Стратагема несгораемой пешки

Как и прежде, немец не позволял установить свое местоположение. Не сказать, что эта информация была Киллиану крайне необходимой. Но он любил страховаться. А потому раз за разом пытался поймать поверенного на случайном проколе…

Он побарабанил пальцами по призрачной клавиатуре, парящей в нескольких миллиметрах над поверхностью стола. Еще раз убедился, что его собственную точку входа без целенаправленной атаки тоже не отследить. И лишь затем разрешил выход на линию.

На центральном мониторе развернулось псевдоголографическое окно. Большую часть которого занимал поджарый мужчина в идеально выглаженном костюме-тройке цвета спелой сливы. Из той категории одежды, где один лишь пиджак которой стоит больше месячного жалования большинства жителей планеты. Хотя агента было видно лишь до середины груди, Финукейн мог поставить на кон нечто ценное, что его штанины отутюжены до состояния, когда стрелки остротой не уступают вольфрамовым ножам с толщиной заточки в один атом.

– Надеюсь, разбудил… – Уголки губ раздвинулись, моментально делая звонящего похожим на очеловеченную охотничью борзую. Брови, тем не менее, чуть дрогнули, выдав удивление. – Спарси Свит? Издеваешься?

Выбритая прямоходящая борзая в нереально дорогом костюме умело взяла себя в руки. Но Киллиан все же улыбнулся – дубликат на экране повторил его улыбку, – довольный этим мимолетным замешательством. Он никогда не следовал деловой этике, издеваясь над агентами и раз за разом подменяя собственное изображение реалистичными моделями, вроде Микки Мауса или русского Дядюшки Джо. В этот раз предоставив Даниэлю Шлейзингу возможность общения с восходящей малолетней порнозвездой инфоспатиума.

Шлейзинг тоже раздвинул губы. Неубедительно, натянуто, одним выражением лица оценив всю неудачность выходки и дурновкусие собеседника. Пожал плечами.

– Вероятно, в свое время матушка перехвалила твое остроумие…

– Приветик, Даниэль, – Киллиан взлохматил и без того растрепанную рыжую шевелюру. Свит в точности повторила движение, растрепав каштановые локоны. Надула губки. – Я что, тебе не нравлюсь?

– Сиськи маловаты. – Шлейзинг повел кустистой бровью. – А еще, Киллиан, я предполагаю, что за сексуальным подтекстом твоей фантомной занавески кроется неудовлетворенность проделанной работой. Возможно, также тут наличествуют страх и повышенная тревожность, предшествовавшие моему звонку. Ты злишься на самого себя, ожидая ответной реакции на недавние события, и совсем не уверен, что сможешь им противостоять.

Немец откинулся на спинку кресла, лениво барабаня пальцами по столу. Вся его поза будто предлагала подтвердить или опровергнуть высказанные предположения. Киллиан снова не сдержал улыбку, причем искреннюю, откровенно радостную. Он всерьез считал Шлейзинга большим молодцом. Настоящей акулой шахматных морей, знатоком человеческих слабостей и мастером хождения по чужим головам. В сорок четыре года тот сумел заработать репутацию одного из самых значимых людей по ту сторону бизнеса… И уже не первый год изумлял Финукейна умением переходить к делу с идеально равными долями обидного и честного.

– Я бы включил видеосвязь, – ирландец неопределенно взмахнул рукой, – но совсем не одет.

– Она тоже.

– Ты нашел меня для того, чтобы оценивать гардеробы, строить шаткие конструкции психологических предположений, или перейдем к делу?

– К делу? – Казалось, Шлейзинг удивился. Аккуратно провел ладонью по современной лакированной прическе, словно там могло что-то растрепаться. Оценивающе покачал головой, пожевал губу. – Ну что ж… если ты действительно готов отложить поход по борделям, барам и притонам… или бегство до Сторнауэя… если готов на время забыть про комитетчиков из аэропорта… и свой жуткий похмельный недосып… Тогда я согласен перейти к делу.

Киллиану стоило немалого труда сохранить на лице Спарси Свит выражение глуповатого недопонимания. Потому что информированность немца, как обычно, оказалась на высоте. И не будь они знакомы с пятьдесят третьего, Финукейну было бы впору паниковать и выискивать на теле, в одежде или норе средства слежения…

– Твои источники… преувеличивают, – с легким нажимом ответил он, шутливо погрозив объективу пальцем.

– Мои источники никогда не преувеличивают. – Шлейзинг окаменел, теперь шевелились только губы. – А еще я доверяю интуиции. Резолюциям комитетчиков. И недурному знанию тебя, ирландский отморозок. Ну, давай, Киллиан, попроси меня рассказать, что творилось в Комитете минувшей ночью?

Финукейн вздохнул. Подобные вести предпочтительнее выслушивать на трезвую и чистую голову, но раз уж они все равно начали беседу…

– Расскажи.

– Вот. Теперь мы на верном пути. – Даниэль протянул руку за кадр и извлек оттуда чашку кофе. Наверняка натурального, выращенного на нелегальных плантациях Южной Америки. Дорогого, как настоящий, почти канувший в Лету кокаин. – И сейчас, когда мне удалось привлечь твое внимание, первым делом хочу успокоить. Возможно, я помогу…

– Возможно? – Киллиан помассировал висок.

Начинала болеть голова, и ирландца все сильнее подмывало вскрыть аптечку с завалявшимися в ней нейростимами.

– Не стоит недооценивать ситуацию, мой кельтский друг. У тебя на руках пенс в категории «неактивного игрока», а еще цунами дерьма, наступающее с Филиппин. У меня – в немалой степени ошалелые заказчики. Еще вчера вечером настаивавшие на привлечении именно Киллиана Финукейна, а уже сегодня утром не очень-то уверенные в выборе. Как считаешь, чью сторону примет Шахматный Клуб?

– Брось, Даниэль! – Ирландец отмахнулся, поймав себя на том, что начинает злиться. – Ты не первый день знаешь меня. И ребят моих знаешь. Все в норме. Не без накладок, но… Сейчас – в норме. Совершенно точно.

– В норме…

Шлейзинг покатал слово на языке. Послюнявил мизинец и пригладил правую бровь, густую и идеально подстриженную.

– Возможно, ты никогда не посвятишь меня в детали произошедшего на Филиппинах. Но тебе следует хотя бы ознакомиться со свежими котировками. – Даниэль скосил глаза, будто на соседнем экране у него как раз были развернуты статистические таблицы Шахматного Клуба. – Рынок реагирует очень чутко. Даже на намеки и сплетни. Особенно – на намеки и сплетни. Падение твоего рейтинга составило шесть пунктов за три с половиной часа. Последнюю игровую партию вынесли на разбор специального заседания Комитета. Тридцать минут назад представители «Конро» взяли официальный тайм-аут. Наблюдают, подбирают альтернативные варианты. Ты ведь помнишь, какой уровень ответственности они заявляли?

– Помню. – Киллиан фыркнул, и Спарси Свит сексуально повторила его эмоцию, сморщив носик. – Падение котировок… Надеюсь, хоть ты-то слухам не веришь?

Немец молчал, не мигая уставившись в объектив камеры. Пожалуй, он мог действительно не верить, но цифры, статистика и перспективы… Финукейн нетерпеливо мотнул головой, словно призывая игнорировать свой последний вопрос.

– Поправь меня, Даниэль, если я ошибусь. – Он наконец снял ноги с подлокотника, садясь ровно и придвигаясь к столу. Голова болела все сильнее, ткань кресла неприятно щекотала обнаженную спину, мошонку и зад. – Но мне кажется, что лучшим выходом из ситуации сейчас будет получение и безупречное выполнение нового задания. Да… Данст действительно помочился в мое пиво, старик… Я это понимаю, как готов к негодованию мумий из Комитета. Но верни меня в строй, дай работу, и я за считанные часы восстановлю упавшие пункты.

– Фильтр чуть ли не ежеминутно отсекает твое досье от высокооплачиваемых проектов…

– Наплевать… – Киллиан сжал кулак, заставил себя сделать пару глубоких вдохов. – Если «Конро» сорвется с крючка, бери дешевку. Когда мои загудят, доброшу им бонус из личных фондов. Главное, вернуться в обойму до того, как Клуб примет окончательно решение и скорректирует резюме…

– Котировки Данста и без того высоки… – Шлейзинг будто не услышал собеседника, изучая что-то вне его поля зрения. Глотнул кофе, с одобрением покосился на чашку. – А теперь еще и подрастают. Не активно, в пределах суточной погрешности, но… – Немец перевел взгляд на полуголую Свит. – Точно не хочешь рассказать своему поверенному, что именно произошло на Филиппинах?