Странствующий чародей

Ближе к полудню Ши наконец впервые сумел немного рассмотреть эту великую реку. Дон был широк и тих, и по его берегам не видно было никаких примет человеческой деятельности. Он ничуть не походил на Миссисипи в Сент-Луисе, обрамленную бесконечными причалами, стянутую множеством нагруженных поездами мостов, несшую на себе вереницы барж и буксиров. «Но река сия еще течет, — припомнилось Ши полузабытое стихотворение, — хотя сейчас, как видно, обмелела». Перед отъездом из Сент-Луиса и ему пришлось внести свою лепту в укрепление мешками с песком берегов, размываемых половодьем.

Наконец за пару часов до захода солнца они на рысях въехали в половецкий стан. В этом месте излучина Дона образовывала неглубокий залив, удобный для того, чтобы поить лошадей. Больших строений тут не имелось, но трава была изрядно вытоптана, а земля тут и там выщерблена кострищами.

Около трех десятков половцев, большей частью на лошадях, выжидающе уставились на них. Все они были на удивление похожи друг на друга, с черными лохматыми шевелюрами и усами. Их верховые накидки и штаны были похожи на русские, только вместо шапок на некоторых были длинные остроконечные капюшоны, завязанные под подбородком.

Половецкие седла, — у тех всадников, у кого они были, — представляли собой тонкие кожаные подушки, под которыми болтались потрепанные стремена из кожаных же ремней. Доспехами обладали лишь немногие, но каждый, помимо лука и колчана со стрелами, был вооружен длинным ножом или коротким мечом.

Поглядев на половцев, Ши осознал, насколько русские все же отличаются друг от друга внешне.

Хоть у каждого была окладистая ухоженная борода, цвет волос варьировался от черного до почти белого; заметно различались они также ростом и телосложением. С точки зрения американца, это было вполне нормальным явлением — не то что неотличимые друг от друга полудикие кочевники.

«Теперь ясно, — подумал Ши, — откуда пошли легенды про битвы, в которых на месте одного убитого врага тут же вырастают двое таких же».

Предводитель половцев, на котором был плащ, залепленный таким толстым слоем грязи, что она вполне заменяла доспехи, и великое множество тусклых золотых и серебряных побрякушек, выехал вперед на мохнатой степной лошадке. Рядом с ним на такой же лошадке ехала фигура, которую можно было без труда опознать, даже несмотря на невероятно грязный халат, — последний раз обитатели Огайо встречали ее измерение — другое тому назад.

Едва они успели убедиться, что это действительно Маламброзо, как половецкий атаман их окликнул:

— Что привело благородного князя Северского под мои шатры?

К удивлению Ши, Игорь сумел сдержать гнев.

— А то, атаман, что в твои шатры кое-какое мое добро угодило!

Обходительность, как видно, к добродетелям половецкого предводителя не относилась.

— Смеешь поклеп на меня возводить? Ну ты, кастрат! Мало тебе оттяпали? Язык твой будет следующим!

Игорь не обратил на этот выпад особого внимания.

— Те, кто ворует, а не завоевывает трофеи свои, — разбойники, а не воины. Те, кто ведет за собой разбойников, — не правители.

— Спроси духов смерти своей о половцах, о князь пустых, но велеречивых слов! Все мы тут воины и свободные люди и стоим друг за друга супротив всех своих врагов!

— Вот как? Хорошо, если одна змея способна отвечать за всех, тогда нет мне нужды искать определенного вора. Могу потребовать я возвращения добра своего от любого!

— Добро наших врагов — наше добро, честно нами награбленное. Но поскольку явился ты сюда под стягом перемирия, сразу отказывать тебе не стану. Ты просишь меня о хлопотах, и за хлопоты эти хочу я дважды по восемьдесят гривен.

— Да это вдвое от той виры, что ты обязан уплатить мне за кровь соратника моего близкого! Двадцать гривен за возвращение, живыми и невредимыми, всех тех, кто в полон был взят в Нижнем Шаринске!

— А, это ты про тот набег? Мы воины, а не писцы, что бумагу марают всякими списками. Только глупцу может в голову взбрести, будто есть нам разница, где мы кого взяли, — все на одно лицо. Ты просишь меня изрядно помотаться туда-сюда — рабы — то прибывают каждый день, всех не упомнишь, а со дня на день покупатели должны явиться. Один греческий купец готов заплатить сотню за то, что ты просишь. Ты уверяешь, что россы лучше греков. Вот и плати дважды по шестьдесят!

— Сорок, сын ты ослицы!

По тому, что Игорь слегка расслабился в седле, и по рассеянному вниманию наблюдателей с обеих сторон Ши сделал вывод, что оба предводителя еще некоторое время будут продолжать в том же духе. Фигура на стороне атамана осадила лошадь и спешилась — якобы размять ноги. Психологи тоже потихоньку отъехали в сторону, чтоб без помех переговорить с глазу на глаз.

— По крайней мере, теперь мы знаем, где он, док, — сказал Ши. Мысли Чалмерса явно не поддавались словесному выражению, но все и так было ясно.

Похититель Флоримели, колдун Маламброзо, исчез в кустах. Князь с атаманом успели уже трижды обменяться ценовыми предложениями, а он все не показывался, и Ши предложил последовать за ним.

— А что если он готовит ловушку? — спросил Чалмерс.

— Тогда ему придется заманить в нее и всех россов. Если атаману это будет стоить выгодной сделки, атаман весьма рассердится. Вид у него такой, что лично я не хотел бы, чтоб он на меня рассердился, а Маламброзо далеко не идиот.

Чалмерса, судя по всему, это немного успокоило. Ши развернул лошадь и шагом направил ее к кустам.

— Один за всех, и все за одного, док! — бросил он через плечо.

Направляя лошадь то туда, то сюда между пучками высокой осоки, Ши вдруг почувствовал, будто въехал в невидимый шатер. Сразу наступила тишина. Ухватившись за рукоять меча, он огляделся.

Маламброзо, неустанно расхаживавший взад и вперед, обнаружился футах в двадцати. Ши заметил, что часть грязи на одежде и голове колдуна шевелится, и поспешно осадил коня.

— Я знал, что вы сюда заявитесь, вот и приготовил простенькие маскировочные чары, — сказал Маламброзо. — Кто с любой из противоборствующих сторон сюда ни глянет, увидит только кусты. — Он энергично помотал головой. — А это железное пальтишко тебе не очень-то к лицу!

— Равно как и тебе твой завшивленный халатик, — отозвался Ши, чуть ослабляя хватку на рукояти клинка. — Как тебя занесло в такую компанию? А если с самого начала, то как ты вообще сюда попал?

Маламброзо хоть и горько вздохнул, но продолжал безостановочно расхаживать взад-вперед.

— Помнишь ту маленькую… э-э, неприятность, что приключилась с Фрестоном?

— Как не помнить, — отозвался Ши.

Фрестон был демоном, которого Рид Чалмерс обманным путем вовлек в делание добрых дел и которому пришлось заплатить за это слишком дорогой ценой. Пострадал не один только названный демон — Чалмерса, Ши, Флоримель и Маламброзо по отдельности забросило из мира, в котором Дон Кихот действительно был величайшим из рыцарей, а вовсе не сумасшедшей выдумкой, в мир «Энеиды».