Страсти по Михееву

Нетерпеливый кабальеро яростно вторгся в обстановку и вминательно исследовал послушную девичью грудь, будто на ней было начертано будущее, от усердия раздавив в кармане спички и потревожив плоские и нечастые бриолиновые волосы под покраску. Человеческое пересилило в нём производственное. Стая размороженных чувств пронеслась над диафрагмой. В глазах сияла халва. Туман, как молоко цельное сгущённое с сахаром, заливал сердце. В душе шёл горячий индейский дождь индейского же демисезонного лета. Ему раньше некогда было, а теперь он её обожал всеми фибрами своего несессера, сознавая полноту собственных привилегий.

Признаки симпатии влюблённого ненароком мужчины были видны обычным, невооружённым глазом. В милитаризации взора нужды не было: Мила закаляла сталь умело, чтобы не было мучительно больно, срывая по пути флаги на башнях. Безумствовала во всех направлениях, оседлав энергетические потоки.

Флюиды сгущались. Вельможа закатил глаза, освобождая внутри себя место для дополнительного восторга и переосоздав всё в воображении по законам красоты, но вдруг резко обмяк крупом, обронив либидо до полной утраты закадычно дружественной эректильной функции со стороны бывшего вышестоящего органа. Сел, как не свой, расплескав вожделение. Унылый, как невестина кукла в пламенеющих лентах на свадебном капоте прокатного авто. Как каменный гость – борец за цементное дело, как делегат от партии национальных акробатов, внимающий песне парового молота на праздновании 300-летия XIX партконференции. Родину заволокло тучами. Герцог Вюртембергский наебнулся с коня и уронил фасон, снискав квазиравновесное состояние. Ни с того, что называется, ни с сего. Произошла ирония судьбы. Сложное расположение образовалось в воздухе. Несильный разум погряз в ужасе, как наивный волнистый попугай, оказавшийся в комнате, где репетирует военный духовой оркестр. Заряд бодрости и мобильника пришли в негодность.

На свежую новость парадной походкой сбежалась ко всему готовая стюардесса, танцуя лицом и отбрасывая токсичную тень на стены и тряский кожаный багаж. Ей тоже хотелось славы и пожать немного плодов. Согласно эстетике советских поздравительных открыток она пустилась охать и больной глубоко опешил, потеряв сознание и привлекательно свесив ноги в пустоватых праздничных сандальках. Повис как бельё на верёвке в ожидании утюга, покинув животный мир обитания существ. Неэффективный, как одноногий чечёточник. Беззащитный, будто по спине с угрозами ползёт злая мёртвая стрекоза с кинжалом в зубах. Нелепый, как худой ученик комбайнёра с рейсфедером наперевес и в ковбойской шляпе, испускающий робкие дифтонговые звуки.

Конец ознакомительного фрагмента.