Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова

– Граф, как я счастлива видеть вас!

Соколов с доброжелательностью отвечал:

– А я – нет. Предпочел бы встречаться в «Яре» или в директорской ложе Большого театра. Было бы приятно увидать вас, сияющую красотой, в Дворянском собрании, где с радостью танцевал бы с вами.

За сутки ареста Зинаида успела вся сникнуть, глаза женщины были переполнены печалью.

Соколов с грустью смотрел на несчастную женщину.

– Знаете, какое меня охватывает чувство, когда я прихожу в тюрьму?

Зинаида вопросительно взглянула на сыщика.

– Меня поражает та тоска, безысходная скука, которые словно разлиты в воздухе. Кто-то очень точно сказал: тюрьма – это кладбище живых. Уже через несколько месяцев заключения все арестанты делаются похожи один на другого. Походка у всех тяжелая, движения и мысли вялые, цвет лица болезненно-серый, взор тусклый. – Сыщик сочувственно посмотрел на собеседницу. – Особенно тяжело переносит заключение женщина, привыкшая к хорошей жизни, к изящному обществу. Все нервы натягиваются до крайнего предела. Даже на психике это отражается…

Зинаида, встрепенувшись при последних словах, прислонила палец к губам, едва слышно издала звук «шш…». Подавшись вперед, таинственно прошептала:

– Граф, я вынуждена открыться: я жду от вас ребенка. И любовь моя к вам все растет. Прошу, нет, требую: разделите со мной брачное ложе. Незамедлительно!

И Зинаида стала раздеваться, быстро и ловко расстегивая застежки и пуговицы, швыряя одежды на пол.

Соколов со спокойным любопытством наблюдал за ней. Зинаида предстала во всей своей блистательной красоте – плотное розоватое тело, крепкие груди с налитыми сосцами, развитые бедра и стройные ноги.

Она легла на диван в самой непристойной позе, поманила:

– Ну, иди скорей, только дверь закрой на ключик!

– Божественная, ласкать ваши перси и лядвии – мечта королей. Но не будем забывать, что сейчас мы не в опочивальне. К моему отчаянию, любовные игры придется отложить на срок, который зависит только от вас.

Зинаида резво села на диване:

– Хочу к себе домой – вместе с вами…

Соколов невозмутимо продолжал:

– Зинаида Васильевна, испытывая душевное к вам расположение, должен вам конфиденциально кое-что сообщить. Многомесячное тюремное сидение отражается на психике. Положим, что болезнь скоропостижно поразила вас. Судя по всему, это паранойя эротика. Говоря по-русски – любовное сумасшествие. В вашем случае налицо все признаки этой болезни, кроме единственного, который обязательно присутствует у всех пораженных этой самой паранойей.

Зинаида поднялась с дивана, вся подалась вперед. Тема разговора явно ее заинтересовала.

Соколов продолжал:

– Я сейчас назову этот признак, и вы сами убедитесь, что болезнь симулировали неумело, без знания дела. Хотя мне глядеть на вас – сплошное удовольствие, можете сидеть раздетой, хотя это несколько сбивает с мыслей.

Зинаида подалась вперед, проговорила:

– Что дальше?

– По исследованиям знаменитого судебного психопатолога доктора фон Крафт-Эбинга, профессора Венского университета, при любовном психическом расстройстве в силу того, что непременно бывает поражена вегетативная нервная система, у больного дрожат кончики пальцев. – Соколов сочинял вдохновенно. – Этот признак – обязательный. А у вас, сударыня, этого главенствующего признака нет. Так что вы – симулянтка!

Зинаида фыркнула, покрутила головой и с иронией произнесла:

– Что, вас сюда пригнали на помощь этому несчастному Мартынову? Я с ним не пожелала разговаривать, не хочу и вас видеть. Все! – Через мгновение: – Дайте папиросу!

Соколов, хотя сам никогда не курил, приносил на допрос для заключенных самые изысканные папиросы. Он протянул запечатанную пачку «Северной Пальмиры»:

– Все ваше!

Зинаида немного подумала, кивнула:

– Спасибо, не откажусь.

Она протянула руку. Соколов увидал, что на сей раз кончики ее пальцев отчаянно дрожат. Сыщик улыбнулся и спокойно, словно вел беседу в светском салоне, доверительным тоном произнес:

Конец ознакомительного фрагмента.