Страшнее пистолета

— Так подрессируем, пока тут сидим, кто нам помешает, — хмыкнул Витек, пристроившись с «болотной» стороны дома.

— Его ж бить нельзя, Зотов небось все синяки пересчитал, за каждый лишний с нас кожу снимать будут по частям.

— А мы по‑другому дрессировать будем, вот этим, — гоготнул мордоворот, стряхивая причиндал.

— Точно, — расплылся в глумливой улыбке его братец. — И следов не останется. А пацан вряд ли кому расскажет, большой уже, понимает, что к чему. Стыдно будет. Ну ты голова, братан!

— А то!

Глава 19

Ублюдки, громко и отнюдь не литературно комментируя предстоящее развлечение, нырнули в глубь бетонной норы.

И в то же мгновение снизу, из убежища алабая, послышался глухой, едва сдерживаемый рык. Похоже, пес с трудом дождался момента, когда можно будет хоть немного выплеснуть переполнявшие его эмоции. Кирилл давно ощущал клокочущий в Тимке гнев на грани ярости и удушливую злобу и, испытывая почти те же чувства, вытаскивал спрятавшиеся в укромных уголках души терпение и выдержку и щедро делился ими с молодым порывистым псом. Больше всего он боялся, что Тимка ослушается приказа и рванет к месту, где концентрация двуногих тварей достигла критического значения.

Но алабай (не без помощи хозяина, разумеется) устоял. Вернее, улежал. И даже не издал ни звука, хотя Кирилл почти физически ощущал, что давление в котле (фабричная маркировка «Тамерлан Хан») вот‑вот сорвет крышку. Или крышу?

Обошлось.

Кирилл осторожно спустился с дерева и обнял пульсировавшего напряжением пса:

— Умница, Тимус. Я бы тоже с удовольствием утопил все это дерьмо в болоте, но, во‑первых, дерьмо не тонет, а во‑вторых, у меня ружье, а не автомат, и уложить гадов кучно все равно не получилось бы. Кто‑нибудь, да уцелел, забился в дот и вызвал по мобиле подмогу. И единственный наш с тобой козырь — фактор неожиданности — бесславно отправился бы на помойку. Так что хвалю, дружище.

Кирилл говорил еще и еще, стараясь, чтобы в голосе преобладали ласковые интонации, но успокоить пса не получалось.

Наверное, потому, что покоя не было в его собственной душе. Планы скотов в отношении несчастного мальчишки не оставляли времени на раздумье. Придется идти напролом.

Нет, не в буквальном смысле ломиться сквозь стену, оставляя зияющий силуэт, как это любят изображать киношники. Хотя было бы неплохо, конечно, обладать такой бронебойной башкой — от нее пули рикошетят.

Так что в данной ситуации напролом означало продвижение вперед без какого‑либо плана. И без разведки. Он ведь даже не знал, как обустроен дот внутри — сразу от входа попадешь в основное помещение или есть хоть какой‑то коридор?

Долгое, вдумчивое прослушивание происходящего внутри могло бы помочь хоть немного разобраться, что к чему. Но предстоящие забавы упырей времени на это не оставили.

Они ни на что не оставили времени, поскольку в следующее мгновение по оголенным нервам Кирилла наотмашь ударила плеть, свитая из ужаса, отвращения и стыда.

— Т‑т‑твари, — процедил он, судорожно сжав приклад ружья. — Тимофей, стоять! Стоять! Не смей входить внутрь без меня!

Алабай, хрипло рычащей тенью метнувшийся к доту, у самого входа все же смог остановиться, но грозно клокотать не перестал.

Наоборот, звук нарастал, пес начал рыть землю лапами, в глазах зажглись кроваво‑красные угольки.

У провала, ведущего в дот, стоял сейчас не дружелюбный мохнач Тимка, там кипел сгустком едва контролируемой ярости зверь, излучающий нешуточную угрозу.

Которую, похоже, почувствовали и находящиеся внутри бетонного убежища поганцы. Но скорее всего, они услышали рык.

Во всяком случае, Кирилл ощутил резкую смену настроения в этой клоаке. Похотливое возбуждение и нетерпение лопнули, как перекачанные воздушные шарики, проколотые иголкой недоумения. А потом приползло опасение с налипшей на него трусостью.

Ментальный «бум!», прозвучавший в момент лопания шариков, спровоцировал усиление агрессии алабая. Любой пес прекрасно чувствует человеческий страх. А если учесть, что это был не любой пес, а пес, которого с щенячьего возраста учили улавливать эмоции хозяина, то и реакция его на трусливую гниль мордоворотов была не совсем адекватна. Кириллу, успевшему добежать до своего питомца, с трудом удавалось сдерживать гору тугих мышц.

— Тихо, Тимка, тихо, — еле слышно прошептал он на ухо псу. — Не стоит туда соваться. У этих скотов оружие, и поверь, оно сейчас направлено в сторону входа. Это и ежу понятно, а уж тебе, гиганту не только тела, но и мысли, должно быть понятно вдвойне. Давай, порычи еще немного, да погромче, посвирепей, а потом, когда дам команду, замолчишь. И мы подождем реакции двух трусливых тварей. Надеюсь, они высунутся, чтобы проверить, что это было. Но в любом случае им пока не до развлечений, и они оставят мальчишку в покое. Рычи, дружище, рычи.

И алабай рычал. Он словно ругался, высказывая все, что думает о двуногих самцах рода человеческого, способных не только обидеть детеныша, но и глумиться над беззащитным малышом! Да ни один зверь не позволит такого! Рвать уродов, р‑р‑рвать, р‑р‑рвать!

— Все, хватит, — Кирилл обнял пса за шею и успокаивающе погладил по голове. — Теперь — полная тишина. Мы с тобой спрячемся вон за тот выступ и подождем, как и собирались.

Алабай еще пару раз глухо клокотнул, а потом отправился вместе с хозяином в засаду, сжатой до упора пружиной замерев у его ног.

И тягучей, липкой струей столярного клея потянулось время. Секунды вязкими каплями падали на землю, образуя лужицы минут. Натянутые до предела нити ожидания грозились вот‑вот лопнуть, и тогда Кирилл не только не смог бы удержать пса, но и сам бы с ревом ломанулся следом.

Прекрасно осознавая, что бежит на пули.

Но, к счастью, у братишек, затаившихся внутри дота, с выдержкой дела обстояли гораздо хуже, чем, к примеру, с выпивкой. Распространяя миазмы страха, они просидели в норе не больше пяти минут. А потом неизвестность начала разъедать и без того пожеванную циррозом печень упырей, и они решили выяснить все же, что там, снаружи.

И — хвала их трусливости — использовать в качестве отвлекающего фактора своего пленника.

Видимо, какой‑то коридор в доте все же был, потому что послышавшиеся вдруг голоса звучали немного приглушенно:

— Витек, а может, не надо пацана впутывать? Вдруг зверюга еще там и загрызет парнишку? А потом Зотов загрызет нас.

— Ты че…, хочешь, чтобы глотку тебе или мне вырвали? Ты слышал, как зверюга рычит? У меня до сих пор мурашки по коже, чуть не обделался!

— Че‑то ты постоянно ссышься сегодня? — нервно гоготнул братец. — Простату застудил?