Странствия Властимира

Глупец! — рассердился Аджид-паша. — Да меня теперь только слон поднимет, да и то недалеко пронесет. Как может вынести меня лошадь?

— А ты отдай приказ и сам увидишь, что будет!

Видя, что не слушается его джинн, велел ему Аджид-паша позвать слуг и рабов. Прибежали рабы и сперва ужаснулись виду своего хозяина — он лежал на боку и был высотой в полторы сажени. Да еще, на беду, все рос. Потом рабы поклонились и сказали, что действительно стоят в конюшне три коня невиданных — шерсть серебром да золотом переливается, гривы до земли стелются, копыта камни в порошок крошат, из ноздрей пламя и дым полыхают, от дыхания факелы гаснут, и все подойти к ним боятся.

Услыхал такое Аджид-паша и уверился, что сможет унести его любой из этих коней. Послал он джинна оседлать для него самого крепкого, а двух остальных привязать позади, на смену Отправился джинн на конюшню.

А на конюшне стояли шум, крики, суета, потому как между стойлами текла вода и бесновались все кони от страха, обрывая поводья.

Подлетел джинн к стойлам трех славянских коней и увидел, что стоят они спокойно, а вода течет у них с хвостов и грив и капает на пол. Захотел он взять всех троих и привести к Ад-жид-паше.

Взялся джинн за поводья, и словно проснулись кони. Разом взвились на дыбы, заржали так, что слуги и рабы на колени попадали и бросились прочь. Не смог удержать сразу трех жеребцов джинн, и вырвались у него из рук кони и выскочили во двор.

Джинн полетел за ними быстрее ветра, но только поравнялся с конями, как кинулись они врассыпную, и он не сумел поймать ни одного. Кони за его спиной опять вместе сошлись и поскакали по двору. И там, где ударяли их копыта, оставались ямы в пол-локтя глубиной, быстро заполнявшиеся водой, а там, где летел их хвост, на камнях оставался черный след, словно горящей головней мазнули. Вскинули кони головы и заржали. От их ржания поднялся ветер и отбросил джинна на скалы. И взлетали они в воздух, как птицы, и неслись, как тучи грозовые.

Видя такое дело, многие разбойники, что служили Аджид-паше, сказали себе: «На беду притащил джинн этих странных чужеземцев; даже кони их что волки в овечьем стаде. Коли кони у них такие, что за люди эти иноверцы? Уже, наверное, погиб от них наш господин Аджид-паша, а значит, скоро и наш черед». И, сказав себе так, стали все собирать вещи и поскакали из долины.

Испугался и джинн странной силы славянских коней и поспешил обратно к повелителю.

А славяне, а с ними Гаральд и Синдбад тем временем пробежали по коридорам и заметили дверь, настежь распахнутую. Заглянули они в нее осторожно и сразу узнали ту самую комнату, где их сперва накормил и-напоил и, а потом обманули. Только никого на сей раз тут не было.

Зашли они внутрь и двери за собой притворили. Было здесь тихо и спокойно, угощения так и остались на столах да на скатертях разложены.

Не тратя времени, присели путешественники к столам и хорошо угостились. Подъев все, что понравилось, и попробовав вин, наполнил Буян бокал остатками и плеснул позади себя, приговаривая:

— Спасибочки дому этому, его духам — щурам-хранителям, что сохранили сердце доброе к чужестранцам, не в пример хозяевам! За угощение благодарствуем! — И бросил наполненный бокал назад через себя.

Тут же послышался глухой стон. Но не обратил никто на это внимания. А Буян сказал Синдбаду:

— Я слово свое держу — оглянись вокруг. В этих сундуках столько золота и драгоценностей, что хватит не только все долги уплатить, но и столько же еще в долг дать. Да немного про запас останется — как раз, чтобы семье твоей безбедно несколько лет прожить, а тебе новый корабль к походу снарядить. Забирай все, что унести сможешь, а уж в Багдад мы тебя как-нибудь доставим. Только уговор наш помнишь?

— Помню, — ответил ему Синдбад. — Мне бы только к завтрашнему полудню в городе быть — а уж там я куда хотите с вами отправлюсь. Вижу я, люди вы необычные, так, может, с вами я чего новое в свете встречу!

Поклонился он всем и каждому и пошел открывать все сундуки и шкатулки. Славяне и Гаральд, сидя в креслах, следили за ним.

— Вороватый парень, — молвил Буян. — Меня на пару лет помоложе, а ухватки — словно еще в материнской утробе чужое тащил. Связались мы с ним, так придется ухо держать востро — кабы не унес чего ценного.

— А здесь все такие, — неожиданно поддержал Гаральд. — Я немного побольше вашего здесь был, поэтому знаю: у них тут, почитай, у каждого десятого правая рука отрублена — за воровство. И люди те по улицам ходят, даже женятся — и никого это не удивляет…

— У нас вор или виру платит обиженному, или смерти придается, а дом его на поток и разграбление идет, — вспомнил Властимир.

— Дикий вы народ, — отрезал рыцарь.

— Зато вор десять раз подумает, прежде чем чужое тащить, — отмолвил Буян. — А тут — вон разбойников сколько! О чем только их князья думают?

— О девках…

Хотел Гаральд еще что-то добавить, но тут послышался испуганный крик. Вскочили все и увидели, что к ним несется Синдбад — от страха весь белый, глаза прыгают. Подлетел, упал на колени и Буяну в ноги вцепился.

Гаральд так тряхнул Синдбада, что у того зубы клацнули. Зато он немного успокоился и смог говорить.

— Чудовище! — выкрикнул он.

— Что ты мелешь? — закричал на него рыцарь. — Какое еще чудовище?

— Большое, — задыхаясь и стуча зубами, проговорил Синдбад. — Оно там лежит, за сундуками. Я бродил, искал подороже, чтоб много не тащить, вдруг за спиной — вздох, вроде как у кого-то в животе заурчало. Я обернулся, а оно на меня смотрит… Я много всяких чудовищ видел, но такое даже в страшном сне не привидится.

— Какое оно? Как выглядит?

— Огромное, — Синдбад вытянул руки вверх, — и толстое, как розовый слон… как два розовых слона… И колышется… Не видать мне родного Багдада, если я вру, — заключил Синдбад.

Все покосились на гору сундуков, что отгораживала от славян дальнюю половину пещеры, где царил зловещий полумрак. Все было тихо, и решили путники, что Синдбаду померещилось.

— Чудовищ тут в сокровищнице хватает, это мы знаем, — решительно сказал Гаральд. — Бери свой мешок, и пошли.

— Мешок-то мой там. — Синдбад махнул рукой назад, — У чудовища. Я его выронил… Сходите кто-нибудь со мною…

— До чего ты трус, Синдбад, а еще мореход! — устыдил его Буян.-Отчего не сходить — у Аджида мог жить кто-нибудь диковинный.

Сходить с Синдбадом вызвался Мечислав. Они вместе зашли за сундуки — и почти сразу послышался голос юноши: он звал остальных.

Все тотчас же откликнулись на зов. Увидели они огромное желто-розовое нечто высотой выше любого человека. Оно было таким толстым, что колыхалось при каждом движении. Было в нем что-то очень знакомое. А когда оно увидело пришедших и подалось вперед, пытаясь заговорить, все узнали его.