Странное завещание

Флегматично констатировал Сальвадор.

— К тому же еще и поет.

Поперхнувшийся от такого объяснения Геральд сполз на пол, сгреб свои приборы и уткнул лицо в большую книгу. Не выдержала тонкая душа картографа такого накала безудержного веселья...

А циркач уже отбросил загрякавшие по полу шары и, сев на зеленое покрытые бильярда, поджал под себя ноги.

— Здесь все очевидно!

Радостно провозгласил Бернар.

И тут же схватив один из оставшихся бильярдных шаров начал делать над ним загадочные пасы руками. Подобное безобразие увидел едва выглянувший из-за старинного переплета картограф, после чего икнул и вновь бессильно уткнулся носом в книгу. Более стойкий Сальвадор, попеременно моргая то одним, то другим глазом, пытался прогнать странное видение. А видение пыталось изобразить из себя оракула, колдующего над бильярдной девяткой как над хрустальным шаром.

— Вижу-у-у! Вижу-у-у!

Замогильным голосом начал завывать Бернар.

— Вижу совпадения текста и ныне происходящего!

Подобные возгласы в край добили обессиленного Андерсена, начавшего истерически похрюкивать.

— Бернар, прекрати!

Холодный голос Сальвадора отрывисто прогремел и потонул в дальнейшем потоке заунывного хрипения прорицателя.

— Трактовать это стихотворение совершенно несложно! Неужели вам не очевидны эти намеки? "В неверный час, меж днем и темнотой, когда туман синеет над водой. В час грешных дум, видений, тайн и дел..." Это однозначно указывает нам на сегодняшние "грешные думы и видения" местных жителей. Видения и думы, они связаны с туманом и непонятными природными явлениями! Последними годами жизни и смертью Вильяма Симарда! Родом его занятий и исследований!

Бернар был невероятно горд собой.

— Но дальше, дальше-е-е-е: "чья тень, чей образ там ... Он не живой, но также не мечта". Эти строки про каменную статую, изображенную на картине! Статую, стоящую у "нагбенного креста"! Наверняка эти слова о могиле самого Вильяма Симарда! "И вот глядит неведомая тень на тот восток, где новый брезжит день". Значит нам надо искать ее на скалах, обращенных на восточное побережья нашего фьорда! "Сей взор как трепет в сердце проникал и тайные желанья узнавал" Это точно строки про наше желание найти таинственную страну! Готов биться об заклад, эта статуя хранит в себе еще некоторые ответы на наши вопросы! "Но посмотри - уж день блеснул в струях. Призрака нет, все пусто на скалах. Когда гроза бушует и шумит, и блещет молния, и гром гремит, мгновенный луч нередко озарял печальну тень, стоящую средь скал". Точное указание времени и погоды — неужели это... Неужели это может иметь какое-то значение, связанное с игрой светотени? Или лишь в это время статуя может открыть свои секреты!?

Разошедшегося Бернара уже было не остановить. Он представлял себя детективом, распутывающим сложное дело.

Наконец пришедший в себя Сальвадор медленно подошел к прорицателю и окончил его триумфальную речь максимально бесцеремонным образом. Он просто закрыл рот не успокаивающемуся провидцу ладонью. После чего пытающийся продолжить поток своих мыслей Бернар, сам того не желая, присовокупил свое мычание к невнятно похрюкивающему на полу картографу. Флегматичный Сальвадор стянул отпихивающегося Шатильона с бильярдного стола, подхватил под руку не могущего подняться Андерсена и потянул упирающуюся двоицу вниз, приговаривая:

— Сейчас я вас обоих вылечу, и от мычания, и от прорицания! Да и для моих нервов чашечка хорошего чая совершенно не будет лишней. Хотя с вами скоро придётся употреблять что-то покрепче...

Через некоторое время вся трио вновь восседало в приемной зале, распивая чай за дубовым столом. На нем все так же гордо располагался макет парусника, выполненный в мельчайших деталях и с большой любовью. Окончательно успокоившийся Бернар с нежеланием булькал в своей кружке. После головокружительного представления у Шатильона вновь поднялась температура, и он был уже совсем не рад ничему происходящему. Оправившийся от нервоза Андерсен разделял состояние наследника. У картографа подскочило давление, и он нехотя отхлебывал из чашки горький чай, разбавленный рукой испанского физика каплями какой-то настойки. Лишь стойкий Сальвадор оставался бодрым и совершенно спокойным. Напоив всех чаем, он бесстрастно провозгласил:

— Ну и что же вы, господа-веруны в древние пророчества и тайные предзнаменования, предлагаете делать?

— Надо найти статую среди скал.

Оторвавшись от пускания пузырей, ответил Бернар.

Услышавший это картограф заохал и начал тереть виски.

— Значит, статую найти…

Протянул Сальвадор.

— А может, вы среди скал и самого Вильяма Симарда найдёте. Живого-живехонького. Зачем загадки при помощи статуй разгадывать, лучше же напрямую спросить.

— Было бы славно.

Отозвался не понявший насмешки Бернар.

— Живого вряд ли найдем, а вот могилу...

Встрял в разговор Андерсен.

— Если Бернар в своих рассуждениях не ошибается... Вам что-нибудь известно о похоронах Симарда?

— Ничего.

Почти одновременно произнесли Шатильон и Монтеро.

— Вот и мне ничего.

Обреченно вздохнул Геральд.

— Знаю только, что хоронили его тайно, без лишних глаз. Видимо, после удара молнии тело имело далеко не презентабельный вид. Этим занимались бывшие слуги Вильяма. После смерти своего хозяина они уехали из этих земель, так что мы не сможем их расспросить.

— А как же Генри?

Поразился Монтеро.

— По его словам, он был убит горем и не выходил из особняка несколько дней после трагедии.

Неожиданно ответил Шатильон. И предвосхищая готовящиеся вопросы, добавил:

— Сказал он мне это, когда отдавал очередную кипу бумаг. И откуда их столько набирается...

— Значит все же теория с могилой и статуей может быть верной!

Улыбнувшись, проговорил Андерсен.

— Все это не обернется нам добром…

Задумчиво протянул Сальвадор.

— Но раз иных предложений нет...

— То мы просто обязаны проверить мое предсказание!

На свой лад закончил фразу Бернар.

— Сначала выздоровей.

Благоразумно заметил физик.

— А чтоб процесс шел быстрее, топай убираться, оракул.

— Не миллионерское это дело - комнаты убирать!

Съязвил Бернар.

— Иди-иди, полезно будет.

Настойчиво повторил Сальвадор.

Глава 9 "Поиски Статуи"

Глава 9 "Поиски статуи"

(Начало поисков, примирение приключенцев, споры над картой, Утес Стужи)

Поисковая операция началась всего через 2 дня и возглавлялась самим Бернаром де Шатильон, к тому моменту уже поправившим свое здоровье. Перед тем, как выдвинуться в поход, разумный Андерсен подготовил подробнейшую карту всего фьорда и отметил на ней все скалы, выходящие на восточную часть Гудзонова залива. Расстроенные нервы Геральда пришли в норму, вернув тому способность аналитически мыслить. А вот представление наследника картограф припоминал еще долго, надменно называя Бернара шутом бродячего цирка. Но француз словно бы не считал это обстоятельство оскорблением, чем еще сильнее выводил из себя старого друга Сальвадора. Испанский физик, в свою очередь, был, как всегда, спокоен, пребывая в приподнятом настроении. Его забавляло то, как его товарищи все больше сближались, хотя изо всех сил пытались это отрицать. После прорицания Бернара Геральд стал воспринимать наследника не как неуклюжего растяпу, а как неуклюжего растяпу, способного мыслить нестандартно и, в тоже время, очень грамотно. Окончательно мнение учёного изменилось, когда он стал свидетелем кропотливости и дотошности наследника, проявляемых им в организации поисковой операции. Из безбашенного весельчака француз превратился в сосредоточенного и расчетливого тактика. Шатильон прочесывал местность, заглядывал за каждый выступ, обходил каждый камень, долго сверялся с картой, проверял самые экстраординарные варианты. Бернар выкладывался по полной и того же требовал от своих товарищей. Это обстоятельство и послужило катализатором перемены мнения наследника касаемо Андерсена. Седобородый ученый радовал француза четкостью работы, выполняемой им в кратчайшие сроки с максимальным качеством. За несколько часов ему удавалось обследоваться немалую часть прибрежных скал и гротов, несильно уходящих в каменную толщу. Бернар был очень доволен результатами работ Андерсена и, решив, что лишь дурак не меняет своего мнения, стал смотреть на картографа как на надежного соратника. А вот работой Сальвадора наследник был совершенно не впечатлён. Ему казалось, что Монтеро недостаточно тщательно осматривает свои участки скал и может пропустить искомую статую. На холсте ведь не указаны ее размеры, может быть, обелиск совсем мал и скрывается в неглубокой расщелине. Шатильон по пятам ходил за испанским физиком и бубнил себе под нос о том, что на него нельзя положиться, что он совершенно не хочет ему помогать, а если и хочет, то делает это спустя рукава. Подобные заявления задевали Монтеро, но дотошность Бернара брала верх, и Сальвадор позволял французу не только бубнить под руку, но и переворачивать камни, осматривать скалы, сверять карты на его участке работ. И, несмотря на это, Сальвадор больше радовался, чем обижался. Он знал, что его друг просто хочет завершить начинание максимально качественно и обязательно прийти к искомому результату. Радость Сальвадора удвоилась в момент, когда он застал обоих своих друзей склонившимися над картой и бурно что-то обсуждающими. Душа физика ликовала — общее дело помогло Геральду и Бернару забыть старые обиды. Обсуждения наследника и картографа касались оставшихся скал, на которых может находится статуя, упомянутая на спрятанной картине. Подобных мест осталось достаточно мало. Но наши друзья никак не могли сойтись во мнении, осмотр какого должен быть начат первым. Бернар, как настоящий авантюрист и приключенец, желал сперва проверить Безымянный мыс, тонкой грядой скал уходящий далеко в водную стихию. Он был уверен, что именно там, на скользких камнях, и будет найден ответ на загадочное послание картины. Ведь ни один человек не отправился бы туда по собственному желанию, а корабли не осмелились бы подойти близко к скалам, дабы не сесть на мель. Из этого следовало нехитрое — статуя не могла быть обнаружена невзначай наткнувшимся на нее рыбаком. Еще одним доводом в пользу теории француза было то, что Безымянный мыс являлся самый восточной точкой их фьорда и находился в прямом и постоянном контакте с волнами, что полностью сходилось с посланием вычурного стихотворения. Геральд же настаивал, что поиски надо продолжить с Утеса Стужи — величественной каменной скалы, резко выступающей над береговой линией подобно носу гигантского корабля. (И почему только Вильям Симард не выбрал его для строительства своего особняка-фрегата?). Доводы Андерсена были не менее убедительными. По его словам, эти голые скалы и непроходимые уступы совершенно не притягивали местных жителей. Наоборот, Утес Стужи считался недобрым местом. Поговаривали, что именно здесь и проводил свои страшные ритуалы призыва Духа Севера покойный лорд. Кроме того, упоминание про Утес Стужи мелькало в мифах. Легенды гласили, что именно отсюда, много тысяч лун назад, в небо вознеслась звезда. Она должна была повиснуть в небосводе прямо над местом заточения Духа Севера и вечно бдеть за его морозной темницей. Андерсен настаивал, что именно эта звезда может направлять мореходов к затерянной во льдах стране. Помимо этого, в пользу теории картографа говорило и расположение Утеса Стужи. С высоты обледенелых скал морская гладь просматривалась на далёкие километры. И совпадение со смыслом стихотворения имелось — утес раньше остального фьорда видел рождение и гибель солнца. Киль подобного каменного бака стоял среди холодных вод, нещадно разрезая волны, разбивая их в промозглую пену. Фок и Грот-мачты отсутствовали, а вот на месте Бизань-мачты находилось одинокая ель. Давно погибшее дерево представляло собой просоленный гнутый ствол, стонущий в потоках здешних ветров. Это создавало еще большую атмосферу покинутого матросами корабля, за многие тысячи лет вросшего в угрюмые скалы и ставшего с ними единым целым. Это обстоятельство тоже играло на руку теории Андерсена, ведь Симард — почитатель всего морского — с легкостью мог предпочесть быть похороненным именно на Утесе Стужи. Выслушав доводы обоих друзей, Сальвадор позволил себе вмешаться в обсуждение:

— Уважаемые, а что вам мешает разделить свои стремления, и пусть каждый обследует выбранный участок! А я в это время поищу подсказки в особняке. Вдруг все же где-нибудь в тайной комнате остался старинный пергамент, золотая лампа или еще что-нибудь, относящееся к затерянной стране.

— Ничего ты не найдёшь.

Печальным голосом отозвался Бернар.

— Знаешь ведь, я уже весь дом перерыл в поисках подсказок, да и Геральд не сидел, сложа руки. Увы, все без толку.

— Мы не можем разделиться.