Странствия Шута

– Я ничего не сделал для твоих глаз той ночью. Возможно, дело в естественном процессе восстановления, - я еле сдержал рвущееся наружу предупреждение. Не надейся слишком сильно. Я знал, каким слабым было его здоровье. И все же, теперь он мог видеть свет. Это значит, его здоровье крепчает. - Я рад за тебя. Мы должны поставить тебя на ноги. Ты уже ел сегодня?

– Ах, да. Я поел. Мальчик Чейда принес еду, и, похоже, он уже не так боится меня. Или, возможно, он был очарован птицей. Потом приходил Чейд и принес для тебя сверток с вещами. Фитц! Он рассказал мне все. И я... удивлен. И рад за тебя. И напуган. Как может существовать такое время, такой мир, где случается то, чего я никогда не предвидел?! Еще он сказал мне, что Старлинг сыграла и замечательно спела твою историю! Это действительно так? Или мне это приснилось?

Волна разочарования. Я не знал, как сильно хотел рассказать ему все, пока не выяснилось, что он уже знает. Но то, что он улыбался моей счастливой судьбе - было для меня всем, что я мог пожелать сейчас.

– Нет. Все это правда. Это было волшебно, - и я поделился с ним моментами, которые поняли бы немногие. Я рассказал ему, как Целерити, герцогиня Бернса, наследница своей сестры леди Хоуп, положила руки мне на плечи. Я посмотрел в ее светлые глаза. В уголках ее глаз и губ пролегли морщинки, но все та же решительная девчонка встретила мой взгляд. «Я никогда не сомневалась в тебе. И тебе никогда не следовало сомневаться во мне», - сказала она и легонько поцеловала меня в губы, затем повернулась и быстро ушла прочь, ее муж бросил на меня озадаченный взгляд, а потом поспешил за ней. Я поведал о том, как королева Эллиана срезала со своего манжета серебряную пуговицу в форме нарвала и отдала ее мне, наказав всегда носить ее. Тут Шут улыбнулся, а потом его лицо стало задумчивым, когда я рассказал ему, что люди, которых я едва помнил, пожимали мне руки или хлопали по плечу. Некоторые недоверчиво улыбались, некоторые плакали. Неприятное впечатление произвели те, кто мне подмигивал или наклонялся, чтобы прошептать: «Хорошо запомни, что я сохранил твой секрет», и прочие послания того же рода. Хуже всех был молодой стражник, который храбро прошел мимо толпящейся вокруг меня знати. Искры гнева плясали в его в глазах, когда он сказал: «Мой дед умер в уверенности, что послал вас на смерть. До конца своих дней Блейд верил, что предал вас. Я думал, вы доверяли ему». Потом он отвернулся и потерялся в толпе, прежде чем я смог сказать ему хоть слово.

Я вдруг понял, что говорю все тише и тише, будто рассказываю старую сказку маленькому ребенку. И приписал ей счастливый конец, хотя все знают, что истории никогда не заканчиваются, а счастливый конец – просто момент передышки перед следующей бедой. Но я не хотел об этом думать. Не хотел задаваться вопросом, что будет дальше.

– Чейд объяснил, почему он это сделал?
– спросил меня Шут.

Я пожал плечами, но он этого не видел.

– Он сказал, что пришло время. Оба, и Шрюд и Верити, хотели бы, чтобы это произошло. Он сказал, что выйдя из тени сам, не мог оставить там и меня, - я перерыл одну полку Чейда, затем другую, прежде чем нашел то, что искал. Винный спирт. Я зажег себе еще одну свечу, нашел тряпку, намочил ее и попытался стереть с себя чернильные пятна. Это было непросто. Хорошо для вороны, досадно для меня. Я подошел к зеркалу Чейда и начал вытирать пятна на лице.

– Что это за запах? Что ты делаешь?

– Вытираю чернила с лица. Я покрасил белые перья вороны в черный, чтобы она могла летать и не бояться, что на нее нападут и заклюют.

– Покрасил ворону. Принц Фитц Чивэл развлекается, раскрашивая ворон на следующий день после своего признания, - рассмеялся он. Такой радостный звук для меня.

– Чейд оставил для меня послание?

– На краю стола, - ответил он. Он снова пристально посмотрел на свечи, наслаждаясь той частичкой их света, которую мог видеть. Поэтому я не взял ни одну из них, а поднес сверток поближе и начал его развязывать. Пахло землей. Сверток был обернут кожей и перевязан кожаными же ремешками. Узлы позеленели от долгого пребывания в забытьи, по краям кожи расплылись белые пятна от сырости. Ремешки слишком долго не развязывали, и я подозревал, что некоторое время сверток хранился на улице, возможно даже зимой. Может, он был где-то закопан. Пока я развязывал узлы, Шут сказал:

– Он так же оставил для тебя записку. О чем она?

– Я еще не читал.

– Может тебе следует прочитать ее до того, как ты откроешь посылку?

– Он так сказал?

– Похоже, он долго об этом размышлял, но потом он написал несколько слов. Я слышал скрип пера и множество вздохов.

Я перестал возиться с ремнями и попытался понять - что меня интересовало больше, записка или сверток. Потом поднял одну свечу и увидел на столе листок бумаги, я и не заметил его в полумраке. Я взял его и поднес поближе. Как и в большинстве посланий Чейда, тут не было ни даты, ни приветствия, ни подписи. Лишь несколько строк.

– Ну, что там?
– спросил Шут.

– «Я сделал, как он мне сказал. Условия не были соблюдены. Я надеюсь, ты поймешь. Думаю, ты должен это получить».

– Ох. Все лучше и лучше, - воскликнул Шут. И добавил: - Я думаю, ты должен обрезать ремни. Ты никогда не развяжешь эти старые узлы.

– Ты уже пытался, не так ли?

Он пожал плечами и усмехнулся.

– Это бы избавило тебя от борьбы с ними.

Я утомил нас обоих, все же пытаясь развязать тугие узлы. Кожа, которая промокла, а затем была высушена, может стать прочной, как железо. Наконец, я сдался, достал свой поясной нож и разрезал ремни. Я снял их со свертка, а затем попытался развернуть то, что было в него завернуто. Кожа была твердой и тяжелой - такую обычно используют для седел. Она заскрипела, когда я ее разворачивал, вынимая нечто, обернутое жесткой тканью. Я положил это на стол.

– Что это? – требовательно спросил Шут и начал ощупывать скрытый предмет.

– Сейчас выясним, - жесткая ткань оказалась тяжелым холщовым мешком. Я открыл его, засунул руку и вытащил...

– Это корона, - воскликнул Шут, дотронувшись до нее пальцами.

– Не совсем, - короны обычно не делают из стали. А Ходд не изготавливала короны, она делала мечи. Она была великолепным оружейным мастером. Я крутил гладкий стальной обод в руках, зная, что это была ее работа, хотя и не смог бы объяснить, как я это понял. Потом я увидел внутри обода ее клеймо, незаметное, но гордое.

– Тут есть что-то еще, - руки Шута, словно пронырливые хорьки, рыскали в раскрытом кожаном свертке, и вот уже он протягивал мне деревянную трубку. Я молча взял ее. Мы оба знали, что в нем лежит свиток. Концы трубки были запечатаны красным воском. Я изучил ее в свете свечи.

– Печать Верити, - мне не хотелось ломать печать, но я все же сломал ее ножом, затем перевернул трубку и потряс. Свиток не поддавался, он слишком долго там пролежал. Когда он, наконец, появился, я покрутил его в руках, изучая. Вода его не коснулась.

– Прочитай, - шепотом попросил меня Шут.

Я осторожно развернул пергамент. Это было написано рукой Верити: аккуратные буквы человека, который любил рисовать, чертить карты и наброски территорий, делать эскизы укреплений и составлять военные планы. Буквы были крупными, четкими и ровными. Почерк моего короля. Горло сдавило, и я не сразу смог заговорить. Наконец, высоким срывающимся голосом я начал читать:

– «Да будет подтверждено моей печатью и свидетельством доверенного хранителя, Чейда Фаллстара, что этот свиток - подлинное желание Будущего Короля Верити Видящего. Сегодня я отправляюсь в путь, из которого могу не вернуться. Я оставляю мою королеву, Кетриккен из Горного Королевства, и нашего будущего ребенка. Если в мое отсутствие мой отец, король Шрюд, умрет, я вверяю мою жену под защиту моего племянника Фитца Чивэла Видящего. Если придут вести о моей смерти, я желаю, чтобы он официально был признан наставником моего наследника. Если моя королева погибнет, а мой наследник выживет, тогда я приказываю, чтобы Фитц Чивэл Видящий правил как регент до тех пор, пока мой наследник не сможет взойти на трон. И если никто не выживет, ни отец, ни королева, ни наследник, тогда моя воля такова, чтобы Фитц Чивэл Видящий был признан моим наследником. Я не желаю, чтобы мой младший брат, Регал Видящий, унаследовал мою корону. Я рассчитываю, что мои герцоги признают и подтвердят мою волю», - я прервался, чтобы перевести дыхание.
– И его подпись внизу.

– И эта корона должна была стать твоей.
– Шут дотронулся своими покрытыми рубцами пальцами до края короны.
– Не драгоценная, чтобы кто-то мог ею заинтересоваться. Сталь для изготовления мечей, судя по всему. Погоди, погоди! Не такая гладкая. Вот тут. Что это?

Я взял у него корону и поднес ее к свету. Что-то было выгравировано на гладком ободе.

– Голова оленя.

– Он дал тебе этот герб.

– Да, - сказал я тихо. Напряженным голосом я заметил: - Это просто оленья голова. Тут нет пересекающей черты, которая означает, что я бастард.

Последовало долгое молчание. Свечи горели, а на другом конце комнаты в камине догорали дрова.

– Ты бы хотел, чтобы это случилось?
– спросил меня Шут.

– Нет! Конечно же, нет!
– Это выглядело бы так, словно я желал смерти Шрюду, Кетриккен и ее нерожденному ребенку.
– Но... я бы хотел знать об этом. Были времена, когда для меня это имело огромное значение.
– Слеза скатилась по моей щеке. Я позволил ей упасть.

– И даже теперь?

– Ох, и теперь. Знать, что он считал меня достойным охранять его королеву и его ребенка. Быть с ними и унаследовать его трон в случае проблем.