Страсти по власти: от Ленина до Путина

В Москву посыпались письма с жалобами на притеснение русского населения. В них говорилось об активизации буржуазно-националистических элементов, которые распространяли слухи, что «Америка добилась самостоятельности для Латвии. Русских всех будут выселять, а колхозы – распускать». Некий товарищ Озолин опасался, что если дальше такая обстановка не изменится, «то русские в числе 500 тысяч человек вынуждены будут покинуть Латвию». Секретарь заводского парткома из Клайпеды Михайлов так описывал ситуацию в Литве: «Кадры здесь подбираются не по партийному или деловому признаку, а по национальному… Русские поголовно увольняются с работы и нигде не принимаются… В городе работы много, но никуда не принимают только потому, что ты русский. На улицах, в общественных местах местные жители с презрением высказываются о русских, заявляя, “вы в Литве не нужны, скоро ли вы уедете отсюда, мы и без вас наведем свои порядки”».

Ничего вам, уважаемые читатели, это не напоминает? Это же калька с гонения на евреев в гитлеровской Германии! Это же пример и того, что сделали с русскими в 1990-х годах в Прибалтике и других национальных республиках бывшего СССР! Вся эта политика называется коротко и ясно – геноцид!

Получилось то же, что и с Приказом № 1, изданным во время Февральской революции: он касался только Петроградского гарнизона, но восприняли его как приказ для всей армии. Постановление ЦК КПСС касалось только Западной Украины и Литвы, изгонять же русских стали даже в Молдавии. Пошла цепная реакция.

Далее Берия начал действовать уже своей властью как глава МВД, не советуясь ни с кем. В мае 1953 года он дал команду в один день заменить весь руководящий состав органов госбезопасности, включая милицию Латвии, работниками латышской национальности. Всех русских следовало перевести на нижестоящие должности. Возражения о том, что сразу столько местных кадров не набрать, а на тех, кто есть, имеется серьезный компромат в связях с бандподпольем, в расчет не принимались.

В Литве оказалось, что в аппарате ГБ из 17 начальников отделов был всего 1 литовец, из 87 начальников райотделов литовцами были 9 человек, а из 85 начальников райотделов милиции – 10. От Берии последовала команда всех русских заменить на литовцев. Многие из вновь назначенных оказались неспособными заниматься порученным делом, а порой – и не желающими. Иногда доходило до курьезов. «Только что назначенный министр внутренних дел Литвы, – вспоминал генерал Судоплатов, – по наивности отправил в секретариат Берии докладную на литовском языке, вызвав настоящий переполох – никто в центре, разумеется, не знал литовского. Кроме того, когда министр приехал в Москву, чтобы встретиться с Берией, он не мог объяснить детали весьма деликатной операции – радиоигры с британской разведкой. Причина на сей раз заключалась в том, что он потерял портфель с документами в гостинице МВД в Колпачном переулке. Позднее прошел слух, что он потерял свои документы специально. Бывший партийный функционер, а затем председатель исполкома Вильнюса, он не имел ни малейшего желания работать в органах госбезопасности».

Однако вернемся к Украине. Новым министром МВД стал Павел Мешик – преданный Берии человек, большой либерал и вольнодумец. Он открыто якшался с отсидевшими свой срок представителями украинской творческой интеллигенции (как показала практика, именно интеллигенция своим словоблудием привела к разрушению императорской России, а затем и СССР). Мешик не раз заявлял: «Слушать вражеские радиостанции – не грех, я сам часто их слушаю». Он потребовал от Мельника учить украинский язык. Уволил практически всех руководителей областных управлений внутренних дел, заменив их местными кадрами. Такой подход новой команды в МВД Украины сразу дал о себе знать. В апреле 1953 года появилась директива о запрете участия войск МВД в спецоперациях без личного разрешения областного УМВД (раньше было районного). Чуть раньше, в марте, появилось указание для работников прокуратуры, гласящее, что членов ОУН следует арестовывать только с санкции МВД, за исключением задержания на месте преступления. В мае Мешик распорядился приостановить казни боевиков, руки которых были по локоть в крови. Этим же распоряжением было запрещено арестовывать «оуновцев», явившихся с повинной. Начался пересмотр дел с целью возвращения на Украину осужденных бандитов и их пособников. Такие новации Мешика возмутили весь оперсостав ГБ, особенно на Западной Украине. Ловили-ловили бандеровцев, и тут на тебе – их выпускают на свободу! Кроме того, ломалась семилетняя практика чекисткой работы по борьбе с бандподпольем. Если кратко подытожить все действия Берии как главы МВД и члена Президиума ЦК в последние месяцы, то становится очевидным: на Украине и Прибалтике он заменял чекистские кадры и руководителей союзных республик своими людьми , которые одновременно усиливали его влияние в ЦК.

Еще один факт: Берию в последние месяцы жизни охраняли только украинцы, мобилизованные из западных частей Украины. Он явно к чему-то готовился , опираясь на украинских и прибалтийских националистов, не посвящая в свои планы никого.

Претендовал ли он на сталинский пост премьер-министра? На этот вопрос отвечает сын Берии Серго: «Мой отец предложил на пост Председателя Совета Министров СССР кандидатуру Г. М. Маленкова, полагая, что сможет установить над ним полный контроль. Он понимал, что никто не доверит управление русским государством грузину во второй раз. Если Сталину и удалось править страной, то лишь потому, что в тот период вокруг него были одни евреи. Ни один русский не мог захватить тогда власть, может быть, из-за политики Ленина, который предпочитал окружать себя нерусскими. Евреи не смогли договориться между собой, они предпочли грузина. По словам моего отца, такое стечение обстоятельств больше произойти не может». Иными словами, прагматик Берия считал, что, прикрываясь «безвольным» Маленковым, раз уж ему как грузину не суждено стать во главе государства, можно творить свои дела тайком.

Во время перестройки появились апологеты Берии, доказывающие, что Лаврентий Павлович был предшественником Горбачева в реформировании страны. Жаль, что его убили, а то теперь по стране текли бы молочные реки в кисельных берегах! До чего довели страну реформы Горбачева – известно всем; тот же, если не еще более разрушительный результат могли бы иметь реформы Берии. Сравнение Берии с Горбачевым – сомнительный комплимент!

Обо всех этих фактах по партийной линии докладывали Хрущеву как главе Секретариата ЦК КПСС. Никита Сергеевич попал в двусмысленное положение: сам же голосовал за предложения Берии, а потом получал доклады о негативном отношении людей к Постановлениям Президиума ЦК. Может, Берии все сошло бы с рук (когда это власти о простых людях заботились), если бы Лаврентий Павлович не стал копать под партию! Этого партийные вожди простить ему уже никак не могли!

Во-первых, известно высказывание Берии во время визита венгерской делегации в Советский Союз в июне 1953 года. По вопросу о разделении функций среди венгерского руководства он посоветовал им: «Что ЦК! Пусть Совмин все решает, а ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой». Это высказывание было в духе позднего Сталина. Это вызвало у партбюрократов недовольство: сначала Сталин пытался урезать их привилегии, а теперь, оказывается, и Берия туда же!

Но это были еще цветочки. В июне того же года Хрущев с Маленковым получили докладную записку начальника УВД Львовской области генерала Строкача. В ней сообщалось, что министр МВД Украины Мешик приказал начальникам областных управлений собрать компромат на партийное и советское руководство республики. Генерал Строкач обоснованно ответил ему, что это не его дело, а секретаря обкома партии. Пусть, мол, туда и обращаются. Мешик, не долго думая, связался с Берией и пожаловался на строптивого подчиненного. Лаврентий Павлович позвонил Строкачу и заявил, что если тот будет умничать, то превратится в «лагерную пыль». Ознакомленные с этой докладной члены Президиума были не на шутку испуганы. Этот факт всплыл только на Украине; не исключено, что в других регионах страны по приказу Берии уже шел сбор компромата. Так возникла уверенность, что Берия хочет поставить КПСС под контроль МВД. Если Берия будет шантажировать партийных работников, включая высших чинов, собранным компроматом (а кто не без греха?), то он станет фактическим руководителем страны, поставив под свой контроль и КПСС, и Совет Министров. В любом случае компромат можно было просто придумать: поди докажи потом, что ты не верблюд. Нет, с Берией надо было срочно что-то делать!

Механику заговора против Берии раскрыл в своих мемуарах Хрущев. Во-первых, он заметил, что Берия, который раньше кантовался с Маленковым, вдруг стал уделять повышенное внимание к его (Хрущева) персоне. Если только Берия собирался куда-то с Маленковым, то туда обязательно приглашали и Хрущева. Таким образом, по мнению Никиты Сергеевича, он «стал открыто демонстрировать мою близость с ним». Также, само собой, он постарался заполучить в свои союзники Молотова. Он лично освободил из тюрьмы жену Молотова – Полину Жемчужину, осужденную за сионистскую деятельность, и передал ее с рук на руки мужу. Хотя никаких оснований для ее освобождения не было: ни пересмотра дела, ни амнистии, ни реабилитации. Берия своей волей так решил, и это было нарушением закона.

На заседаниях Президиума существовал такой порядок: Маленков председательствовал, а Хрущев составлял повестку дня. Однажды Берия зачитал от себя и от имени Маленкова доклад о свертывании строительства социализма в ГДР. Молотов резко выступил против; его поддержал Хрущев вместе с остальными членами Президиума ЦК. Свою записку Берия тогда отозвал, так как по ней даже не стали голосовать. Хрущев уже давно понял, что Берия использует Маленкова, а «Маленков, как теленок», идет у него на поводу. Больше к этому вопросу Берия не возвращался, как будто у него такой задумки и не было. После заседания Хрущев встретился с Молотовым; тот был удивлен, что Никита его поддержал, так как был уверен, что они с Берией и Маленковым заодно, поскольку всегда находятся вместе и что-то обсуждают. Хрущев уверил Молотова в том, что это не так. В этом проявилась иезуитская хитрость Берии: обманом впутывать в свои дела людей, совершенно не разделяющих его мнения. «Я понимал, что Берия проводит двуличную политику, играет со мной, успокаивает меня, а сам ждет момента расправиться со мной в первую очередь, когда наступит подходящее время», – вспоминал Хрущев.

Такие столкновения Хрущева с Берией бывали еще несколько раз. «Что же потом предложил Берия, эта бестия?» – гневался Хрущев. Если перевести на нормальный язык цветистую речь Хрущева, то получается следующее. Однажды на прогулке Берия завел разговор о том, что неплохо было бы всем членам Президиума построить дачи за государственный счет, а потом их приватизировать. Он предлагал построить дачи не под Москвой, а в Сухуми, и не на окраине, а в центре города; выселить из центра жителей, их дома снести, а на освободившихся местах возвести хоромы для «товарищей». Дальше Берия стал подробно расписывать, какой на этих дачах будет персонал, какой штат прислуги и т. д. Проектную документацию должно было составить МВД. В первую очередь предполагалось построить дачу для Маленкова, потом – для Хрущева с Ворошиловым, а затем и для других. Хрущев обещал подумать, но он сразу углядел в этом деле провокацию. Когда они с Маленковым остались одни, Хрущев сказал об этом Георгию Максимилиановичу: дача у Берии уже есть, и он говорит, что будет строить не для себя, а для тебя. Это будет сделано для твоей дискредитации. Маленков не поверил, и Хрущеву пришлось объяснять: «Ты разве не понимаешь, что хочет Берия? Он хочет сделать погром, выбросить людей, разломать их очаги и выстроить там тебе дворец. Все это будет обнесено забором. В городе начнутся волнения: для кого все это предназначено? А тут приезжаешь ты! Все видят, что для премьер-министра страны Советов, и люди выселены по твоему приказу. Возмущение перекинется с Сухуми на другие города, а это только и нужно Берии. Тогда тебе самому придется уйти в отставку». После того как Хрущев растолковал этот подлый замысел Берии, Маленков призадумался.

Почему Хрущев усмотрел в постройке дач провокацию? Да потому, что это и была провокация! В другом месте он, ругая Берию, описывает следующий случай. Идет совещание у Сталина. Берия озвучивает какую-то идею, не называя ее автора. Если Сталин с ней не соглашается, Берия тыкает пальцем на первого попавшегося члена Политбюро и восклицает: «Вот видишь! Я же говорил тебе, что такое предложение не пройдет!» – хотя означенный «член» о подобном только что услышал из уст Берии и ничего такого не предлагал. Однако он вынужден был молчать. Ему было страшно неудобно перед Сталиным. Подобное повторялось неоднократно. Я представляю себе, как члены Политбюро после этого крыли Берию матом.