Страсти по Веласкесу

– «Будь проклят», – шепотом прочитала Дарья.

– Как же она его ненавидела… – пробормотала я.

– Что это вы здесь делаете? – раздался за нашей спиной грозный голос.

Увлекшись рассматриванием фотокарточки, мы и не заметили, что в комнату вошла Роза.

– Кто вам позволил тут хозяйничать? – пророкотала она, надвигаясь на нас с Дашей.

Чувствовалось, что еще минута, и она набросится на нас с кулаками.

– Мы здесь по поручению Софьи Августовны, – поспешно выпалила я.

– Хочешь сказать, она сама вам ключ дала и приказала в своих вещах копаться? – недоверчиво набычилась Роза, замерев на месте.

– Мы не копаемся, а готовимся к ремонту, – влезла с пояснением Даша.

Влезла и все испортила.

– Вот ты и проговорилась, врушка! – встрепенулась дворничиха. – Если бы вы ключ получили из рук самой барышни, то ни о каком ремонте речи не заводили бы! Знали бы, что одно упоминание о нем ее в ярость приводит.

Заявление было довольно странным, и мы с Дашей заинтересованно переглянулись.

– Заврались вы, дорогуши, и я сейчас позвоню в милицию! Пускай разберутся, что вы тут затеяли, – торжествующе погрозила нам Роза толстым, как сосиска, пальцем.

– Подождем с милицией, – осадила я ее. – Вот документ, читайте! Написан Софьей Августовной собственноручно, заверен нотариусом, все путем. Она поручает нам привести квартиру в порядок и доверяет совершить все необходимые для этого шаги.

Роза осторожно взяла бумагу и недоверчиво уставилась на нее. Прошло довольно много времени, прежде чем она неохотно признала:

– Почерк действительно ее и печать имеется.

Я отобрала документ и решительно заключила:

– Значит, все в порядке, и мы можем продолжать.

Роза проследила взглядом за моей рукой и обиженно пробормотала:

– Что ж она мне ни словечка не сказала? Я ж у нее была на днях…

Огорчена она была так сильно, что мне стало ее жаль.

– Наверное, не хотела доставлять лишних хлопот. У вас и так их хватает. Семья, работа. А мы женщины молодые, одинокие, – рассеянно отозвалась я и тут же раскаялась в этом.

Мой легкомысленный ответ в мгновение ока нарушил установившееся было хрупкое перемирие.

– И она вас знать не знает! Кто такие? Откуда? Спроси ее, так не скажет, потому как сама толком не представляет. А может, вы аферистки какие? Может, вы под шумок все добро отсюда вывезете? Вон, смотрю, все вещи уже собраны и в коробки упакованы. И куда их теперь? К себе домой? – взорвалась Роза.

Мы с Дашей бросили озадаченные взгляды на набитые древним хламом коробки и, не сговариваясь, захохотали.

– Чего ржете, кобылы гадкие? Рады, что хозяйка старая и немощная? Думаете, за нее и заступиться некому?

Пододвинув ногой табуретку, дворничиха грузно плюхнулась на нее и злорадно объявила:

– Зря радуетесь! Вот сяду тут и глаз с вас не спущу!

– Да сидите сколько хотите! – огрызнулась я. – Не помешаете.

– А мне так даже приятно! – подхалимски влезла Даша. – Между делом можно будет поговорить с умным человеком.

Я решила, что Роза воспримет ее слова как насмешку и пошлет куда подальше, но ошиблась. Дворничиха хмуро глянула на Дашу, но промолчала.

Со спокойным сердцем оставив сдружившуюся парочку, я ушла в соседнюю комнату освобождать пространство для будущего ремонта. Таская вещи, краем уха прислушивалась к разговору.

– И кем же вы доводитесь Софье Августовне? – любезно вопрошала Даша, складывая в угол коробки.

– Мой дед у них служил. Дворником, – неохотно пробурчала в ответ Роза.

– Здесь, в московском доме? – доброжелательно уточняла Даша.

– А где ж еще?!

– Ну, не знаю… Я в этом плохо разбираюсь.

– Здесь служил… И жил здесь, в этих комнатах. А когда барыня с ребенком пришли, потеснил семейство и поселил их в спаленке.

– Пожалел?

– Конечно! А как не пожалеть? Она ж одна была! Да с малым дитем! Куда ей идти?

– И долго вместе жили?

– До конца двадцать четвертого. Потом деда с семейством в коммуналку переселили, а барыня с дочкой здесь остались.

– Отношения продолжали поддерживать?

– Какие отношения? – хмыкнула Роза. – Она барыня, он дворник… так, захаживали, помогали, чем могли…

– Теперь вы помогаете…

Совершенно невинная фраза произвела на Розу странное впечатление: она вдруг замкнулась и сухо обронила:

– Дед так завещал.

– Съезжаете?

Я оставила в покое кастрюли, с которыми возилась, посмотрела на незваного гостя, и он мне не понравился. Черный костюм, портфель, очки на длинном носу и бесцветная, постная до омерзения физиономия. В душе мгновенно зародилась устойчивая неприязнь, которую незнакомец мог бы без труда прочесть на моем лице, если бы дал себе труд хоть раз взглянуть в мою сторону. Он же обращал на меня внимания не больше, чем на пустое место, зато с неподдельным интересом обозревал закопченные стены и мокрый потолок. Вдоволь налюбовавшись, гость растянул тонкие губы в улыбке и с удовлетворением изрек:

– Знатно бабахнуло. Теперь, чтоб все это привести в порядок, приличную сумму выложить нужно.

– Точно, – охотно согласилась я, хотя лично ко мне никто не обращался.

Тут он наконец изволил заметить меня и с кислой миной процедил:

– Когда съезжаете?

– Все, кому нужно, уже уехали, – прямо-таки лучась приветливостью, поделилась я.

Туманность ответа гостю не понравилась, и он строго нахмурился:

– А вы, собственно, кто и что здесь делаете?

Я расплылась в простодушной улыбке:

– К ремонту готовлюсь.

– К ремонту? – переспросил посетитель и озадаченно сдвинул белесые брови.

Посчитав это началом настоящей беседы, я выкатила глаза и с энтузиазмом пустилась в объяснения:

– Ну! Сами ж видите, что здесь творится. Просто места живого не осталось. В таких условиях жить невозможно, ремонт нужен. Материалы уже закуплены, завтра придут рабочие, и через недельку, думаю, можно будет вселяться.

От моей трескотни гость опешил, и, забыв о своей значимости, на секунду вышел из образа.