Странники земель Повременья

Мощные, утянутые в кожу и железо парни, ссадив своих подруг, покинув своих, устрашающего вида железных коней, неспешно разминались, громким ржаньем выказывая свое, видимо, прекрасное настроение. Подруги, вторя им хихиканьем, тем временем доставали из недр багажников припасы.

Парни не замедлили подкрепить свое прекрасное настроение пивом. Высосав подряд по паре бутылок, они швырнули их около могильного холмика, уже изрядно осевшего, но еще напоминавшего своим видом недавнее захоронение.

– Ну, чувихи, чё там закопались? – заорал один из них. – Серега ждет поминальную дозу! Катька, ты его чувиха, тебе и начинать!

Катька, долговязая, тощая девица лет семнадцать, поспешно сдернулась с места. Подскочив к парням, она раздала кружки и плесканула в каждую до краев портвейна.

Толстый, массивного телосложения парень, годами скорее мужик, чем его трое приятелей, подняв кружку, проревел:

– Ну, Серый, вечная память тебе! Лихой ты был чувак, потому, принимая от тебя наследство в виде тачки и чувихи, мы здесь собрались всей кодлой! Спи спокойно, мужик, мы все доделаем за тебя! Помянем!

Парни дружно опрокинули кружки и подставили их стоящей рядом Катьке. Девицы, приехавшие с парнями, выпили из бумажных стаканчиков сухого вина и поспешили раздать нарезанную кусками колбасу. Один из парней подошел к мотоциклу и врубил магнитофон на полную громкость. Когда из динамиков раздался мощный хрип Высоцкого, они в унисон заревели популярную песню барда.

Григорий Ефимович, насупившись, глядя на буйство пьяной компании, сказал с нескрываемым сожалением:

– Вот для этих усопший тоже пустое место, но по другой причине - не чтят они своего собрата. Для них это место служит всего лишь одним из способов выражения примитивного образа жизни. Мертвому все равно, но живые, которые потеряли традицию, превращаются в стадо бестий…

Он поднялся, подошел к ограде соседней могилы:

– Молодые люди, вам не стыдно? Ведь вы же находитесь на кладбище! Ведите себя пристойно!

Все сборище замерло. Оторопело вглядываясь туда, откуда донеслись слова, они поначалу переглядывались, стараясь понять, что это было. Но, разглядев стоящего поодаль старика, разразились гомерическим хохотом.

Толстый, видимо, вожак, хохотал откровеннее всех. Согнувшись от натуги, одной рукой вытирал выступившие слезы, другой, с вытянутым вперед пальцем, указывал в сторону старика.

– Ну что, Серый, сейчас мы тебя ублажим, – отдышавшись, проговорил он. – Тут какое-то привидение тебя обговнить хочет! Вот мы сейчас, кореш, как ты любил, Катьку твою оттрахаем прямо на твоих костях. Кайф получишь сполна. А ты, старпёр, небось, забыл, как это делается? Эй, Катюха, иди сюда! Становись раком!

Подойдя к мотоциклу, Катька, наклонилась и оперлась о сиденье. Мужик, расстегнув пояс, сдернул штаны со своих чресл и со ржаньем задрал девице платье.

Антон поспешил увести старика:

– Пойдёмте, пойдемте, с этой пьянью лучше не связываться. Подождете вашего соседа чуть подальше, на перекрестке.

Расставшись с Григорием Ефимовичем, Антон вернулся к заждавшемуся брату. Тот, завидев Антона, недовольно засопел:

– Ну че ты с ним так долго возился, старикан не хотел брать плиту?

– Да нет, так, чуть поговорили, надо иногда потрепаться, чтобы клиент был сговорчивее.

– На сколько договорился?

Антон хмыкнул:

– Скажи спасибо, что хоть на обычную цену согласился. Старик со своими закидонами в голове попался. Ну, да ладно. Послезавтра я буду звонить ему.

Как ни насыщены были следующие дни работой и прочей деловой суетой, Антон все время держал в голове заказ старика. Изготовив все необходимое, Антон тут же, без промедления созвонился со Григорием Ефимовичем. Что-то подсказывало ему, что тянуть с установкой плиты не стоит. Старик был плох, а потому заказ мог сорваться, впустую были бы потрачены материалы и время. Тем более, что в летнее время добыть заказов удавалось немного. Отпуска, дачи и прочие летние заботы опустошали кладбищенский погосты от посетителей как моровая чума.

Григорий Ефимович ответил не сразу. Тихим голосом, прерываясь на натужный кашель, он известил Антона, что приехать не сможет, простуда уложила его в постель. Но в качестве варианта он предложил Антону приехать к нему домой, чтобы получить деньги за работу. На вопрос Антона привезти плиту, старик заверил его, что в этом нет необходимости, так как полностью доверяет ему.

Поднявшись к квартире старика, Антон долго звонил, пока не услышал шаркающие звуки шагов. Дверь приотворилась, и Антон шагнул в полутемную прихожую. Григорий Ефимович, опираясь на палку, пригласил его пройти в комнату.

– Вы уж простите, я прилягу, знаете ли, совершенно расклеился.

Старик лег в постель и виноватым тоном сказал:

– Вы у меня в гостях, а я даже чаю не могу вам предложить… Для меня сейчас даже чайник поставить проблема… – слабо улыбнулся Григорий Ефимович.

– Ну, для меня это не проблема, – привстал Антон. – Я сейчас организую это.

После того, как все было приготовлено, разлито по чашкам и отпробовано с медовыми пряниками, Антон осторожно поинтересовался, есть ли кто-то, кто помогает ему по хозяйству.

– Вечером соседка заходит, на неделе из опеки приходят, медсестра из поликлиники уколы делает, та тоже, добрая душа, тратит на меня свое время. Вот так и живу. Родственников и детей у нас с Надей не было, так что к жизненным итогам можно зачислить в актив нашу совместную жизнь в полном ладу друг с другом… Но, как оказывается, этого для счастья мало… Даже дело, которому отдал всю жизнь, оказалось никем не признанной… пустышкой.

– А чем вы таким занимались, что так можете сказать о своем деле?

– Да дело-то было самым обычным. Поначалу аспирантура, кандидатская, преподавание в университете, и, как говориться, что-то для души – работал над проблемой особого состояния материи-пространства – топологическими петлями. Эта работа привела меня к осмыслению понятия времени, – какого рода его сущность, из чего состоит, каким образом оно должно и могло быть обнаружено. И знаете, самым неожиданным парадоксом в результате моих всех усилий по исследованию, из чего оно состоит, привели меня к пониманию того, что такой субстанции не существует вовсе. Время – это понятие такого рода, которое исторически сложилось из ложных представлений человека о его физической сущности.