Страсти Челси Кейн

Почувствовав на своих плечах руки Джадда, она не стала уклоняться от его объятий. Ей было безразлично, что он о ней подумает. Она устала от одиночества и нуждалась в утешении, в человеческом участии к себе.

Повернувшись к нему, она спрятала лицо у него на груди и разрыдалась. Она пыталась сдержать слезы, но они потоками лились из ее глаз. Вцепившись что было сил в свитер Джадда, она приникла к его крепкому, горячему телу, словно ища у него защиты от жестоких ударов судьбы.

Он молча придерживал ее руками за плечи, зная, что сейчас ему лучше ничего не говорить Челси, а просто дать ей выплакаться.

Через некоторое время слезы ее начали иссякать. Она продолжала всхлипывать, вздрагивая всем телом. Чувствуя, что она начинает успокаиваться, Джадд попытался заглянуть ей в лицо. Челси прижалась щекой к его груди, желая еще хоть ненадолго продлить то ощущение покоя и защищенности, которое давала ей его близость.

– Извини, – прошептала она, вздохнув. – Но мне так тяжело! Он просто уничтожил меня!

– Именно это я ему и сказал! И многое другое. Наверное, я немного погорячился. Думаю, это из-за меня он уехал.

– Нет, что ты! При чем же здесь ты? Это все из-за меня! – Горло ее конвульсивно сжалось, и она на минуту умолкла, чтобы справиться с новым приступом слез. – После маминой смерти отчуждение между нами неудержимо нарастает день ото дня. Мне кажется, что, глядя на меня, он все время вспоминает маму и горько сожалеет, что Бог не отнял у него меня вместо нее!

– Ну что ты! – воскликнул Джадд, отводя локон волос с ее виска.

– По-моему, он меня больше не любит. А может быть, никогда и не любил. Он не хотел усыновлять чужого ребенка. Но об этом мечтала Эбби, и он уступил ее желаниям. Бог не дал им своих детей, и мне кажется, что он нисколько не страдал от этого.

– Но ведь он любил тебя, Челси!

– Немногого же стоила его любовь!

– Не скажи! Если он терпел твои подростковые выходки…

– Это потому, что рядом была мама. Она понимала нас обоих и старалась сгладить все шероховатости в наших взаимоотношениях. Теперь ее нет, и мы с ним все больше отдаляемся друг от друга.

– Я не согласен с тобой. Кевин безусловно очень привязан к тебе. Но его огорчило то, что ты вопреки его желаниям переехала в Норвич Нотч. И то, что ты собралась заводить ребенка, не состоя в браке. Он старомоден и консервативен. Ему нужно время, чтобы осмыслить и принять все это.

Челси хотелось бы поверить в справедливость слов Джадда. Она мечтала о восстановлении добрых, теплых отношений с Кевином.

– Я так надеялась, что он придет на день рождения моего малыша, когда тому исполнится год. И два, и три. Но похоже, он склонен вовсе отказаться от своего внука. – Она снова всхлипнула. – Боюсь, он не приедет поздравить меня с новорожденным!

– Ему нужно время.

– Да, но у меня, у меня-то нет времени! – вскричала она. – Я беременна, черт возьми, и ребенок у меня в животе растет день ото дня! Я не могу велеть ему родиться тогда, когда его дед будет готов к этому событию! Господи, как заставить его понять меня?!

Джадд что-то неразборчиво пробормотал, погладив ее по волосам и еще теснее прижав к себе.

Челси вздохнула. Стоя вплотную к Джадду, она с наслаждением вдыхала исходивший от него аромат – до боли знакомый и родной запах, напомнивший ей об их былой близости, о счастливых днях, проведенных вместе с ним. Она тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания, и, слегка отстранившись от Джадда, воскликнула:

– Так что же мне делать? Продолжать свои безнадежные попытки умилостивить его? Пригласить его к себе на День Благодарения? Или примириться со сложившейся ситуацией и позволить ему, наконец, забыть, что он когда-то удочерил меня?

– Что ты! Ни в коем случае!

– А может быть, он хочет именно этого?

– Ты бы не говорила так, если бы присутствовала при нашей с ним беседе. Он был взволнован, раздосадован и очень зол на тебя. Люди, которым все безразлично, так себя не ведут. Поверь, ты ему нужна больше, чем когда бы то ни было, ведь у него после смерти жены никого кроме тебя не осталось. Но он хочет, чтобы ты подчинялась его воле и жила по правилам, которые он считает незыблемыми.

– Но ведь ему прекрасно известно, что это невозможно! Я не могу переделать себя согласно его желаниям! И вот получается, что я остаюсь в полном одиночестве. Я хочу, чтобы мы с ним по-прежнему были одной семьей. Скоро начнутся праздники, а ведь их принято встречать в кругу родных и близких. А мне, похоже, предстоит быть одной.

– Ты не останешься одна! Если Кевин откажется приехать к тебе, ты придешь к нам с Лео.

Челси подняла голову. Она вспомнила обо всем, что он говорил Кевину. Он так пытался выгородить ее, внушив старику, что женится на ней, если она этого пожелает, и что она ждет ребенка от него. Навряд ли он выполнил бы то, о чем говорил, но его готовность прийти ей на помощь тронула ее до глубины души. Несмело улыбнувшись, она спросила:

– Значит, мы по-прежнему друзья?

Уголки его губ тронула едва различимая ответная улыбка.

– Конечно, мы друзья!

– Ты все еще зол на меня за то, что я беременна?

– Да. Но это не помешает нам оставаться друзьями. И если у тебя не будет других планов, приходи к нам отмечать День Благодарения. Отцу понравилась твоя стряпня. Он с удовольствием ел яблочный пирог, и печенье, и все остальное. Попробуй приготовить тыкву, и он будет в восторге. Ты просто осчастливишь его этим!

Несмотря на окончательную размолвку с Кевином, Челси чувствовала, что уик-энд в Ньюпорте пошел ей на пользу. Она много спала, с аппетитом ела и подолгу сидела на веранде, дыша морским воздухом. Она легко и непринужденно чувствовала себя рядом с Джаддом. У нее хватало здравого смысла, чтобы не рассчитывать на продолжение столь же идиллических отношений в Норвич Нотче, где у обоих были многочисленные дела и обязанности и где им приходилось соблюдать необходимые условности. Но этот кратковременный отдых восстановил ее душевное равновесие, прибавил ей сил, в чем она, сама того не сознавая, так нуждалась.

Но все когда-нибудь кончается. Кончился и этот уикэнд. Пора было возвращаться в Норвич Нотч.

Едва переступив порог Болдербрука, Челси почувствовала неладное. Она метнулась в спальню и обнаружила, что кто-то рылся в ее вещах.

– Здесь кто-то побывал в мое отсутствие! – уверенно сказала она Джадду. Тот связался по телефону с Ноланом, который вскоре приехал в Болдербрук.

Челси провела их обоих в свою спальню.

– Смотрите, здесь явно кто-то был! – встревоженно говорила она. – Вот эти рисунки сложены стопкой. Я всегда их так складываю, да только лежат они у меня не здесь, а на другом конце стола! И книги на тумбочке возле кровати! Та, которую я в данный момент читаю, всегда наверху. А теперь она внизу! А я ведь точно помню, что, когда мы уезжали в Ньюпорт, я оставила ее сверху! Теперь посмотрите, как стоит мой портфель! Я всегда ставлю его монограммой наружу! Вы видите, что его повернули другой стороной?!

– Когда вы вернулись, дверь была заперта? – спросил Нолан.

– Да, – ответил Джадд. – И никаких следов взлома мы не обнаружили.

– Но в доме кто-то побывал! – настаивала Челси. Она была вне себя от досады и негодования. Ей казалось, что она ощущает в своей спальне чей-то чужой запах, ей то и дело бросались в глаза все новые и новые свидетельства вторжения неведомого врага в ее жилище, еще недавно казавшееся ей неприступной крепостью.

– Что-нибудь пропало? – спросил Нолан. Все это время он тщательно, сантиметр за сантиметром исследовал комнату, проверял, не взломаны ли запоры на окнах нижнего этажа.