Страсти по Гоголю, или «Мёртвые души – 2»

– Начальство с научно-исследовательской работой к ним даже и не подходило, не пробовало. Какая от таких прохиндеев работа! какой прок! – когда они только про колхоз, про деревню ежедневно и думали… К тому же, у педрилы-“Партоса” этого, как я слышал, даже и высшего образования не было: какой-то техникум только. Может быть даже и кулинарный: не удивлюсь. Он к нам в НИИ по блату попал: родственники какие-то у него в нашем институте работали. Крутые! Они его, упыря, и пристроили, и опекали все годы. Оттого он у нас королём себя всю дорогу и чувствовал, фигурой воистину неприкасаемой. А сейчас, по слухам, и вовсе должность инженера себе получил, гнида. Это с дипломом кулинарного техникума-то!!!…

7

– Подобным же образом, – откашлявшись и отдышавшись в очередной раз, и новую запалив сигарету, стал рассказывать мой уже заметно уставший напарник следующую историю-байку про бывшую свою контору, которая в нём один лишь сплошной негатив вызывала, заметно портила ему настроение, – подобным образом у нас в институте успешно существовала все перестроечные годы и «мафия пионер-лагерная». Которая прикрылась сама собой лишь при президенте Ельцине, после развала СССР, когда молодые сотрудницы, малолетних детишек имевшие, от нас разбежались быстренько; а добротные подмосковные пионерские лагеря тихой сапой приватизировать начали ельцинские подельники и сторонники, в бордели и притоны их превращать, в элитные кабаки и клубы…

– Возникла же она, эта “мафия”, ещё при Леониде Ильиче Брежневе, опять-таки, но силу и размах набрала уже после него. Причиной же возникновения стали следующие обстоятельства: расскажу тебе и про это, Вить, коли ты ещё не устал меня лицезреть и слушать. На нашем предприятии в середине 1970-х годов был построен в Московской области, на реке Истра, пансионат для сотрудников, летом использовавшийся как пионерский лагерь по просьбам трудящихся, которым очень хотелось, естественно, вывозить своих детишек и внуков на воздух, подальше от душной Москвы; да и самим от них отдыхать, шумных и непоседливых. И поначалу, как мне институтские старожилы рассказывали, весь обслуживавший персонал лагеря набирался из жителей Подмосковья – и технические работники, и повара с сантехниками и уборщицами, и воспитатели с пионервожатыми; был даже конкурс. Но потом стали возникать проблемы с набором молодых местных девушек-пионервожатых, студенток различных педагогических и медицинских техникумов по преимуществу: работа в лагере становилась для них не престижной, не привлекательной, и они подрабатывали уже в Москве, где были большие возможности и большие заработки, и домой приезжали редко… И тогда руководство НИИ решило набирать пионервожатых из числа собственных молодых сотрудниц, которых становилось всё больше и больше из года в год, а работы для них не было, и которым сулили за это целую кучу выгод: бесплатно поить и кормить все три летних месяца, давать отгулы за летнюю переработку, сохранять оклады и премии; но главное – позволять брать с собой на всё лето собственных детишек в лагерь, у кого они были, конечно же, и бесплатно проживать там с мамами в одной комнате, как и дома, в семье.

– Предложение оказалось очень заманчивым, и на него откликнулись многие. «Уж лучше в деревне у речки сидеть, чем тут в духоте и без дела всё лето», – быстро смекнули девчонки, после чего бежали в профком записываться; расстраивались даже, когда кого-то не брали по причине отсутствия мест… Да что там девчонки! – тем сам Бог повелел с детьми возиться! У нас даже и молодые ребята-инженера с удовольствием ездили туда работать – кто физруками, кто массовиками-затейниками или ещё кем. Для них там и вовсе была лафа: работы – минимум, а удовольствий и развлечений всяких – вагон и маленькая тележка. Да ещё и сытная, обильная кормёжка, плюс ко всему, свежий подмосковный воздух, собственный пляж и речка. А по возвращении – сэкономленная трёх-месячная зарплата в полном объёме и куча отгулов: месяца два набегало дополнительно к отпуску. Парни там наливались соком буквально за несколько дней и чувствовали себя всё лето как петухи в курятнике. Некоторые наиболее резвые привозили себе оттуда будущих жён, как правило уже беременных.

– Так вот и образовалась у нас в институте «мафия пионер-лагерная», тлетворно-разлагающее влияние которой я, пришедший на предприятие в 1985 году, мог наблюдать воочию – уже по тому хотя бы, что некоторых своих молоденьких и симпатичных сотрудниц я, появившийся в отдел в середине августа, увидел лишь ближе к Новому году. Представляешь себе, работнички-итээровцы!… Они, пионервожатые-совместители, тогда только-только, помнится, из положенных им отгулов вышли – с мыслями летом опять в лагеря побыстрей умотать, от института, от науки подальше. Эта “мафия” крепко подмяла под своё крыло большинство молоденьких девушек-специалистов, среди которых были и техники, и инженера. И заставить девчонок-пионервожатых после этого работать ещё и в отделах, то есть заниматься своим прямым инженерным делом, прямыми обязанностями, было очень и очень сложно. Поверь. Невозможно даже…

После этого Валерка на «торгово-закупочную мафию» перешёл, которая у них, по его рассказу, образовалась так – передаю слово в слово, как слышал. Два предприимчивых парня из профкома однажды внесли на рассмотрение руководству НИИ следующее предложение: организовать доставку продуктов питания для сотрудников института прямо на предприятие – чтобы экономить их время и силы, освободить всех желающих от утомительного вечернего стояния в очередях в переполненных столичных торговых центрах.

«Посмотрите, что сейчас в наших магазинах-то делается! – не протолкнёшься нигде, к прилавку близко не подойдёшь в любом гастрономе, – резонно убеждали они одного из директорских замов, что за общие вопросы у них отвечал и транспорт. – Приезжие из областей всё как метлой метут, с утра там очереди за колбасой занимают, за мясом свежим, кофе и сыром. А нашим женщинам бедным, что весь день на работе сидят и пыхтят, космос вперёд двигают, ничего уже вечером не остаётся – одна ерунда и отходы, кости и требуха… Вот и давайте мы им поможем, мол, договоримся с магазинами, с директорами их, которых мы чуточку знаем. И будем потом за небольшие проценты продукты самые ходовые прямо в институт доставлять и тут распределять всё спокойно по отделам и по желающим. Представляете, какую услугу великую мы женщинам нашим окажем, как они будут дружно нас за это благодарить. Наценка самая что ни наесть пустяшная, а польза – во-о-о какая! – широко размахивали они руками перед носом растерянного руководителя, зомбируя и убаюкивая того. – Позвольте хотя бы начать, а там-де посмотрим…»

Заместитель директор подумал-подумал – и согласился. По словам Валерки, он, как и Кузнецов Виктор Иванович, тогда уже старым был, больным; и соглашался со всем, что ему подчинённые предлагали, лишь бы самому никуда не вмешиваться, в своём кабинете тихо сидеть и Бога молить, чтобы подольше с насиженного места не выгнали…

Ну и начались у них в институте дела: профкомовские деятели взялись за работу круто. Для начала договорились, чтобы им выделили машину, институтский РАФик с шофёром, да ещё и двух крепких мальчиков в помощь придали, приятелей-инженеров. После этого, собравшись у проходной, они вчетвером поехали утром по магазинам, с директорами которых предварительно установили связь. И те им под завязку забили машину продуктами за какой-то процент: колбасой сырокопчёной, сыром, консервами рыбными и мясными, сгущёнкой, чаем индийским и кофе, деликатесом короче, – которые в институте пошли на “ура”: выстроившихся в очередь сотрудников не смущали даже наценки.

Эксперимент удался на славу, и бригада, по рассказу напарника, стала мотаться по магазинам раз в неделю сначала, потом – когда два, когда и три. Закупала продуктов всё больше и больше, которые тут же и раскупались на предприятии, едва машина пересекала ворота их проходной… Довольные начинанием организаторы потребовали себе ещё людей из молодых сотрудников – в помощь. И люди пошли к ним охотно. Да и как не пойти-то, когда в рабочее время официальным порядком мотаешься по магазинам и всё себе там закупаешь, что только душе угодно, а уж потом остальным. Про магазины можно было забыть, которые становились для работавших коренных москвичей всю вторую половину 80-х годов проблемой.

Человек восемь, в итоге, как наседка цыпляток собрала под себя «торгово-закупочная мафия»; и не каких-нибудь старых “трухлявых пеньков”, слабоумных и бесперспективных, а здоровых молодых парней, инженеров-конструкторов по диплому и образованию, которым, опять-таки, уже не до работы стало, не до чертежей и программ. Торговля и левые деньги их как гнилое болото засасывали, как мясорубка, из которой выскочить и вернуться к профессии было уже тяжело. Все эти парни в начале 90-х в бизнес скопом рванули, в коммерцию; плюнули соответственно на космос, на институт, на обороноспособность страны, её благополучие, престиж и крепость, и не жалели об этом…

По похожей же схеме, по Валеркиному рассказу опять-таки, возникла и глубоко и надолго пустила корни у них и так называемая «книжная мафия», отцом-вдохновителем которой, как Валерка, сам тому удивляясь, мне передавал, стал аж начальник сектора из отдела конструкторов, некто Александр Семёнович Слуцкий. Не последний человек в институте, если из должности исходить, не пустозвон, которому, как говорится, сам Бог повелел безвылазно сидеть за столом и руководить работой сотрудников… Но вот, однако ж, и он, прирождённый делец-махинатор, всегда напряжённо державший нос по ветру и почувствовавший уже во второй половине 80-х годов грядущие спекулятивно-торговые перемены, – и он также сумел убедить слабохарактерного заместителя директора, что неплохо было бы сотрудников института регулярно и художественными книгами снабжать, за которыми, мол, им ещё надо было бы по магазинам помотаться-побегать, ножки свои помять, в очередях попотеть-потоптаться. А он-де, добрая душа и за здоровье коллег-сотрудников неутомимый печальник, обязуется облегчить их труд и утомительную беготню отменить, – обязуется организовать, если коротко, бесперебойную доставку редких и дефицитных книг прямиком из магазинов на предприятие.