Страсть под чужим именем

– Звонит мне, – перебил ее Карим, – и сообщает, что Руслан жив. Но и мертв. Я решил, что у девушки крыша поехала. А она просто говорила тихо, и я плохо расслышал.

– Артур Рустамович велел мне сделать так, чтоб труп обнаружили. А пока он добирается до Приреченска, присмотреть за Русланом номер один. Чтоб не сбежал.

– А зачем вам понадобилось, чтоб труп обнаружили?

– Я ж был уверен, что Егора убил ты. И ты должен был получить за это по заслугам. Только мне очень хотелось до того, как тебя арестуют, с тобой встретиться, поговорить. И сказать, что не держу на тебя зла.

– Я рад этому. Только не убивал я Егора.

– Тогда кто?

– Может, он навредил не только нам? – предположил Влад. – И в этом городе, где все мы мистическим образом оказались в одно и то же время, есть еще кто-то, знакомый с ним и желавший ему смерти?

– Скорее всего, его нашли те, для кого он перевозил наркотики, – предложила свою версию Соня. – Кому нужны свидетели? Вот его и убрали.

– Это наиболее вероятно, – подвел итог Карим. – Но пусть с этим милиция разбирается. – Он поднялся, поводил плечами, чтобы размяться. – Ну что, Русик? – обратился он к Владу. – Будешь возвращаться в Москву или тут останешься?

– Конечно, вернусь.

– Я отчаливаю через два часа. Если успеешь собраться, могу тебя с собой захватить.

– Нет, спасибо, я немного тут задержусь. Есть кое-какие дела.

– Лучше вам поторопиться, – сказала Соня. – Калязин может с вами поквитаться.

– Не поквитается, – возразил Карим. – В больнице он, наверное, уже. Звонил перед вашим приходом. Сказал, что Влад его покалечил, и просил накинуть денежек за физический ущерб. Наивный парень все еще думает, что ему что-то обломится.

Артур Рустамович прошел к окну, выглянул на улицу.

– Как ты тут жил, бедняга… – проговорил он задумчиво. – Такая серость кругом… – И, обернувшись, спросил у Влада: – Желаешь выпить? Тебе, наверное, сейчас этого хочется больше всего.

– Нет. Больше всего мне хочется позвонить родителям.

И попрощавшись с Каримом и Соней, вышел из номера. Дверь Руслан за собой не закрыл, и было слышно, как он, идя по коридору, говорит в трубку:

– Ну, здравствуй, мамочка… Вот и я…

Глава 21

Ника сидела у окна, ждала сестру. Телефон Сони был выключен, и она волновалась. Весь день где-то ходит, бродит. Да еще с пистолетом!

Тут из-за угла соседнего дома показалась Соня. Ника облегченно выдохнула. Сестра, увидев ее в окне, не помахала приветственно, а лишь кивнула.

Когда раздался хлопок входной двери, Ника вышла в прихожую.

– Ты чего такая хмурая? – спросила она у Сони. – Настроения нет?

– Пойдем, поговорим, – сказала та. И первой направилась в комнату.

– Может, за чаем? Или за винишком? Я купила сегодня… – начала Ника.

– И уже, судя по запаху, выпила.

– Немного. За обедом.

– Тебе не кажется, что ты слишком много пьешь?

– Нет, не кажется… Я же не каждый день, а только когда настроения нет…

Но тут же добавила про себя, что в последнее время это бывает почти каждый день. И здесь, в России, она еще как-то взбодрилась, а в Хорватии грустила постоянно.

Ника не могла пожаловаться на свою жизнь. Она имела хороший дом в прекрасном месте, деньги на безбедное существование, свободу. Никаких обязательств, долгов, проблем! Почти рай. Вот только и в раю бывает скучно. У Ники была одновременно пара любовников. Встречалась с ними, когда ей вздумается. Местные мужчины, так же как и Виктор, считали русских женщин прекрасными, а Нику лучшей из прекрасных. И от поклонников у нее не было отбоя. Вот только тот же Виктор женился на англичанке и уехал к ней на ПМЖ, а те, что появились после него, годились только на то, чтобы изредка скрашивать ее одиночество, либо просто-напросто удовлетворять животные инстинкты. Ни с кем у Ники не получалось зацепиться душой. А так хотелось!

В итоге заскучала она. Ей уже не в радость было все окружающее ее великолепие: синее море, вековые сосны вперемешку с пальмами, старинная архитектура ближайшего городка, изумительная кухня и полюбившаяся за последние годы крепкая грушевая настойки «Крушковац». Ника страдала от ностальгии и решила навестить родину.

Сначала она планировала поехать к деду, но потом захотела остаться на недельку в Москве. Тем более что сестра теперь там жила. Но дело было даже не в этом. Нике хотелось показать этому надменному городу себя новую. «Он остался ко мне равнодушен, когда я была симпатичной провинциалочкой, – думала она. – Посмотрим, как он прореагирует на меня теперь. Я живу в Европе, одеваюсь, естественно, там же. Все мои вещи из последних коллекций итальянских дизайнеров. Я ношу изысканные ювелирные украшения и швейцарские часы. Я потрясающе выгляжу. Да, я немного поправилась на чудесных хорватских харчах, но зато мое лицо от этого стало только глаже…»

Так думала Ника, когда ехала из аэропорта к сестре. Встретить ее Соня не смогла и посоветовала, чтобы добраться до Москвы, воспользоваться аэроэкспрессом. Но Ника посчитала ниже своего достоинства ехать электричкой и взяла такси. Потом двадцать раз об этом пожалела, потому что простояла в пробке час, и цена за проезд оказалась просто самолетной.

Жила сестра в хорошем доме. И квартира ее Нике понравилась. Жаль, она ей не принадлежала – Соня ее снимала. Когда она озвучила цифру арендной платы, у Ники глаза из орбит полезли. За такие деньги в любом из европейских курортов можно снять виллу с бассейном, а не типовую, пусть и просторную, двушку.

Соня выглядела потрясающе. Осталась такой же стройной, как и в школе. Обе сестры были от природы смугловатыми. Но Ника берегла лицо от солнца, чтобы сохранить кожу светлой, а Соня, напротив, подставляла его ему. И даже теперь, живя в Москве, была загорелой. Она почти не красилась, и ее гладкое смуглое лицо казалось девчачьим. Пожалуй, она выглядела гораздо моложе Ники, тогда как раньше все было наоборот.

Одевалась Соня очень просто. Носила в основном джинсы. Если б у Ники были такие потрясающие ноги, она ходила бы только в мини– юбках. Ей же приходилась прикрывать полноватые колени.

Когда сестры, чтобы отпраздновать встречу, отправились в ресторан, Ника оделась во все самое лучшее. А Соня сменила джинсы на простые брючки, кроссовки на мокасины. Но почему-то на нее мужчины смотрели так же призывно, как и на Нику. Это злило последнюю, а Соню оставляло равнодушной.

В тот же день они позвонили деду. Спросили, как здоровье, пообещали скоро приехать. Василий Григорьевич заверил внучек, что он в порядке. Сказал, что очень соскучился, а к их приезду налепит пельменей.

Соня много работала. Ника не очень хорошо поняла, чем она занимается, но ее это и не интересовало.

Заняться в отсутствие сестры было нечем. Ну, сходила пару раз в те заведения, где порция перловки теперь стоила триста рублей, но особого удовольствия не получила. Да и денег было жаль. На те же три сотни у себя на Адриатике она пиццу с морепродуктами заказывала да еще фужер отличного местного вина.

К историческим и культурным памятникам Ника была равнодушна. Музеи и галереи обходила стороной. Бывала в кино. Просто гуляла. Но ей было скучно. А еще немного некомфортно. Москва так и не приняла ее. Или это Ника не приняла Москву?