Страстная ночь в зоопарке

Я опустила глаза. Интересная интерпретация событий. Значит, вопли «Эй, ты, дура, тащи живо чайник, да поскорее, дура стоеросовая» на самом деле нежное воркование. Интересно, как выражается гений математики, когда зол на супругу?

Раиса тем временем продолжала:

– Я собрала поднос, он оказался тяжелым, а руки у меня теперь не такие сильные, как прежде.

– Зачем ты взяла большой серебряный? – не удержалась я. – Лучше пользоваться пластиковым.

Раиса возразила:

– Ой, никогда! Толечка обожает, когда все красиво: свечи, сверкающая посуда, салфетки.

Ну да, отчего не любить роскошное убранство, если его обеспечивают чужие руки!

– Я открыла дверь, – бубнила Рая, – Толенька указал на широкую консоль и сказал: «Поставь поднос там!»

Отлично! Математик не озаботился встать и взять из слабых рук немолодой супруги тяжелую ношу! Он настоящий дикарь!

– Мне, дуре, сообразить бы, что Толенька неожиданно изменил своему правилу, – каялась Рая, – но я хотела, как всегда, поставить поднос на письменный стол. Толя возмутился, вспылил и совершенно справедливо сказал: «Не сюда!»

Я сделала вид, что верю рассказу Раисы. Пусть она думает, будто я не слышала рык раненого вепря, который прозвучал под сводами пряничного домика: «…! …! Куда прешь, идиотка? …! …!»

Не мне судить, каков математический талант Потапова, но матерился он виртуозно, почище портового грузчика.

– Мне стало неудобно, – говорила Раиса, – я расстроила Толю, а вот потом воспоминания путаются. Вроде я наклоняюсь и натыкаюсь на руку мужа. Сейчас понимаю, что второпях зацепилась за ковер, стала падать, а Толенька хотел подхватить неуклюжую корову.

Я пожалела Раю. Теперь-то я сообразила, как разворачивались события в кабинете ее мужа. Анатолий ударил жену, та свалилась и осталась лежать без движения. По моим наблюдениям, чем грубее человек, тем он трусливее. Небось математик нагнулся над поверженной женой, а та не подавала признаков жизни. В голове гения зародилась простая, как веник, мысль: он убил Раису. Охотно верю, что мерзкий тип не собирался лишать ее жизни, небось «Пифагор» отлично понимал: ни одна душа не станет ему так прислуживать, как верная спутница жизни. Но вот такое я дерьмо! [6] Анатолий не рассчитал силы удара, перепугался, быстро оделся и сбежал. Перед тем как покинуть дом, он зачем-то заглянул на кухню. Может, хотел взять бутербродов на дорогу? Но там сидела я, пришлось мерзавцу убегать с пустыми руками. Надеюсь, он затеряется в лесах, которые окружают Бургштайн, и его слопают в дремучей чаще кровожадные волки-людоеды или разорвут на клочки медведи.

6

Виола вспоминает анекдот. Змея попросила черепаху перевезти ее через реку. «Ты меня ужалишь», – не соглашалась черепаха. Гадюка начала упрашивать: «Конечно, нет! Буду лежать на твоем панцире, если ты погибнешь, на дно уйду и я». Черепаха прониклась аргументом и разрешила гадюке вползти на ее панцирь. На середине глубокой реки змея изо всех сил куснула черепаху. «Мы же с тобой утонем обе, – закричала черепаха, – зачем ты так поступила?» – «Вот такое я дерьмо», – объяснила змея, идя ко дну.

– Потом я вроде приоткрыла глаза, – волновалась Раиса, – буквально на пару секунд разлепила веки – и ничего не понимаю, вижу чье-то лицо. Женщина незнакомая, она все спрашивала: «Посчитайте до десяти, назовите свою фамилию!» А затем я проснулась в больнице. Как там Толенька без меня? Я лежу тут безо всякой информации! Звоню домой, он трубку не снимает. Но это ничего, Толя не прикасается к телефону, мобильный считает самым злым врагом людей, утверждает, что он испускает губительное для человеческого мозга излучение. Смертельное! Но я очень волнуюсь. Как там Толечка?

– Тебе не сказали? – ляпнула я и прикусила язык.

– Что? – напряглась Раиса. – Толя? Ему плохо?

– Твой муж ушел из дома, – пролепетала я и посмотрела на монитор, показывающий сердечный ритм больной, – его ищут, не переживай, Толю непременно найдут.

Экономка прижала ладони к груди.

– Ушел? – переспросила она. – Давно?

– Почти сутки прошли, – выпалила я, – но ты не нервничай, он тепло оделся, натянул пальто, шарф, шапку, перчатки не забыл.

– Голубые, – шепнула Рая.

– Верно, – подтвердила я, – слишком яркие для скромного человека.

Раиса опустилась на подушку.

– Вилка…

В коридоре послышались шаги, кто-то втолкнул в палату столик на колесиках, на нем стояла коробка с лекарствами. На мониторе взвились вверх зеленые линии.

– Опять укол! – простонала Раечка. – Я буду похожа на подушку для булавок. Зоя, давайте пропустим инъекцию?

Симпатичная медсестра погрозила ей тоненьким пальчиком:

– Ай-ай! Врача нужно слушаться, если он назначил лечение, выполнять его указания следует тщательно, тогда вас скоро отпустят!

– До дрожи боюсь уколов, – честно призналась Раиса.

– Вижу, – подтвердила я, – пока мы разговаривали, на экране были плавные синусоиды, но стоило появиться шприцам, как линии задрожали.

– Очень глупо, – укорила Потапову Зоя. – Попрошу посетительницу выйти в холл.

Я отправилась за дверь, увидела за конторкой другую девушку в ярко-голубом халате и поинтересовалась:

– Как дела у больной из тринадцатой палаты?

– Спросите у лечащего врача или обратитесь в справочную, – увильнула от прямого ответа медсестра.

– Вы уж за ней приглядите, – попросила я, – не ровен час, домой убежит! Рая считает себя полностью здоровой.

Сестра показала на большой лист, прикрепленный к стене.

– У нас все по расписанию, а выписка исключительно по приказу доктора. Вот почитайте.

Девушка говорила с сильным акцентом, но ее речь была мне понятна.

От скуки я начала изучать текст.

«7.00 – подъем, проверка температуры, прием лекарств

8.00 – 8.14 – раздача завтрака

9.30–13.15 – процедуры, исследования, лечение

Во время тихого часа и ночного сна выход из отделения закрыт.

Внимание! Если больному предписано принимать таблетки и инъекции более двух раз в сутки, медсестра непременно должна соблюдать время раздачи лекарств.

Передвижение пациентов по коридору разрешается в сопровождении персонала».

– Больница строгого режима, – пробормотала я.

– Верно, – улыбнулась медсестра, которая не поняла моей шутки, – пациент обязан отдыхать, набираться сил, его нельзя утомлять бесполезными посещениями, и конфеты у нас запрещены как аллергены.

Из-за поворота коридора вырулил рабочий в белом комбинезоне.

– У кого из-под балконной двери дует? – спросил он.

– Тринадцатая палата, – сурово произнесла дежурная, – сейчас больную вывезем в коридор и вас впустим.

– Поторопитесь! – велел слесарь. – У меня заказов по горло!

– Интересы больного прежде всего. Ждите, – торжественно объявила девушка и ушла в комнату за конторой.

– По-русски говоришь? – спросил рабочий.

– С детства, – откликнулась я.

– Дуй из ихнего бурга, пока цела, послушай дядю Сашу, я тебе дело советую! – воскликнул рабочий.

– Вы, наверное, недавно сюда приехали, – с сочувствием сказала я, – сначала всегда тяжело, даже если из одного дома в другой переезжаешь, а уж страну поменять и вовсе трудно. Через какое-то время вы привыкнете!