Страсть по понятиям

— Что сам? Самому застрелиться или тебя застрелить?

— Меня. Но лучше самому…

— А что еще лучше?

— Да, есть более лучший вариант, — кивнул он. — Отпустите меня, и мы разойдемся с миром.

— И кто тебе поверит, что с миром?

— Не надо мне верить. Просто сделай, и все.

— А если нет?

— Так и останешься изгоем. Ты находишься в федеральном розыске, это раз. Настя за тебя не заступится, это два. Ты уже понял, что Настя на моей стороне…

— Правильно, Настя на твоей стороне. Потому что она боится тебя. Но если тебя не станет, она перестанет бояться.

— Останется мой брат.

— Я не знаю твоего брата. Ты приходил ко мне в камеру, а он не приходил. Я так понял, что ему до нас дела нет. Поймают нас — хорошо, нет — все равно…

Милиция нас искала, но, как мне казалось, без особого рвения. Может, потому мы до сих пор остаемся на плаву. И даже Жмыхова за жабры взяли. Одним везением это не объяснить. И смелостью тоже…

— Если со мной что-то случится, Илья вас из-под земли достанет.

— Зачем ему это? Вы же не братья.

— Почему не братья? — недоуменно повел бровью Жмыхов.

— Потому что ты Альберт Караваев, а он — Илья Жмыхов. Или нет?

Какое-то время Игорь внимательно смотрел на меня, затем с ироничной усмешкой спросил:

— Ты же сам в это не веришь?

— Не верю.

— И правильно делаешь… Но тебе нужен Альберт? Ты же должен его найти?

— Должен.

— Ты столько прошел, чтобы до него добраться.

— И не говори.

— И в больнице побывал. И в милиции. И Федя Струков охотился на тебя. И сейчас ты в бегах. А до Караваева так и не добрался. Обидно?

— Обидно, — легко согласился я.

— А ведь цель так близко. И Альберт жив-здоров. Правда, Ремезов не хочет его выдавать. Именно поэтому я пытался перекрыть тебе кислород. Пока я работал на Ремезова, пытался…

— Слишком жестокие у тебя методы.

— Я не предавал Ремезова. Я с самого начала работал против него. Но я работал и на него. И честно исполнял свои обязанности. Он сказал, что ты ничего не должен узнать, и я все для этого делал… А ты шел напролом, и еще тебе чертовски везло… Скажи, Федю Струкова ты убил?

— А кто афганца Семена заказал?

— Я поставил задачу нейтрализовать его. Просто Федя не так меня понял.

— Да? И меня он неправильно понял. Я ему сказал: «Исчезни!» — а он взял и застрелился. И людей своих пострелял…

— Жаль, я возлагал на них большие надежды. Но ничего, я справился со своей задачей и без них. Только вот на тебя их как раз и не хватило. Ты прав, мой брат не очень помогал мне в моей работе, такой уж он человек. Но я и сам бы справился с тобой. Если бы у меня было побольше преданных людей…

— Поздно пить «Боржоми». Хотя печень еще не отпала. Но у тебя еще все впереди.

— Давай договоримся. Я звоню брату, он решает с тобой все вопросы, Настя отказывается от своих показаний, тебя снимают с розыска, и ты спокойно убираешься в свою Москву.

— Звучит заманчиво. Только где гарантии? Дашь честное слово?

— Зачем честное слово? Я звоню брату, тебя снимают с розыска, и тогда ты меня отпускаешь. У тебя же есть знакомые в Москве, ты можешь позвонить им, узнать, как обстоят с тобой дела. Как только с тебя снимут все обвинения, ты сразу же отпустишь меня. Как тебе такой вариант?

— Вариант хороший. Только как бы тележка к этому вагону не прицепилась.

— Какая тележка?

— На сто двадцать шесть тонн.

— Не понял.

— Статья сто двадцать шестая, похищение человека, со всеми отягчающими — до пятнадцати лет лишения свободы. Ты же заявишь, что мы тебя похитили…

— Не заявлю.

— Не верю.

— Смысла уже не будет заявлять. К этому времени ты узнаешь, где находится Альберт. К этому времени у меня уже не будет смысла тебя убивать…

— Ну, насчет смысла помолчим, — язвительно хмыкнул я. — А вот насчет того, что я узнаю от тебя про Альберта, сомневаюсь… Сколько я уже слышал версий относительно исчезновения Альберта. То лес он в рабстве валит, то Шептулин его убил, затем вдруг оказалось, что ему сделали пластическую операцию, и он стал Жмыховым. Какую чушь мне в следующий раз предложат? Неужели из Караваева сделали нынешнего президента России? А может, его инопланетяне похитили?

— На этот раз без обмана, — заверил меня Жмыхов.

— Клея у меня нет, чтоб уши смазывать, а без этого лапша будет соскальзывать.

— Не надо клея. Честное слово, на этот раз ты узнаешь правду… Кстати, однажды я уже тебе намекнул, но ты не понял.

— А давай без намеков. Давай ты скажешь мне, где Альберт, я найду его, и тогда мы тебя отпустим. А если не найдем… Я, конечно, не палач, но думаю, рука у меня не дрогнет…

— Мне нужны гарантии, что вы меня отпустите.

— Ане надо гарантий, просто сделай, и все. А мы потом посмотрим, отпускать тебя или нет. Скорее всего, отпустим. Неохота марать руки…

— Ну, хорошо, вы получите Альберта. Но для этого нам нужно вернуться в Некрасов.

— Он там?

— Да, там… Только нам нужна будет Алина.

— Зачем?

— Она знает, где он. Только она сможет его показать.

Я озадаченно поскреб пальцами по небритой щеке. Как-то не очень интересовала меня личность Алины. Возникло у меня подозрение, что через нее можно выйти на Альберта. Неужели это действительно так?

Глава двадцать пятая

Если бы я был Правительством Российской Федерации, то я бы обязательно наградил Ивана Косарева какой-нибудь медалью. Хотя бы «За спасение утопающих». Он совершил очередной подвиг, и, возможно, это поможет нам вынырнуть из болота, в котором мы так долго тонули.

Мы добрались до Некрасова, спрятали автобус недалеко от города. Я остался присматривать за Жмыховым, а Иван пешком отправился за Алиной. Он мог привести за собой группу захвата, но он приехал вместе с ней, на ее машине.

В автобус он зашел счастливый, сияющий, да и она млела от удовольствия. И губы у нее подозрительно распухшие — уж не целовались ли они в дороге?

Жмыхов сидел на диване, одной рукой прикованный к подлокотнику. На столике перед ним стояла чашка кофе, а в пальцах дымилась сигарета. Если бы не наручники, трудно было бы поверить, что он — наш пленник. И вид у него деловой, и на губах заиграла ироничная ухмылка, когда он увидел Алину. Вот только она ему нисколько не обрадовалась. Растерялась, смутилась, увидев его, обескураженно и недовольно глянула на Ивана. Дескать, почему он не сказал ей про Жмыхова.

— Алина здесь, — сказал я. — Дальше что?