Страсти Евы

Для первой ночи с любимым мужчиной, пусть и без мистерий, я выбираю довольно откровенный гарнитур-двойку - бежевый халат из вискозы с предназначенным для него расшитым пеньюаром. В ванной комнате я принимаю душ и с недосушенными волосами возвращаюсь обратно в спальню.

– Проходи, мы закончили, - уступает мне место Михаил, складывая окровавленные бинты в бокс для мусора.
–  Теперь Гавриилу нужен покой. Душ он принять не сможет, поэтому тебе надо его обмыть. Пойду принесу тазик с водой и обеззараживающий раствор.

Гавриил по пояс обнажен, ниже прикрыт черным шелковым одеялом. Выглядит он несколько замученным, но прежней смертельной бледности на лице не видно.

– Как ты себя чувствуешь?

–  присаживаюсь я к нему на край кровати.

Его глаза со здоровым блеском цепляются за глубокое декольте моего пеньюара.

– Чувствую готовность сорвать с тебя твой сексуальный наряд.

– Больной, а все туда же.

– Конечно, когда рядом такая красавица, - парирует он тон в тон.
–  Как тебе одежда? Я сам выбирал для тебя.

– У тебя отменный вкус. Спасибо. Вообще-то… многие наряды непривычны для меня, но я хочу одеваться, как тебе нравится.

В спальню заходит Михаил с набором для водных процедур. Надолго он не задерживается и перед уходом говорит:

– Рад за вас, ребята. Добро пожаловать в семью, Ева.

– Спасибо, Михаил.

Долгим взглядом я провожаю его, осмысливая сказанные им слова о семье. Семья, муж, дети - в этом и заключается женское счастье, и никаким золотом семейное благополучие не заменить.

Я придвигаю к себе тазик и обмакиваю губку в умеренно горячую воду с антисептиком. Раз за разом я основательно смываю с торса Гавриила засохшие бурые пятна крови. Впервые мне предоставляется возможность касаться его развитой мускулатуры, и с первого же раза у меня появляется зависимость. На ощупь его кожа теплая и бархатистая. Под кожным покровом прощупываются стальные мышцы - результат изматывающих тренировок в спортзале. Со временем я полностью очищаю торс Гавриила от прилипших волокон бинтов и ватных тампонов, раскрывая под ними вытатуированного крылатого архангела с мечом и плетью. Исписанные древними письменами крылья набиты на правой стороне его грудных мышц и заходят на спину, плеть с острым наконечником вьется по руке до кисти.

– Ева, ты так смотришь на мою татуировку, что я в полном замешательстве, - никак не может определиться Гавриил.

– Оба «архангела Гавриила» мне очень нравятся.

– Оба «архангела Гавриила» очень рады твоему ответу.

Улыбаясь, я протираю его вымытое тело сухим полотенцем:

– Я видела, цепь сходит с твоей руки. Что за влияние?

– Влияние обороны. Татуировка носит характер некоторых видов оружия и сходит с руки от силы мысли. Сейчас я тебе продемонстрирую.

С куражом в глазах я жду демонстрации влияния обороны, и татуировка оживает - цепь, оплетающая руку Гавриила, как будто змея, начинает ползти по коже. Завороженная невероятным зрелищем, я робко дотрагиваюсь до непрерывно движущегося рисунка, но, к сожалению, поиграть с цепью мне не дают.

– А теперь, Ева, я буду трогать тебя, - целует меня в шею Гавриил, и его руки ловко проникают ко мне под пеньюар, где начинают свое великое путешествие по моему телу.

С упоением он обводит внешние и внутренние линии моих бедер, где-то заинтересовано замедляясь, где-то что-то внимательно ощупывая. Давным-давно я подметила у Гавриила осязательную аттракцию [7] . При любом удобном случае он прикасается ко мне. В большинстве своем его спонтанные неосознанные прикосновения не несут в себе эротического подтекста. Телесный контакт между нами для него скорее носит характер ментального общения. Наши соприкосновения ему жизненно необходимы, как своего рода лечебная терапия с мантрой, где на сеансах по обретению душевного покоя он входит в гармонию с собой. Совершенно очевидно, что первая мистерия на столе придумана им из расчетов единения его рук с моим телом. Начальные правила игры служили поводом дотронуться до меня, а не наоборот, как он преподнес на словах: «Тебе все так же хочется касаться меня, Ева?» Наши тела и души - единый полноценный организм, поодиночке каждый из нас недееспособен.

7

Межличностная аттракция - психологическое и физическое тяготение к другому субъекту, временами достигающее невозможности существования без него.

– Место моего сна - самое интимное пространство, - будто колыбельным напевом звучит приглушенный голос Гавриила.
–  До тебя ни одна женщина не имела доступ в мою спальню.

– О… - полусонно изумляюсь я.

Подушечкой большого пальца он поглаживает мои приоткрытые губы:

– Спальня - мой храм. Наш с тобой храм, Ева. На подсознательном уровне мне тебя всегда не хватало дома. Меня поражает, насколько правильно твое пребывание в имении. Я заметил это сразу же, как только ты вошла в гостиную. Все вокруг расцвело и преобразилось. Ты - ангел, несущий свет.

Растроганная, я преданно целую его в руку, которой он гладит мои губы. Гавриил убирает с моего лица завившиеся локоны и с нежным поцелуем тихонько шепчет:

– Спи спокойно, душа моя.

Часть II. Царствовал

Глава 13. Сжигая мосты

Ледяные лучи пурпурного заката поглощают дневной свет, погружая спальню в сумеречный мир затертых линий подвижного воображения. Длительность моего сна ориентировочно составляет двенадцать часов. За это время организм Гавриила, должно быть, полностью регенерировался. На свернутом листе бумаги ровным почерком, буковка к буковке, он вывел два предложения.

«Ева, любовь моя, жду тебя в мастерской.

Навеки твой, Гавриил».

С блаженной улыбкой на губах я запахиваю халатик и бреду в художественную мастерскую. По разветвленным коридорам замка скитается занятая обслуга, готовящая имение к празднованию Нового года. В нежилом крыле я слышу отдаленные тревожные коды органа со скрипками из композиции «Palladio» все того же непревзойденного Карла Дженкинса. Мы с Гавриилом его обожаем, но после вчерашних событий в Зоне № 1 мне чуть-чуть жутковато.

До кузницы живописного искусства остается всего пара шагов, как вдруг сквозь музыкальные такты прорезается дисгармоничное громыхание сорванной цепочки на одной из дверей. Какие-то неземные силы обволакивают меня дурным предчувствием, подталкивая сменить курс. Похолодевшими руками я толкаю вовнутрь распашные двери без ручек, и моему взору предстает гигантский безоконный зал с алтарем для жертвоприношений и монументальной фреской имитации плотна Арбо «Дикая Охота Одина». На первый взгляд ничего экстраординарного. У всех, кто практикует оккультизм, есть церемониальный зал для проведения ритуалов. Однако здесь веет холодом и угнетающе покойно… как на кладбище.

Оставляя двери открытыми, я подхожу к фреске. По ночному небу диким галопом несется легион мертвецов с инфернальным главарем. Нижний фрагмент охоты опускается на длинный постамент со свечным водопадом. Воск нескольких сотен искореженных от гари свечей ступенями стекает к подножию ромбообразного возвышения с алтарем. Стена скорби?.. Какие обряды Гавриил проводит в этом страшном месте? Я неотрывно вглядываюсь в неистовое воинство на фреске, и, возможно, под мраком дьявольской охоты и пронизывающего музыкального курирования, но мне мерещится, что лица мертвецов начинают стонать и двигаться. Среди пойманных ими жертв мелькает какая-то девушка с длинными темно-русыми волосами и пустыми глазницами.