Странствия Шута

Двалия, раскрыв рот, застыла от ужаса. Сначала я решила, что от слов этого человека, но проследила за ее взглядом: Винделиар сидел на лошади позади ухмыляющегося Эллика. Туманный человек неуверенно улыбался, на нем было жемчужное ожерелье и меховая шапка. На шею был надет яркий шарф, а на руки - красные кожаные перчатки с кисточками. Один из вернувшихся мужчин хлопнул его по ноге и сказал:

– Это только начало!
– улыбка Винделиара стала шире и уверенней.

Думаю, это сломало решимость Двалии.

– Винделиар! Вспомни о пути! Не уходи от того, что было предвидено!
– крикнула она ему.

Эллик повернул лошадь и поехал прямо на нее, напирая, пока она не споткнулась и чуть не упала в костер.

– Он теперь мой! Не разговаривай с ним!

Но улыбка пропала с пухлого лица Винделиара, и он с тревогой смотрел, как Эллик нагнулся, чтобы ударить Двалию. Она не двинулась и приняла удар. Храбрость, или она опасалась сделать хуже, сопротивляясь?

Эллик смотрел на нее, пока она не опустила глаза. Потом он поехал к своему костру, объявив:

– Этой ночью мы празднуем! А завтра – еще одна проверка способностей нашего замечательного друга!

Некоторые Служители с жадностью и голодом глядели на лагерь солдат. Когда Эллик спешился, его люди предложили ему лучшую часть добычи. Некоторое время Винделиар в растерянности смотрел на наш лагерь, как собака, тоскующая по привычной конуре. Люди Эллика окружили его, протянули открытую бутылку вина и сладкий пирог. Спустя мгновение он уже слезал с лошади, а один из сопровождающих положил руку ему на плечи и повел в толпу товарищей. Я вспомнила свой сон о бедняке, которого затянуло и утопило в водовороте драгоценностей и еды.

Мне стало холодно. Никто из них не предвидел этого. Но я предвидела. Только я.

Я не понимала, как такое может быть, и вдруг осознала, что мне придется это понять. Непонимание этих снов могло принести большую опасность. Я единственная могла ухватиться за румпель и направлять лодку, но я не знала как.

Тише, - строго приказал мне Волк-Отец.
– Ничего не говори. Только не этим людям.

Мне нужно знать.

Нет. Не делай этого. Вдохни поглубже. Дыши сейчас, чувствуй запахи сейчас. Будь готова к опасности, которая ожидает сейчас. Или тебе никогда не придется бояться завтрашней опасности.– Его последние слова звучали печально, как будто он слишком хорошо понимал их значение. Я подавила свои вопросы и открылась для всего происходящего вокруг нас.

– По крайней мере, они не сделали ничего похуже, а просто забрали ее одежду, - тихо проговорила Одесса.

Двалия, подавлено сидящая у огня, объяснила - почему:

– До тех пор, пока они не узнают границ силы Винделиара, они не будут рисковать, ставя себя в положение, в котором целый город может неожиданно обернуться против них. Но пока они играются с торговцами, мы сидим здесь, открытые для любого, кто решит пройти через этот участок леса. Нас теперь могут заметить. С нами может произойти что угодно.

– Что угодно?
– спросила Одесса, сморщив лоб, как будто это ее озадачило.

Двалия выглядела нездоровой.

– Что угодно. Мы так далеко от пути, я не знаю, как на него вернутся. Я не знаю, следует ли нам действовать, или стоит надеяться, что путь исправится. Все, что мы делаем, может увести нас далеко от правильных решений.

Одесса нетерпеливо кивнула.

– Так нас учили в школе. «Доверяйте пути Белого Пророка. Избегайте крайних действий. Только Пророк через его Изменяющего может привести к лучшему будущему». Но когда мы так далеко от пути, это все еще так?

– Мы должны в это верить, - неуверенно, как мне показалось, ответила Двалия. Пока она говорила, лурики подходили ближе. Они ютились вокруг нее, как стадо овец, собирающихся около пастуха. Мне вдруг вспомнился мой мрачный сон. Я стиснула зубы, сдерживая рвотные позывы, и слова из сна эхом раздавались в моей голове: "Овцы разбросаны, отданные на волю ветра, пока пастух бежит с детенышем волка".

Я услышала громкий голос со стороны другого лагеря:

– Почему? Почему бы и нет? Чтобы отпраздновать! Для тех из нас, кто оставался здесь и ждал, пока вы испытывали мальчика в городе.

– Они мои, - ответил Эллик, но в его строгих словах слышалось веселье.
– Когда мы поменяем их на звонкие монеты, тогда, будь уверен, ты получишь свою полноправную долю. Я когда-нибудь обманывал тебя в этом?

– Нет, но...

Я вытянула шею. Это говорил красивый насильник. В свете костра было видно, что его нос и щеки покраснели не только от холода. Они пили украденное вино. Мельком я увидела Винделиара. Он сидел на снегу, на лице была глупая улыбка.

– Это все его вина, - ядовито прошипела Двалия. Я думала, что это об Эллике, но она невидяще вглядывалась в темнеющий лес.
– Это он сделал с нами. Не мог смириться с отведенной ему ролью. С ним хорошо обращались. У него не было причин убегать, самому выбирать Изменяющего, уничтожать путь своим упрямством. Я чувствую его влияние на все это. Я не знаю, как такое может быть. Но уверена, что это так, и я проклинаю его имя.

– Так дайте нам двух или хотя бы одну!
– смело предложил Хоген.
– Одна не сделает большой дыры в вашем кошельке, Командующий!

Я думала, что Эллик разозлится такому требованию, но, видимо, выпивка и удовольствие от полученных сегодня трофеев сделали его мягче.

– Командующий? Нет. Герцог. С этим мальчиком на поводке я снова стану герцогом. Отныне называйте меня так!

Послышались одобрительные возгласы в ответ на это заявление.

Посчитал ли Хоген, что он смягчился от вина и успеха? Он отвесил искусный поклон Эллику и насмешливо-изящным тоном произнес:

– Герцог Эллик, ваше превосходительство, у нас, самых верных ваших слуг, есть к вам просьба. Не выделите ли вы нам одну женскую плоть для развлечений этой холодной ночью?

Послышался взрыв хохота и возгласов. К нему присоединился и герцог Эллик. Он похлопал Хогена по спине и громко и четко сказал:

– Я хорошо тебя знаю, Хоген. Одной тебе всегда мало. А когда вы с ней закончите, то от нее ничего не останется на продажу!

– Тогда дайте нам двоих, и она получит лишь половину!
– предложил Хоген и, по меньшей мере, трое одобрительно крикнули.

Позади себя я почувствовала застывшую Шун. Она положила руку мне на плечо, вцепившись, словно когтями. Она наклонилась к моему уху и сказала:

– Пойдем, Пчелка. Ты, наверно, устала. Пойдем отдыхать, - она схватила рукав моего пальто и почти подняла меня, потянув за собой. Вокруг нас у огня сидели замерзшие лурики, их взгляды были устремлены в другую сторону. Глаза казались огромными на их бледных лицах.

– Можем ли мы сбежать? – прошептал один из них - Если мы разбежимся по лесу, некоторые могут спастись!