Страсть

— Вот мы с вами встречаемся уже, наверное, в десятый раз, — начал очередную беседу следователь, — я хочу понять, кто была для вас гражданка Ковач.

— Она была моим секретарём, — спокойно ответил Молнар.

— Это я знаю. Я о другом.

— Что вы имеете ввиду?

— У вас были отношения вне стен редакции?

— Спал я с ней или нет?

— Ну пусть будет так, если хотите.

— Скорее вы этого хотите, — съязвил Иштван.

— И всё же…

— Да, были…

— И как?

— Вам в подробностях рассказывать или можно упустить некоторые детали, которые введут вас в краску?

— А вы шутник, как я посмотрю.

— Ну почему же шутник. Вы попросили рассказать. Я готов. Готовы ли вы слушать?

— То есть, я могу записать, что у вас была любовная связь?

— Да, можете. Но только это была не любовная связь…, а любовь, — Иштван был горд, что смог это произнести.

После допроса в планах у него было зайти в отдел кадров телецентра, чтобы поставить последние подписи на обходном листе, и тем самым закрыть навсегда эту прочитанную книгу лицемерия и ханжества. В бумажке оставалось всего три не закрытых пункта и всё рядом: библиотека, кино-архив, и монтажная аппаратная. Нигде он ничего не был должен, никаких хвостов не было, поэтому посещение библиотеки и архива суммарно заняло не больше пяти мину. Перед дверью аппаратной Иштван задержался, уж очень много было связано с тем, что за ней произошло. И снова нахлынула грусть.

— Здравствуйте, товарищ Молнар, — бодро поприветствовал вошедшего Андрэ, — говорят вы уволились.

— Да, ухожу. Кто подпишет обходной?

— Давайте, я сам сбегаю к начальнику.

Парнишка взял обходной и вышел, а Иштван со вздохом уселся в кресло и задумчиво повертел бобины, потом развернулся и из-под стола вылетели стоящие там туфли, которые он случайно зацепил ногами. Наклонился, чтобы поставить их на место. Какие маленькие, подумал он, и глянул на размер, который был вытеснен на подошве. 39-й… Точно, следователь говорил, что у убийцы размер обуви 39-й… И тут Иштвана как-будто осенило. О нем он даже и не подумал. Этого парнишку он из списка вычеркнул сразу, а ведь он был знаком с Лили, даже спал с ней. Кровь прилила к голове, вены вздулись, сердце бешено заколотилось. В это время открылась дверь и вошёл Андрэ.

— Всё нормально. Начальник подписал, — бодро произнёс он и с улыбкой протянул Молнару обходной.

Иштван встал, взял листок, трясущимися руками сложил его пополам и положил в боковой карман.

— Зачем ты её убил, — внезапно спросил он, глядя прямо в глаза улыбающемуся парнишке.

Улыбка моментально исчезла с губ, и он рухнув на колени заныл:

— Она сама виновата… Я не хотел… Простите меня…

— Гадёныш, — только и смог выдавить из себя Иштван и со всей силы ударил его кулаком по голове.

После того, как обмякшее тело рухнуло на пол, он оттащил Андрэ в угол, и связал поясом от халата его руки. Порывшись в карманах, нашёл клочок бумаги, на котором был записан какой-то номер телефона.

— Гражданин следователь?! Это Иштван Молнар. Срочно приезжайте. Я жду вас в главном корпусе телецентра. Третий этаж, комната 315.

— Что случилось? Я занят.

— Я думаю, что ради этого вам придётся пожертвовать своими делами. Я жду. Не пожалеете.

ГЛАВА 21

Белые стены, окно с решёткой, кислый запах плохо помытых полов и звенящая тишина в ушах, такое ощущение, что в голове нет ничего кроме ваты. Очень сильно болит левая рука и чешется нос. Инстинктивное движение, чтобы почесать его, но руки не слушаются. Вика с трудом приподнимает голову, чтобы посмотреть на них, и понимает, что руки привязаны полотенцами к кровати, она пробует пошевелить ногами, но те тоже оказываются привязанными. Доигралась, прозвенела в голове одна единственная мысль, пробившаяся сквозь толстый слой ваты.

Толпа людей в белом заполнила все пространство палаты. Кто-то посветил фонариком в глаз, кто-то пощупал пульс, кто-то повертел перед носом молоточком, кто-то развязал её левую руку, что бы проверить рану, но Вика вырвалась и с остервенением принялась чесать нос.

— О, хорошие симптомы, — восторженно произнёс один из вошедших, — моторика положительная.

— Кто лечащий врач? — спросил строгий дядька, выделяющейся из всех накрахмаленным халатом.

— Я, — ответил тот, кто восторгался положительной моторикой.

— Кто такая, когда поступила? Причина госпитализации?

— Тимофеева Виктория Павловна, 73-го года рождения. Поступила вчера в бессознательном состоянии с резанными ранами левого запястья. Была доставлена в травмпункт местным участковым, он вытащил её из ванны, сделал первичную жёсткую повязку, чтобы остановить кровотечение. Из травмпункта переведена к нам. Все реанимационные действия проведены. Как видите, пациентка стабильна.

— Что планируете делать с ней дальше?

— Поскольку явных признаков помешательства не наблюдается, предлагаю понаблюдать ещё несколько дней и отправить лечиться амбулаторно.

— Вы уверены, что всплески суицидальной агрессии не повторяться?

— Уверен. Тем более, есть кому за ней присмотреть.

— Ну и славненько, — потёр руки старший, — будь здорова, красавица, и больше не царапайся. Развяжите её.

Как только все вышли, Вика отбросила одеяло в сторону и села на кровати, подтянув ноги к груди. Пальцы левой руки, запястье которой было крепко перевязано бинтом, были холодные и шевелились с трудом, каждое движение отдавалось ноющей болью в месте пореза. Ну вот, дура, повезло тебе, подумала она, а могла бы сейчас лежать в каком-нибудь морге, в компании таких же нетерпеливых идиотов.

Удивительно, но в памяти не сохранилось ничего из того дня, как-будто кто-то стёр информацию, остался только голос тётки и её фраза — «у вас есть две недели»… А какое сегодня число? Сколько уже прошло дней? Вика заметалась из стороны в сторону, вскочила с кровати, зачем-то выглянула в окно, попыталась открыть дверь, но та оказалась запертой, вернулась на кровать и попробовала сосредоточиться. Ну не могла она больше пары дней проваляться без сознания, так что нечего паниковать, нужно как можно быстрее отсюда выбраться, а для этого нужно вести себя спокойно и не провоцировать врачей своим поведением.

Вика услышала, как щёлкнул ключ в замке, и она моментально забралась под одеяло и приняла максимально расслабленную и умиротворённую позу. Но в палату зашёл не доктор, а участковый, в накинутом на плечи халате и с букетом цветов.

— Ну здравствуй, Тимофеева. Напугала ты меня. Как себя чувствуешь? Если тяжело говорить, то молчи, я у врачей и так всё расспросил. Говорят, что ничего страшного. Рука скоро заживёт, а с головой…, — он повертел пальцем у виска, — с головой у тебя всё в порядке.