Страсть

Наши отношения с отцом, мамой, братом складывались десятилетиями. Мы не всегда могли понять, как это жена может претендовать на что-то большее, чем ей уже отведено…

Наверное, я начал стареть и думаю теперь, что во многом был не прав. Моего тепла не хватило на человека, который рядом со мной столько лет. Любовь к родителям была у меня на первом месте, работа – на втором.

Мы с Томой недавно подсчитали, что из почти тридцати лет совместной жизни меня не было дома… три года чистого времени! С «Самоцветами» месяцами по стране ездили. Стал известным, популярным – тоже отсутствовал по нескольку недель. А сложить? Получаются месяцы, годы…

Жизнь со мной – это Тамарин подвиг…»

Долгое время супруги жили вдвоем, поскольку завести ребенка никак не удавалось. И только спустя 12 лет после свадьбы – 25 октября 1986 года – у них наконец родилась дочь Настя.

Вспоминает Владимир Винокур: «Двенадцать лет у нас не было детей. Я очень хотел иметь ребенка. Тамара прошла круги ада, но победила – мрачные прогнозы врачей не оправдались. Родилась Настя. Наш поздний ребенок, очаровательная моя клоунесса!..»

Поскольку нянек родители принципиально не заводили, дочку они всюду водили с собой. В основном это делала мама. Уже в три года Настя сидела на прогонах, на спектаклях. Потом и сама стала участвовать в постановках – ее первой ролью стала маленькая Эсмеральда.

Рассказывает Владимир Винокур: «Самое главное, что сделала моя супруга, – воспитала человека без мании величия. Насте было сказано один раз и навсегда: моя фамилия, как бы она ни была известна, в ее делах ей не поможет. Настя знает: ее маме и папе тоже ничего в жизни просто так не давали. Жену с сестрой мать воспитала одна. Тамара жила в интернате при Большом театре, отказывала себе во всем… Я тоже карабкался сам, старался победить. Не поступил в театральное – специально пошел в армию, чтобы поступить потом… Мои друзья были популярнее меня: Хазанов, Лещенко. Я долго трудился, чтобы сравняться с ними…»

Между тем было несколько случаев, когда Тамара могла остаться вдовой. В первый раз это едва не произошло в августе 1986 года. Тогда Винокур со своим старым приятелем Львом Лещенко (они познакомились в начале 70-х) должны были из Новороссийска отправиться в Сочи. Преодолеть этот путь им предстояло на теплоходе «Адмирал Нахимов». Однако за сутки до отправления Лещенко внезапно вызвали в Москву, на вечер какого-то композитора. Оставшись один, Винокур загрустил и, чтобы развеять тоску, всю ночь гулял с коллегами-артистами в гостинице. В результате утро они проспали как убитые, а когда проснулись, узнали, что «Нахимов» отплыл в Сочи без них. И пришлось Винокуру вместе со своим коллективом десять часов трястись на морском трамвайчике и проклинать судьбу за невезение, ведь на теплоходе для них с Лещенко была заказана каюта-люкс. Однако проклятия в адрес судьбы-злодейки продолжались ровно до прибытия артистов в Новороссийск. Там же они узнали страшную новость о том, что минувшей ночью «Адмирал Нахимов» столкнулся с другим судном и затонул вместе со всеми пассажирами. Причем люксовую палубу снесло сразу.

Во второй раз Винокур едва не погиб во время гастролей в Афганистане. Тогда еще ограниченный контингент советских войск находился в этой стране, и многие наши актеры выезжали туда с концертами. В тот день Винокур выступал на открытой площадке в одном из военных гарнизонов, когда душманы внезапно начали обстрел. Судя по всему, они получили сведения, что на концерте будет присутствовать командующий 40-й армией генерал Борис Громов, и решили уничтожить его. Два реактивных снаряда прилетели аккурат в то место, где выступали артисты. Правда, один раз случился недолет, второй – перелет. Было видно, что душманы пристреливаются и с третьего раза точно попадут в цель. Однако третьего раза по неизвестной причине так и не последовало.

В январе 1992 года жизнь Винокура вновь оказалась на волоске. На этот раз беда приключилась в Германии, где артист выступал с концертами. В тот роковой день – 27 января – Винокур вместе с двумя коллегами по театру (техническим ассистентом и аккомпаниатором) и полковником одной из местных войсковых частей возвращался после концерта в Берлин. Дороги в Германии идеальные, но в тот день был сильный гололед. На одном из участков трассы машину занесло, и она врезалась в бетонный столб. В этой аварии технический ассистент и полковник погибли, Винокур и аккомпаниатор получили тяжелые травмы.

Когда Винокура привезли в пригородную больницу в Людвигфельде, врачи сказали, что инвалидность ему обеспечена. Собирались даже ампутировать ему левую ногу. Однако Винокура забрали в госпиталь советских войск, и наши врачи сделали все от них зависящее, чтобы не только сохранить Винокуру ноги, но и вернуть его к полноценной жизни.

В течение двух последующих месяцев Винокур вынужден был лежать на госпитальной койке ногами вверх. И все это время о нем не забывали его близкие, друзья. К нему приезжали Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Бисер Киров (последний бегал вокруг кровати Владимира с гитарой, пел песни и просил больного ему подпевать). Регулярно из России звонили Николай Озеров, Юрий Никулин, Валентин Гафт, Людмила Зыкина, Николай Сличенко, Муслим Магомаев и многие другие. А когда он наконец встал на костыли и его перевезли на родину, друзья устроили поистине торжественный прием. Владимир Винокур вспоминает: «Вы представляете, как встречают правительство? Так и меня примерно. Привезли на военном самолете на аэродром, выхожу на костылях, вижу – стоит делегация: Иосиф Кобзон, Борис Громов, Александр Ширвиндт и Лева Оганезов. А рядом военно-морской оркестр играет «Прощание славянки»… Потом я в город Саки уехал долечиваться, в санаторий. Там меня тоже вниманием не обделяли. Лева Лещенко, мой ближайший друг, специально приезжал в санаторий на три дня…»

В 1993 году Винокур в четвертый раз едва не распрощался с жизнью, на этот раз – в авиационной катастрофе. Он летел из Сургута в Москву – в тот же день должен был выступать на концерте в ЦДЛ. И вдруг летчик, проходя мимо, наклонился к нему и прошептал на ухо: «Не повезло нам, товарищ Винокур. Вряд ли мы до Москвы долетим – неисправность. Будем часа два кружиться над Сургутом. Если сразу сядем, развалимся, потому что баки полные…»

Этой информацией летчик поделился только с Винокуром, поэтому остальные пассажиры оставались в неведении относительно происходящего. Винокуру же пришлось несладко: сохраняя на лице спокойствие, в душе он уже начал прощаться со всеми своими близкими, друзьями. Но, к счастью, все обошлось, и через какое-то время самолет благополучно произвел посадку. На радостях Винокур купил бутылку коньяка и распил ее в буфете вместе со своим приятелем.

По словам самого Винокура, такое количество напастей, происходящих с ним, объясняется, видимо, тем, что по судьбе ему положена кара. За что именно, он не знает, но подозревает, что она могла достаться ему за грехи предков. Однако Винокур жизнью своей вымолил прощение, замолил грехи всего своего рода и поэтому остался жив.

Между тем в апреле 1996 года на Винокура и его близких свалилось новое несчастье – у них угнали сразу два автомобиля. Сначала двухгодичную «семерку», затем – новую «шестерку». Причем последняя исчезла чуть ли не на глазах у хозяев. Дело было так. 13 апреля Винокур давал концерт в московском РУОПе. Дома находилась жена Тамара, которая и засекла с балкона седьмого этажа угонщиков: двое молодых парней, коротко стриженных, в куртках, спокойно копошились под капотом их автомобиля. Оборвав сигнализацию, они скрылись в ближайшей подворотне (стоит отметить, что незадолго до этого Винокур оснастил свой автомобиль всевозможными охранными «примочками»: противоугонным устройством, блокировкой коробки передач, фиксатором руля – на целую тысячу долларов).

Тамара позвонила в РУОП и сообщила мужу о попытке угона. Винокур, в свою очередь, позвонил в 10-е отделение милиции, на территории которого проживает, и попросил принять меры. Дежурный пообещал, что патрульная машина будет всю ночь находиться у дома артиста.

Вернувшись домой, Винокур посчитал не лишним организовать у машины собственную охрану: взяв охотничье ружье «Ремингтон» 12-го калибра (официальное разрешение на него имелось), Владимир полночи просидел в дозоре на своем балконе. Однако угонщики не объявлялись. В четыре часа утра Винокур прилег на кровать, периодически выглядывая в окно. То же самое делала и его жена. Последний раз супруги видели автомобиль в шесть часов утра. А уже в шесть часов пять минут его во дворе не оказалось.

Тем же утром возмущенный Винокур пришел в редакцию «Комсомольской правды» и поведал журналистам о своей беде. Он сказал буквально следующее: «Вполне ответственно заявляю, что я бы выстрелил. Для нашей семьи машина – это больше, чем ноги. У жены неходячая мать, сестра девять месяцев лежит в госпитале Бурденко после аварии, в которой погиб ее муж. Есть еще двое детей сестры в разных концах Москвы, моей матери тоже тяжело – отец в прошлом году умер…»

Чуть позже, уже в интервью газете «Аргументы и факты», Винокур за-явил: «К тем людям, которых я хотел убить из ружья, теперь я отношусь с уважением. Они, может быть, не читали Достоевского и даже не знают, кто такой Солженицын, но они – профи в своем деле. А те, к которым я обратился за помощью… Я честно сказал начальнику 10-го отделения милиции: «Я подниму большой шум!» Он мне (тоже честно) ответил: «Я вам не советую! Это не поможет следствию!» Тогда я его спросил: «Да? А если я промолчу, вы что, найдете машину?» Конечно, ни хрена они не нашли…»