Страсть по расчету (Строптивая леди)

Нет, она не в состоянии исполнить просьбу отца. Даже если бы в совершенстве владела требуемыми женскими навыками, все равно не стала бы.

Но как же отец? А Мод и Селина — поймут ли они ее нежелание?

Шарлотта почувствовала себя предательницей.

Она выскользнула из толпы гостей, направлявшихся в Красный салон, где их ждал ужин из сандвичей и вина. Она торопилась, не вполне понимая, куда идет, пока не поравнялась с дверью последней из выходивших в галерею комнат. Девушка ступила в темноту.

Она оказалась совсем одна в банкетном зале. На длинном столе два подсвечника. Свечи отбрасывали длинные изломанные тени на куполообразный потолок, на стены, но зал освещали плохо. Ощущение паники, погнавшее Шарлотту из музыкального салона, быстро оставило ее, перестали гореть щеки. Здесь было холодно. Девушка почувствовала невыносимую головную боль, казалось, голова расколется на части, что, несомненно, стало следствием ее падения. Шарлотта обмахнулась кружевным веером, пристально глядя на мигавшие свечи. Боже, как кружится голова!

— Занятно, что я обнаружил вас здесь и одну, но вы этого хотели, не так ли? Или я заблуждаюсь, или готовится нечто неприглядное.

Шарлотта медленно повернулась. Стоунлей стоял всего футах в восьми от нее, но его голос почему-то звучал издалека, а произнесенные им слова бессвязными звуками отдавались в ее голове. Шарлотта пыталась понять его, но банкетный зал расплывался перед глазами.

— Какая досада, — пробормотала она. Она попыталась подойти к Стоунлею, но не могла и шагу ступить.

— Умоляю, сообщите папе, что я должна, я должна…

Шарлотта не знала, сколько прошло времени. Чернота, мягкая бабочка, трепещущая у нее на щеках, на веках, в ушах. Она попыталась отогнать ее как раз в тот момент, когда крылья коснулись горла и принесли струю свежести. Но сама бабочка не исчезла.

Что это с ней? Рука такая тяжелая, что когда она пытается поднять ее, та падает. Она не в силах открыть глаза. Но тут бабочка снова затрепетала на веках, и на этот раз Шарлотте это очень понравилось — она мягкая и теплая.

До слуха девушки начали доходить слова. Она попыталась улыбнуться. Разве бабочки могут говорить? Она, наверное, видит сон. Однако ее шелестящий шепот, кажется, настоящий. Но где она? В постели? А что же Павильон?

Крылышки забились у нее на щеке, рядом с ухом. Что это такое?

— Скажите мне, Шарлотта, — прошептала бабочка. — Вы приехали в Брайтон, чтобы заставить меня полюбить вас?

Заставить полюбить бабочку? Она улыбнулась.

— Нет, как глупо, — выдохнула она. Крылышки овевали ее лоб, веки, нос.

— Мне кажется, я мог бы полюбить вас, — прошептала в ответ бабочка.

Шарлотта пробормотала:

— Глупо.

— О да, полагаю, весьма глупо. Скажите мне только, зачем вы приехали?

Крылышки бабочки легко коснулись губ Шарлотты, дивное ощущение исторгло из глубины души Шарлотты вздох.

— Вот бы меня поцеловали так же сладко, — пробормотала она крылышкам. — Мне бы понравилось, очень понравилось.

— Тогда я поцелую вас, — ответила бабочка, и ее голос прозвучал очень знакомо и очень похоже на голос кого-то, кого она знает. Но кого? Почему она так смущена?

Словно выполняя невысказанное желание Шарлотты, бабочка совершила превращение, и девушка ощутила на своих губах поцелуй, о котором просила, однако это был поцелуй мужчины. Отвечая на прикосновение его губ, похожее на сон, но такое реальное, она полностью отдалась новому для нее ощущению, принимая поцелуй так, словно это ее самое естественное занятие. Он оказался чувственным и подарил Шарлотте наслаждение, заполонившее сладким желанием мозг и уничтожившее все разумные мысли. Осталась только страстная жажда продлить этот поцелуй, пусть он длится вечно.

Шарлотта не поняла, в какой момент она осознала, что целует ее действительно мужчина и что его прикосновения как-то странно возбуждают ее.

— Нет, — прошептала она, обнаружив, что ее затылок твердо поддерживает чья-то рука, так что она не может отодвинуться. Шарлотта почувствовала себя слабой и беспомощной. — Нет, — повторила она.

— Но вы хотели поцелуя, — прозвучал ответ. — Вы так сказали.

Только теперь она осознала, что находится в объятиях Стоунлея.

— Боже, — прошептала она. — Что вы делаете? Я, должно быть, нездорова, я даже не знала…

— Мгновение назад вы не казались нездоровой. Вы даже улыбались, мисс Эмберли. Так что, прошу вас, не надо притворяться!

Шарлотта, собрав все силы, уперлась рукой в грудь лорда и оттолкнула его.

— Я думала, что вижу сон, — с трудом выдохнула она.

— Сон о поцелуе?

— Нет… да! Не знаю. Моя бедная голова! Шарлотта приложила ладонь ко лбу и прислонилась к плечу Стоунлея.

— Прекратите представление! — резко бросил он, снимая девушку со своих колен и сажая на стул.

Она покачнулась, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице, но нашла эту задачу непосильной. Стоунлей стоял перед Шарлоттой, и она увидела, что он полез в карман фрака. Наверное, ищет табакерку, отстранение подумала она.

Шарлотта пыталась удержаться на обеденном стуле, ухватившись за края сиденья так крепко, Словно от этого зависела ее жизнь. Голова кружилась немилосердно, боль в ней резко усилилась.

— Умоляю, приведите моего отца, прошу вас, — прошептала она. — Мне плохо. Думаю, сегодняшнее столкновение…

— Поздравляю вас, моя дорогая. Вы самая лучшая актриса, какую я когда-либо видел. И вы, безусловно, превосходите всех моих знакомых дам, ну и покончим с этим представлением. — Голос Стоунлея приобрел знакомый жесткий тон. — Что бы вы там ни затевали вместе со своими дорогими подругами, у вас ничего не выйдет, даже и не пытайтесь.

— Нет, — прошептала Шарлотта, перед глазами у нее все завертелось. — Вы ошибаетесь, сэр. Мне плохо. Умоляю… умоляю, не могли бы вы…

Она не закончила фразу и даже не поняла, что падает.

Стоунлей смотрел, как головой вперед Шарлотта начала склоняться со стула, как прелестные каштановые локоны скользнули по его голени, и она медленно упала, уткнувшись лицом в его туфли.

— Боже милосердный, — прошептал Стоунлей.

И впервые с того момента, как он последовал за ней в банкетный зал, ему пришло в голову, что Шарлотта действительно нездорова.