Страсти по адмиралу Кетлинскому

Возможно, через некоторое время российские контрразведчики и вышли бы на след диверсантов Германии и Австро-Венгрии, но грянула вначале одна революция, а следом за ней другая, и всем сразу стало не до таинственных подрывников.

Увы, реальность нашего бытия такова, что, как правило, мы практически никогда не можем узнать всю правду о тайных делах прошлого, тем более если за этими тайнами стоят специальные службы. Секретные архивы всех государств, без исключения, свято берегут свои сокровенные тайны. А потому вряд ли мы когда-нибудь узнаем всю правду о взрывах кораблей союзников в годы Первой мировой войны, как и всей правды о том, кто же все-таки на самом деле и зачем пытался взорвать крейсер «Аскольд» или хотя бы сымитировать этот взрыв, какие силы в реальности стояли за «тулонским делом».

Глава двенадцатая. НА КОМАНДИРСКОМ МОСТИКЕ

Как бы то ни было, но пока история с попыткой взрыва корабля, следствием, судом и расстрелом матросов-террористов отступили на второй план. Сейчас же Кетлинскому и всем остальным аскольдовцам надо было решать вопросы по скорейшему завершению затянувшегося ремонта, отработке экипажа и выходу в море для выполнения поставленных командованием боевых задач.

Службу новый командир знал и требовать с подчиненных, судя по всему, тоже умел, а потому за дело он взялся основательно.

Прежде всего командир решил подтянуть дисциплину на корабле, обратив главное внимание на офицеров: запретил ночевать на берегу, пить вино в кают-компании, заставил выходить на все разводы личного состава и участвовать в работе наравне с командой, обязал читать матросам лекции по специальным и общеобразовательным наукам. Офицерам пришлось засесть за книги и готовиться к лекциям. Начались регулярные занятия с командой по специальности, уставам, грамоте, арифметике, боевые учения. Одновременно по просьбе Кетлинского лейтенант английского флота Пуне, специалист по физкультуре, организовал занятия с командой крейсера по образцу английского флота. Доктор Анапов проводил занятия по гигиене и профилактике венерических заболеваний, что после длительного пребывания в Тулоне было весьма актуально.

Из воспоминаний инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Относительно создания «нормальной жизни» Кетлинский заботился своеобразно, так через несколько дней после расстрела он просит возвратить следователя Найденова на корабль и 20 сентября производит дополнительную отправку команды в Архангельск. В то же время издается приказ, запрещающий нижним чинам сноситься на берегу с лицами, знающими русский язык, и когда по доносу священника ему стало известно, что унтер-офицеры Лебедько и Феоктистов участвовали в разговоре с русским, он разжаловал их в рядовые «за сношения с русскими на берегу, несмотря запрещение». Еще приведу пример, как Кетлинский чинил соломонов суд и насаждал повиновение начальству. Артиллерийский кондуктор Василий Огарков, возвратившись на корабль с патрульного дежурства в Ля Сейне, отрапортовал старшему офицеру, что во время е обхода вечером 5 ноября 1916 г. произошло следующее. Находясь в одном доме, он на улице услышал громкий разговор. Подойдя к окну, Огарков увидел строевого боцмана Ершова, фельдфебеля минной роты Евграфова и кочегарного унтер-офицера Панина, все — солидные сверхсрочники. Панин был заметно пьян. На мое предложение возвратиться на корабль, докладывал кондуктор, Панин разразился бранью и обругал меня. Кетлинский предложил лейтенанту Булашевичу произвести дознание. При этом выяснилось, что Огарков, числясь в обходе, фактически находился у своей девушки Марии Белектрикс, с которой он проживал у Арсенальных ворот порта. Ершов, Панин и Евграфов проходили вечером в день происшествия мимо бара, который содержали сестры Францена и Марсель. Ершов пригласил приятелей зайти в бар и обещал бесплатно угостить, но дверь оказалось закрытой. Начали стучать. Открылось окно на 2-м этаже. Панин сказал: «Посмотри, вот тебе и хозяйка глядит!» — Хороша хозяйка, выйдет и заберет», — ответил Ершов с иронией, заметив в окне кондукторскую голову. В это время послышался из окна голос Огаркова: «Хороши… я не думала, что вы обо мне так думаете!» В ответ пьяный Панин сказал в сторону своих компаньонов: «Недолго им осталось нас забирать да арестовывать, скоро наш верх будет!» После этого диалога товарищи взяли Панина под руки и ушли. При этом при следовании сверхсрочники не остались в долгу у кондуктора Огаркова и напомнили, как он недавно отплясывал в баре, надев на себя юбку своей Мери, а она, оставшись в панталонах, канканировала в кондукторском кителе и форменной фуражке. Все это происходило после тяжелых потрясений на крейсере, когда командир докладывал по начальству, что на корабле им установлены порядок и спокойствие. Кетлинский распорядился старшему офицеру сделать кондуктору Огаркову словесный выговор, Панина арестовать на берегу на 30 суток, а Ершова разжаловать в рядовые».

Капитан 1-го ранга К.Ф. Кетлинский сообщил начальнику Генерального морского штаба о том, что после выхода из дока 14 сентября, отправки 113 человек в Россию и казни 4 матросов на крейсере началась нормальная жизнь при строгом корабельном режиме. Если судить объективно, то Кетлинский в какие-то четыре дня навел на корабле уставной порядок. Далеко не каждый офицер способен на такое. Впрочем, усердие Кетлинского в наведении порядка на «Аскольде» так и не было никем оценено по достоинству. Но в этом ли беда? Главное, что матросы снова были готовы к плаванию и бою.

Одновременно командир потребовал пополнить команду специалистами разных специальностей и просил произвести тщательный отбор унтер-офицерского состава, а также по возможности во избежание возможных диверсий в будущем обеспечить его надежными информаторами. Кое-кого ему прислали уже в Англию, однако до самого прибытия в Мурманск команда крейсера так и осталась неукомплектованной.

Занялся Кетлинский и офицерами корабля. Из воспоминаний все того же инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Произведя проверку знаний офицерами корабля, он в особом приказе отметил полную неудовлетворенность их познаниями и требовал детального изучения крейсера по отсекам. Он обязал офицеров читать регулярно лекции и курсы матросам по утвержденной им программе, разрешил групповую читку газет офицерами рот и организовал начало просветительного обслуживания. Приобрел «волшебный фонарь», оркестровый инструмент, спортивный инвентарь. В середине ноября прибыли из Архангельска 114 человек, профильтрованное пополнение, и позже часть команды с затонувшего крейсера «Пересвет». Обновление команды, твердость руководства и эрудиция командира, а также культурно-просветительные мероприятия были восприняты старшими матросами как либерализм. Они создали Кетлинскому хорошую характеристику и расположение, что закрепилось его отношением к Февральской революции, которая, как уже было сказано, застала крейсер в Англии. Им был допущен ряд встреч с видными русскими эмигрантами: на корабле читал лекции Майский, приглашался князь Кропоткин и социалисты из национального Союза моряков. Этот союз преподнес команде знамя и предполагал отправить на «Аскольде» в Россию делегацию английских рабочих — пацифистов».

Не жалея денег, на корабль закупили все новейшие лекарства. Командир с доктором организовали и лечение зубов у французских стоматологов — на крейсере 133 человека нуждались в срочной помощи дантиста, а на борту отсутствовали необходимые простейшие средства и специалисты.

Занялся новый командир и профилактическими мерами от революционного влияния, вернее, от влиянии возможных подрывных элементов, в том числе и от реальных диверсантов.

Из воспоминаний инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Кетлинский принял меры по вовлечению французской полиции по наблюдению за командой крейсера во время пребывания на берегу. 7 ноября он жалуется военно-морскому агенту в Париже на то, что Петерсен, продолжая наблюдения за революционной пропагандой, установил, что в Тулон недавно приезжал Виндинг, затем Тинников, в 112-м полку в Тулоне служит солдатом бывший матрос с крейсера «Потемкин» и снова имеет встречи с командой. Кетлинский просил морагента договориться с секретной полицией об информации и наблюдении. Кетлинский непрерывно следил за деятельностью команды на берегу; он ввел суровый режим, но в то же время предъявил особые требования и к офицерам».

Сам Кетлинский уже вскоре лично докладывал в Петроград морскому министру, адмиралу Григоровичу, так как находящийся в отдельном плавании крейсер замыкался напрямую на министра; «После списания 109 человек и казни 4-х на крейсере началась нормальная жизнь при строгом судовом режиме».

В сентябре 1916 года Григорович потребовал от Кетлинского и морского агента в Париже, капитана 1-го ранга Дмитриева принять все возможные меры к ускорению ремонта. На дальнейшее использование «Аскольда» у адмирала Григоровича были свои, весьма серьезные планы. Дмитриев немедленно обратился с просьбой о помощи к французскому морскому министру, адмиралу Лаказе. Тот отнесся к просьбе союзников с пониманием, и послал телеграмму Тулонскому порту с требованием «самых энергичных работ на «Аскольде». «Количество рабочих было сразу увеличено, причем даже за счет снятия их с работ на французских кораблях. Затянувшийся ремонт главных механизмов использовали для приспособления крейсера к условиям предстоящего плавания в северных водах. На верхней палубе построили деревянный крытый проход от ближайших носовых люков до носовой надстройки, внизу и на верху каждого трапа устроили деревянные будки. В жилых помещениях команды обшили борта кусками старого линолеума».

19 сентября в Тулон пришел крейсер «Варяг» под флагом контр-адмирала Бестужева-Рюмина. Героический корабль после неравного боя в Чемульпо был поднят японцами и после ремонта вошел в состав японского флота под названием «Сойя». В марте 1916 года царское правительство купило, помимо «Полтавы» («Чесмы»), «Пересвета» для усиления флотилии Северного Ледовитого океана и его. «Варяг» был укомплектован личным составом гвардейского экипажа и направлялся в Александровск (Полярный). Следом за «Варягом» идти на север в тот же Александровск предстояло и «Аскольду».

На «Аскольде» во время ремонта уже установили французскую приемную радиостанцию, а в трюме «Варяга» находился запасной передатчик мощностью 2 кВт. С разрешения адмирала его передали на «Аскольд» и силами личного состава установили и ввели в строй. 2 октября «Варяг» покинул Тулон. Но аскольдовцы продолжали общаться с соотечественниками: французские крейсера «Гишен», «Шаторено» и вспомогательные крейсера дважды уходили в Салоники, перевозя оттуда русские войска.

* * *

Изучив корабль, Кетлинский обратился в Морской главный штаб с предложением рассмотреть вопрос о переделке в корабельных погребах, чтобы удалить боезапас не менее чем на 1,5 метра от борта, для снижения риска его детонации при попадании снарядов и торпед. Такие работы после опытов, проведенных в Петрограде, уже были произведены на кораблях Черноморского и Балтийского флотов. Кроме того, командир крейсера предлагал также убрать с корабля десять старых торпед образца 1898 года (имевших дальность стрельбы менее 10 кабельтовых) и демонтировать четыре оставшихся торпедных аппарата, от которых не было совершенно никакого толка. Тем более что два из них находились в помещении, где температура при работавших механизмах держалась не менее 45° из-за наличия паропроводов и эксплуатировать в при такой жаре и влажности торпеды было просто невозможно. Однако здесь Григорович заупрямился, не желая, видимо, дальнейшей задержки крейсера в Тулоне. На рапорте Кетлинского он оставил размашистый росчерк: «Все оставить до прихода на Мурман».

Помимо этого, Кетлинский просил и о присылке ему ныряющих снарядов для стрельбы по подводным лодкам, но до ухода из Франции крейсер их не получил. Не одобрили в Морском главном штабе и предложения Кетлинского об увеличении штата крейсера в связи с установкой зенитных орудий, которые составили 2 новых плутонга. Для них н хватало восьми комендоров. Артиллерия крейсера делилась на 9 плутонгов (четыре 152- и пять 75-миллиметровых), причем огнем 4-го и 5-го плутонгов 75-миллиметровых орудий управлял в бою один офицер. По штату обязанности плутонговых командиров исполняли три вахтенных начальника, вахтенный офицер, младший минный офицер и ревизор. То есть не хватало трех офицеров и еще одного, для зенитных орудий. Кетлинскому не только отказали, сославшись на нехватку личного состава, но и довели до сведения, что с приходом на север и имеемые у него зенитные орудия предполагается снять, так как там германских аэропланов пока не обнаружено.