Страсти ума, или Жизнь Фрейда

Доктор Маркус Гаек усадил Зигмунда в кресло в углу у окна, попросил его расстегнуть воротник, снять галстук и прополоскать рот раствором антисептика. Через увеличительное стекло он еще раз обследовал нарост, повязал салфетку вокруг шеи Зигмунда, обезболил больное место кокаином и наложил анестезирующее лекарство на оперируемый участок. С другой стороны рта была введена деревянная распорка для доступа к зоне опухоли. Сестра достала скальпель из стерилизатора и подала инструмент врачу.

Кровотечение было обычным при первом надрезе. Доктор Гаек ожидал, что ему потребуется не более двадцати минут, чтобы удалить пораженное место. Зигмунд начал кашлять и сплевывать кровь в плевательницу. Чем глубже входил в тело скальпель, тем сильнее становилось кровотечение. Пытаясь сплюнуть кровь, Зигмунд вытолкнул распорку, и поле операции закрылось. Это помешало Гаеку быстро удалить опухоль и остановить приток крови. Он закричал Зигмунду:

– Профессор Фрейд, держите рот раскрытым! Попытайтесь не закрывать! Сестра, откройте рот профессора.

Из–за того что Гаек был вынужден торопиться, его движения стали менее точными. Он почти вырезал опухоль и требовался лишь последний разрез ткани, удерживавшей опухоль, и в этот момент он перерезал крупный кровеносный сосуд. Фонтаном хлынула кровь прямо в лицо Гаека. Гаек, который не успел удалить опухоль, закричал:

– Держите открытым рот, профессор!

Кровь текла по рубашке и брюкам Зигмунда, обрызгала Гаека и сестру–ассистентку. Зигмунд не только захлебывался и кашлял, но из–за потока крови конвульсивно наклонился вперед в кресле, в то время как сестра пыталась удержать его. Гаеку нужно было хорошее поле обзора, а он почти ничего не видел. Однако он, искусный и опытный мастер, последним надрезом удалил сине–красную опухоль диаметром с пятак, похожую на ягоду.

В то время как Зигмунд кашлял и сплевывал кровь, чтобы не задохнуться, Гаек быстро взял марлевый тампон, вложил его в рану и твердо прижал его, засунув свой большой палец в правую часть полости рта Зигмунда. И пациент и врач запаниковали, когда хлынула кровь. Зигмунд еще не решался говорить, но его глаза вопрошающе смотрели на Гаека, потерявшего присутствие духа. Гаек понял его вопрос и сказал:

– Профессор, мне казалось, что это поверхностное поражение, но чем дальше я продвигался, тем очевиднее становилось, что опухоль большая. Я почти потерял надежду добраться до ее основания, когда перерезал крупный кровеносный сосуд. Ни один хирург не может продолжать операцию при открытом кровотечении. Но полагаю, что я удалил опухоль полностью. Вам придется побыть в кресле около часа, я и сестра по очереди будем держать тампон на вашей ране. Как только прекратится кровотечение, мы переведем вас в более удобное место.

Зигмунд был почти в состоянии шока. Он знал, что Гаек ответственно относится к своему делу. Если врач был вынужден углубиться более чем на сантиметр, то он считал нужным поступить именно так, чтобы полностью удалить опухоль, и тогда это нечто большее, чем поверхностное поражение ткани. Удалил ли Гаек опухоль полностью последним движением скальпеля? Или же поток крови из артерии закрыл место операции и не позволил Гаеку распознать природу нароста? Он слышал, как врач сказал: «Я позвоню вашей семье».

Кровотечение было остановлено, ассистент помог Зигмунду выйти из операционной. Его усадили на жесткий стул в зале ожидания. Длительное время сестра удерживала тампон на ране, а затем попросила Зигмунда прижать его большим пальцем. В его голове промелькнул ряд вопросов.

Вскоре перед ним возникли Марта и Анна с чемоданом, в котором было спальное белье. В их глазах застыл молчаливый вопрос: «Почему не сказал нам? Почему пошел на операцию и не сообщил нам?»

Никто не просил объяснений, что произошло; было ясно, что никто не ожидал случившегося. Марта и Анна стоически скрывали свое отчаяние при виде одежды Зигмунда, запачканной кровью. Словно совы, они уставились друг на друга и не могли что–либо вымолвить, и уж тем более слов упрека. Молчание нарушил ассистент доктора Гаека. В отчаянии покачивая головой, он сказал:

– Дурацкое положение! В клинике нет ни одной свободной койки. Все заняты пациентами. Попытаюсь еще раз; может быть, мы найдем место?

Вновь они остались втроем – Зигмунд, Марта и Анна; три человека, любившие друг друга больше всего на свете, не были в состоянии выразить свои чувства. Ассистент возвратился с выражением притворного отчаяния на лице:

– Профессор Фрейд, простите меня, я нашел койку, но единственное место, где мы можем разместить ее, – это маленькая комната, в которой мы держим карлика–кретина. Вы не будете возражать?

Зигмунд пробормотал:

– Итак, там будут двое.

Ассистент, Марта и Анна провели Зигмунда через коридор в боковую комнату, редко используемую, сняли с него одежду и уложили на койку так, чтобы не возобновилось кровотечение. Карлик–кретин, опершись на локоть одной руки, наблюдал с соседней койки за их действиями. Зигмунд знал, что он должен объяснить случившееся жене и дочери, но любая попытка заговорить может сдвинуть тампон в ране и вызвать новое кровотечение. Марта и Анна понимали это.

Незадолго до полудня пришел доктор Гаек, чтобы осмотреть больного. Он казался спокойным, без тени тревоги. Он уверил их, что все в порядке, кровотечение прекратилось и на следующий день Зигмунд вернется домой. В полдень появился служитель из числа тех, кто следит за порядком в больнице, и объявил:

– Сожалею, фрау профессорша Фрейд и фрейлейн Фрейд, но наступил обеденный час, и мы должны накормить пациентов. В это время посетители не могут находиться в больнице.

Анна вроде бы хотела протестовать, но Зигмунд поднял руку, показывая на выход, и она смолчала. Марта подошла к изголовью и впервые заговорила с ним, поглаживая волосы Зигмунда:

– Постарайся заснуть, дорогой. Мы вернемся в два часа, когда возобновится время посещений.

Зигмунд почувствовал слабость, пытался заснуть, но тщетно; несмотря на успокаивающее лекарство, которое дал ему доктор Гаек, боль во рту не утихала.

Затем вновь пошла кровь. Вначале она просочилась в горло. Он резко поднялся, сел, склонился над плевательницей на столике около кровати. Это ослабило тампон, и кровь изо рта пошла сильнее, пачкая его ночную рубаху и постельное белье. Он дотянулся до шнура правой рукой, дернул его – никакой реакции. Несколько попыток позвонить убедили его, что звонок не работает. Кровь шла теперь так сильно, что он не мог позвать на помощь, да и кого звать?

Карлик, наблюдавший за ним с широко раскрытыми глазами, выскочил из постели, выбежал в коридор и вызвал помощь. Немедленно пришли ассистент Гаека и медицинская сестра. Через некоторое время с помощью свежего тампона кровотечение было остановлено. Сестра сменила белье на койке.

Когда Марта и Анна вернулись в палату в два часа дня, они были шокированы и напуганы. Если бы сосед Зигмунда по комнате не позвал на помощь, он мог бы истечь кровью! Анна объявила о намерении оставаться в палате до тех пор, пока Зигмунда можно будет взять домой. Правила запрещали родственникам оставаться с больными на ночь. Но это не остановило Анну. Она добилась у доктора Гаека разрешения остаться на ночь. Марта неохотно покинула палату, после того как сестра напомнила ей о нарушении режима.

Ночь, наполненная полуосознанными страданиями, казалась Зигмунду бесконечной. Доктор Гаек дал ему сильнодействующие успокоительные лекарства, но пульсирующая боль была такой острой, что Зигмунд не мог заснуть.

На рассвете Анну охватила тревога, что отец слабеет и не в состоянии выдержать боль. Она отыскала ночную сиделку, часто заглядывавшую в палату и беспокоившуюся о здоровье профессора Фрейда. Анна и сиделка попытались разбудить дежурного хирурга и убедить его осмотреть больного, но он отказался. Анна возвратилась в палату и до утра старалась облегчить страдания отца.