Странный приятель

Гоняться за ними в темноте было делом бессмысленным – по ночам нормальные армии не воюют.

Королевские гренадеры, забрав с собой раненых, тяжело волоча ноги, ушли между холмов и, протопав примерно часа полтора, дошли до выбивающегося на поверхность хилого родничка – настоящей ценности в этих краях. Наконец они смогли остановиться и разбить лагерь.

Полковник оу Дезгоот сразу назначил людей пополнять запасы воды, нести дозор, помогать раненым, пересчитывать запасы пороха и продуктов, после чего наконец смог скрыться в своей палатке и слегка перевести дух.

Примерно этим же сейчас занимались и в ставке Отокаара. Короче, в каждом из штабов наступило время подведения итогов.

– Что скажете, оу Таарис, – разливая по чашам вино из выглядящей очень старой бутылки, спросил Дезгоот полковника Пятнадцатого Гренадерского. Сейчас это был практически единственный человек, с которым он мог поговорить откровенно, не излучая несуществующий оптимизм и самоуверенность.

– Учитывая, что все мы к этому времени уже должны были бы быть мертвы, – сравнительно неплохо, – ответил тот. – Да и у солдат настрой удивительно бодрый. Не каждый день удается надрать задницы целой армии и уйти практически безнаказанными.

– Ну это только пока, – хмуро ответил оу Дезгоот, салютуя полковнику чашей и без всяких тостов делая долгий глоток. – К утру у них начнет болеть каждый синяк и каждая царапинка, навалится усталость и апатия. Я велел раздать своим двойной запас вина. Советую поступить так же. Пусть хоть сегодня чуток повеселятся. Завтра начнут умирать раненые, да и кредонцы наверняка постараются испортить нам настроение. И можете разжаловать меня в обозники, если им это не удастся, потому что у нас больше никаких сюрпризов для них не припасено. Хотя, что и говорить, вы правы. У меня всего шесть десятков убитых и сотни полторы раненых. И это после драки с целой кредонской армией и двух штыковых атак. Чудеса!

– У меня примерно то же соотношение, – согласно кивнул оу Таарис. – Кстати, роскошное вино!

– Получил бутылку от отца вместе с патентом первого лейтенанта. Оно уже тогда было довольно старым. Выпить сразу как-то руки не дошли, все ждал соответствующей обстановки и компании. А потом оно стало чем-то вроде моего талисмана. Признаться, боялся, что из-за частых переездов скиснет. Но как видите!

– Решили отметить такое событие самым ценным, что у вас есть?

– Скорее понял, что будет очень грустно умереть, так и не попробовав содержимое этой бутылки.

– Ну откуда такие мысли? Даже если нам и суждено погибнуть – после всего, что произошло сегодня, о нас будут петь былины. Согласитесь – какое-никакое, а бессмертие!

– Знаешь, дружище оу Таарис, я вот буквально только что понял, в каком отчаянии был все эти дни, раз позволил уговорить себя выстроить все сражение, опираясь на фантазии и обещания какого-то капрала. И мне от этого как-то не по себе.

– За вашу проницательность и интуицию! – снова отсалютовал чашей оу Таарис прежде чем допить ее содержимое. – Я и сам бы не поверил, если бы не видел все своими глазами. Кто этот парень и где он так ловко научился управляться с порохом?

– Убитых не так и много, – докладывал тем временем адъютант Одовеека в штабе кредонцев. – Всего около пяти сотен человек. Но очень много раненых, причем лекари говорят, что раны плохие: либо ожоги, либо рваные, либо забиты грязью. Так что количество трупов может резко увеличиться. Но их ведь можно провести в отчетах не как убитых в сражении, а как просто умерших от болезней, – попытался он утешить полковника. – Сейчас в лазаретах тысячи полторы человек. Да еще с полтысячи после перевязки были отпущены в свои роты. Правда, пушкари почти все либо мертвы, либо тяжело раненны. Хотя пушки целы, нужно только кое-что подремонтировать. Да и трофейных тооредаанских хватает. Вот только возы с порохом для пушек уничтожены почти полностью. Но настроение солдат, тем не менее бодрое, и они полны желания отомстить врагам за…

– Не неси чушь, – рявкнул Одовеек, внезапно вскипая от гнева. – Настроение у них сейчас хуже некуда. Если ты пошел на медведя, и он тебе рожу порвал – это привычно и понятно. Но когда ты пошел на зайца, а он тебя искусал до крови и удрал, ты дрожишь от страха и не можешь понять, что же произошло. Эти умники и раньше неплохо умели играть с порохом. Наши уничтоженные бочки для воды – хороший тому пример. Но то, что они сделали сейчас, – это как-то уж слишком. Можно идти в бой на залпы и штыки. Но когда земля под ногами у тебя начинает гореть и взрываться… Никто не пойдет босыми ногами в пламя! А ты говоришь: «Бодрое, полны желания отомстить…»

– Но что же нам тогда делать?

– Что бы мы ни делали, – ответил Одовеек, – мы теперь будем делать это очень осторожно!

– Кстати, а кто этот ваш… кажется, Готор? – поинтересовался оу Таарис, с удовольствием глядя, как его собутыльник вновь наполняет чаши вином из заветного сосуда.

– А демоны его знают! – раздраженно воскликнул полковник, едва не пролив несколько капель драгоценной влаги мимо чаши. – Это один из тех каторжников, что отбили королевское знамя. Очень темная лошадка. Явно из благородных, но про себя рассказывает только, что иностранец и прибыл из очень дальних краев.

– А что говорит о нем Тайная служба? – уточнил оу Таарис, впрочем, кажется больше из вежливости, ибо вино его сейчас интересовало куда больше, чем какой-то каторжник.

– Эти… – проглотил окончание предложения оу Дезгоот. – Только и умеют, что обшаривать карманы солдат в поисках завалявшегося грошика да копать под офицеров, вынюхивая несуществующую измену. На простого солдата, если у него, конечно, нет денег, им по большому счету наплевать. Тем более что и Готор до сей поры старался особо не высовываться. Ну а меня заверили, что солдат из него отличный, так что я, естественно, доносить не стал.

Оу Таарис понятливо усмехнулся. Среди благородных офицеров какое-либо общение с Тайной службой вне рамок, предписанных уставами и приказами, считалось, мягко говоря, неуместным.

– Ну учитывая пользу, которую он принес, это было весьма мудрое решение. Вот только боюсь, что теперь к нему точно начнут присматриваться, – сказал оу Таарис. И добавил уже куда более серьезным тоном: – Так что думаете делать завтра?

– Нам приказали выиграть четыре дня, но думаю, надеялись максимум на два. Два у нас уже есть. Да и завтра, скорее всего, кредонцы с места не сдвинутся: им надо позаботиться о раненых, прийти в себя. Но и уйти спокойно нам тоже не дадут. Натравят кавалерию. Уланы будут тревожить нас наскоками, а егеря – постреливать издалека. Так что мой вам совет – отдайте приказ экономить воду, с ней у нас могут возникнуть проблемы. Кредонцам вполне хватит сил, чтобы отрезать нас от источников воды, так что взятого сегодня запаса нам должно хватить как минимум на сутки. И готовьтесь выйти еще до рассвета. Если сможем двигаться достаточно быстро, то уже завтра к вечеру догоним своих. Но, как я уже говорил, я сильно сомневаюсь, что нам позволят уйти безнаказанно.

Ренки тщательно прицелился, задрав ствол мушкета почти на две сажени выше головы сидящего на верблюде егеря, и спустил курок, понимая, впрочем, всю безнадежность данного выстрела. На такую дистанцию пуля, конечно, долетит, но отклониться в пути может на сажень, а то и две в сторону, так что… Целься не целься, а судьбу выстрела будет решать слепая удача. А она сегодня была не слишком-то расположена к Ренки. За все утро он уже стрелял десятка два раз, но попал максимум трижды. Впрочем, Готор называл это беспокоящим огнем, цель которого – не столько попасть, сколько держать противника в напряжении. Только такое ощущение, что кредонские егеря про эту теорию ничего не слышали и никакого напряжения не испытывали. Скорее, вели себя как на охоте.