, чтоб догадаться о виновнике этого странного происшествия.

– Надо же! Дед его плохо закрепил, наверное... она потрогала шишку на голове парня и покачала головой.
– Пошли, я тебе лед приложу.

– Да, не надо, ерунда, само пройдет.

– Ну, хоть йодом намажу. Иди в ванную, Петь, ну пожалуйста... я сейчас приду.

Он с неохотой поплелся выполнять указание, а Сеня, фыркнув, уперла руки в боки.

– Ну и что, ты думаешь, это хорошее начало, да? Зачем парня калечить? Он, что, тебе козел отпущения? Будешь на нем вместо прогнатого тренироваться?

– Не сердись, Колечка, - прогнусавил совершенно простуженный голос. Не удержался я. Чего он руки распускает? Ты за него не боись, я его трогать не буду, только знай, что если он чего лишнего будет себе позволять, я того... не сдержусь. Домовой я все-таки или кто?

– Сеня, что с Петей случилось?
– заглянул в комнату дедушка. Говорит, плафон соскочил. Странно, я же люстру как надо прилаживал. Дай-ка посмотрю.

– Погляди, дедушка. А с Петей... здорово его приложило, конечно.

– Ничего, до свадьбы заживет!
– появился сияющий Слон, от которого за версту несло йодом - мама уже поработала!

– Все к столу, пирог разогрелся!
– крикнула мама.

Дед приобнял Петра за плечи и повел дегустировать фирменный мамин пирог с рыбой. Сеня на минутку задержалась в комнате. Она достала из своего рюкзака небольшой сверток, развернула... это была фотография бабушки Дины в красивой старинной рамке с подставкой. Она глядела на внучку и улыбалась. Сеня поставила её на подоконник, вздохнула...

– Неужели же так бывает?
– шепнула она в пустоту.
– Я и не думала, что жизнь такая чудесная!

– Что ты, Ксенечка...
– прошелестел простуженный голос, - на самом деле в ней больше чудесного, чем в самом волшебном сне!